Убийство по расписанию - Алексей Макеев

– Хватит трепаться, – оборвал его Гуров. – Откуда у тебя мой номер?

– Это так важно?

– Не очень. – В памяти Гурова всплыл темно-зеленый «Лексус», отъезжающий от первой городской больницы. Что-то подсказывало полковнику, что во всей этой истории, и в руководстве «Эдельвейса» в том числе, Лобанов играет куда более значимую роль, чем его непосредственный шеф, Альберт Доронин. И если кто-то и может стоять за письмом с угрозой в адрес Завладской, так только он. – Хочешь встретиться? Я не имею ничего против. Только время у меня, можно сказать, по минутам расписано. Но для тебя я найду окно. Говори, где и когда?

– Значит, вызов принят? – Илья снова усмехнулся в трубку.

– А ты в этом сомневался? Назови время и место.

Лобанов не стал раздумывать. Видно, он уже был готов к подобному повороту событий.

– Знаешь мотель «Краузи» на Топольчанской? – спросил он.

Гуров знал. Некогда частный двухэтажный дом был перестроен год назад под элитный мотель для состоятельных гостей столицы, жаждущих комфорта и уединения одновременно. Очень дорогое и престижное удовольствие.

– Я буду там минут через шесть-семь, – продолжал говорить Лобанов. – Приезжай, Гуров. Пообщаемся.

Связь прервалась. Остановившись на перекрестке и дождавшись зеленого света, полковник повернул налево и взял курс на Топольчанскую. Подобно Лобанову, он тоже рассчитывал добраться до места минут за десять. Неплохо было бы еще и опередить последнего. Гуров существенно увеличил скорость.

Он подъехал к «Краузи» в четыре часа. Красного цвета двухэтажный особнячок смотрелся очень приветливо. Огороженный заборчиком садик с декоративными вазонами в это время года выглядел пустынно, но даже это обстоятельство не могло сгладить общего благоприятного впечатления.

Темно-зеленый «Лексус» Лобанова стоял у ворот на узенькой подъездной дорожке. Самого Ильи не было видно, из чего Гуров сделал вывод, что тот уже находится внутри дома. Поставив свой «Пежо» так, чтобы загородить «Лексусу» выезд, полковник выбрался из салона. Одернул пальто и уже ставшим привычным за сегодняшний день движением расстегнул его, обеспечивая быстрый доступ к оружию. У автомобиля Лобанова он остановился и на всякий случай заглянул внутрь. На переднем пассажирском сиденье валялся старенький «Люггер». Что это? Дешевая рисовка? Гуров потянул на себя ручку, но «Лексус» оказался заперт. Полковник отворил калитку и ступил на территорию мотеля. К домику вела заваленная снегом дорожка, на которой отчетливо виднелись следы мужских ботинок. Лобанов прошел тут совсем недавно. Пару минут назад, если не меньше.

На Топольчанскую выходило шесть окон. Три на первом этаже и три на втором. Гуров не успел сделать и двух шагов по дорожке, как центральное окно на втором этаже отворилось, и в проеме появился Илья. В руке у него был пистолет. Тянуть резину он не стал, а сразу выстрелил в Гурова. Полковник едва успел отскочить в сторону, выхватывая из кобуры «штайр». Вслед за первым выстрелом раздался второй, но и на этот раз Гурову удалось избежать попадания. Вскинув вверх руку, он, не целясь, спустил курок. Лобанов на мгновение скрылся, но этого времени полковнику оказалось достаточно для того, чтобы в три прыжка преодолеть оставшееся расстояние до крыльца. Дверь была открыта, и Гуров проскользнул внутрь.

Свет в доме не горел. Вполне достаточно было естественного освещения из окон. Не тратя времени на осмотр первого этажа, Гуров опрометью бросился к лестнице. Замер у ее основания и посмотрел наверх. Ни один звук не нарушал установившейся тишины. Запоздало полковник подумал о том, что Лобанов мог приехать не один, но тут же отбросил такую версию. Его не стали бы долго томить в неизвестности. Огонь был бы открыт сразу из нескольких окон.

– Ты кретин, Гуров! – раздался сверху крик, словно ножом взрезавший тишину. – Я считал, что ты умнее. И хитрее. Будь я на твоем месте, я никогда бы не явился на эту стрелку один. Я бы вообще на нее не явился. Послал бы на Топольчанскую наряд ОМОНа или СОБРа. Они бы быстро кому надо ласты завернули. Или пристрелили. А чего руки марать?.. Но ты приехал. Молодец! Очень смелый поступок. Но глупый...

Гуров счел для себя лишним вступать с Лобановым в дискуссию. Определив для себя по доносившемуся голосу, что противник никак не может находиться у верхней площадки лестницы, полковник начал неспешный подъем по ступенькам. Ступал осторожно и бесшумно, плавно перенося вес тела с одной ноги на другую.

– Надеюсь, ты понимаешь, что живым я тебя из этого дома не выпущу. Стоит тебе только вновь выйти на территорию, и на этот раз я уже не буду столь опрометчив в стрельбе, – не унимался Лобанов. Голос его звучал звонко и бодро, эхом отскакивая от бетонных стен. – Поднимайся. Поднимайся сюда, Гуров. И мы в честной схватке выясним, так ли ты быстр и ловок, как о тебе говорят. Я наводил справки, Гуров. Мне сказали, ты – тертый мент. Крутой! Знаешь, о чем я сейчас жалею? О том, что нам с тобой не довелось встретиться раньше.

Ступенька за ступенькой оставались позади полковника. Он остановился только тогда, когда понял, что после очередного шага его голова окажется выше поверхности лестничной площадки. Осторожно сняв с себя пальто, Гуров резко подбросил его вверх, и тут же две пули вонзились в кожаную пропитку. Пальто слегка снесло в сторону, и оно упало на верхнюю ступеньку. Лобанов рассмеялся.

– Умно, очень умно, – сказал он. – И, главное, оригинально. Снимаю шляпу, Гуров. Только что дальше? Что ты теперь подбросишь? Рубашку? Штаны? Я думаю, у меня хватит патронов на то, чтобы расстрелять весь твой гардероб.

Таиться уже не имело смысла. Его местонахождение было обнаружено противником, и потому Гуров произнес:

– Идея с письмом – это твоя находка, Лобанов?

– С каким еще письмом?

– Письмо с угрозой, которое получила Завладская. В нем написано, что ее убьют сегодня в семь часов вечера. Удовлетвори мое любопытство, Илья. Зачем нужен был такой фарс? Зачем нужно было ее предупреждать?

Задавая вопросы, полковник продолжал искать выход из сложившейся ситуации. Если он не окажется на втором этаже, Лобанов останется для него недосягаем.

– Не гони пургу, – отозвался Илья. – Никто не писал твоей Завладской никакого письма с угрозами. И убивать ее никто не собирался. К чему такой хипеш?

– Вы не писали ей писем с угрозами?

– Мы че, больные? – Теперь в голосе Лобанова появилось раздражение. Это было на руку Гурову. Раздерганный противник имеет больше шансов на ошибку. – Не пудри мне голову, Гуров. Это ты таким дуракам, как Доронин или Щетинин, будешь байки рассказывать. Думаешь, я не понял, что происходит?

– А что происходит?

– Тебе нужен был «Эдельвейс». С самого начала ты и был на него настроен. – Лобанов все больше распалялся с каждым произносимым словом. – Скорее всего, это был чей-то заказ...

– Чей заказ?

– Не знаю чей. Может, этого мудака Ромашова, который мнит себя большой политической шишкой и воображает, будто весь мир крутится вокруг его персоны, а может, и еще кого-то из стоящих у власти. Этим ублюдкам всегда мало денег, и их дергают завидки, если кто-то находит более или менее стоящий бизнес...

– Значит, ты полагаешь, что торговля новорожденными детьми на органы – это стоящий бизнес? – Гуров стиснул зубы.

– А ты уже и об этом знаешь? – с досадой отозвался Лобанов. – Завладская насвистела? Или Аникеева? Я говорил Альберту, что от этих баб у нас будут одни только неприятности. Черт возьми!.. Ладно, проехали. В конце концов, теперь уже не имеет значения, кто и что тебе там понарассказал. Ты-то этой информацией ни с кем поделиться уже не сможешь. А что касается бизнеса, да, я считаю его стоящим. Это была моя задумка. Никому и не пришло больше в голову, что деньги можно добывать так легко. Это уже потом Доронин чухнул, что к чему. А поначалу моргал глазами и совался ко мне за советами по каждому пустячному вопросу. «А это как, Илья?», «А то?»...

Воспользовавшись словоохотливостью собеседника, Гуров присел на корточки, согнулся, насколько позволяла его комплекция, и с трудом поднялся еще на несколько ступеней. Спуститься назад в таком положении он бы уже не смог. Ходы к отступлению были отрезаны. Впрочем, Гуров и не собирался этого делать. От верхней площадки его отделяло теперь всего три ступени. Всего три... Взгляду полковника открылась часть комнаты, но Лобанова поблизости видно не было. Зато он отлично видел окно, стоящий рядом платяной шкаф, уголок верхней спинки дивана... Стоп! Мысль споткнулась обо что-то, и Гуров старательно стал прокручивать ее назад. Диван, шкаф, окно... Окно! Внимание полковника привлекли занавески на окнах. Сшитые из шелка, они ниспадали складками по принципу театральной маркизы. То, что нужно.

– Ты ушел, что ли, Гуров? – позвал его Лобанов, и полковник с удовольствием отметил присутствие в его голосе нервных интонаций. – Или наскучило языком чесать? Прав я оказался? Да? Конечно, прав. Ты выполнял заказ. И крыть тебе уже нечем, Гуров.