Низины - Элиза Ожешко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А я уже все, все гроши им отдала… Что ж я ему теперь пошлю, чтобы ему было чем свои силы подкрепить? Откуда я возьму эти пять рублей… У меня уже ни единого грошика не осталось… О боже мой! Что ж я наделала! Лучше было мне прежде в землю лечь… лучше бы ноги у меня отнялись, раньше чем я им эти гроши отдала… Ой! Пилипчик мой, цветочек ты мой, солнышко ты мое бледненькое, нет уже у меня ничего, чтоб послать тебе…
Глядя на рыдающую мать, расплакался и Антось. Склонившись к ней, он взял ее за руки.
— Годзи, мама, — шептал он, — годзи! Не отчаивайтесь так! Возьмите из моих денег эти пять рублей и пошлите Пилипчику! Что делать! Уж я не пожалею ему пяти рублей. Слышите, мама, что я говорю? Слышите?.
Она слышала и понимала, что теперь пришло к ней самое страшное. Она подняла на сына залитые слезами глаза, лицо ее исказилось судорогой боли и страха. Снова заломив над головой сплетенные руки, она сдавленным голосом зашептала:
— Сынок! Ой, сынок! Не гневайся, я и те гроши… те, что для тебя были отложены… отдала!
Парень выпрямился, глаза его мгновенно высохли, лицо зарделось огненным румянцем.
— Когда? — крикнул он.
— Сегодня, как раз сегодня, отдала в городе гадзокату…
Наступила минута мертвого молчания. Лицо парня запылало от гнева, глаза загорелись. Сжав кулаки, он отступил от коленопреклоненной матери и грубо, как никогда прежде, закричал:
— Ну, если так, то ты сука, а не мать!.. Я тебе этого никогда не прощу!
Он сел на скамью и, закрыв лицо руками, громко заплакал и запричитал. В этих причитаниях вылились зависть и злость Антоська. Рыдая, он приговаривал:
— Ему все, а мне ничего… будто я не сын. Чем он лучше меня, чтоб ему отдать все, а мне ничего?.. Разве я обидел тебя чем-нибудь? Так же слушался, почитал тебя, как и он… Если б я знал, что господь бог покарает меня такой подлой матерью, я бы ругался и бил тебя, как другие парни. Ругать да бить тебя надо, а не слушаться. Раз ты такая дура, совсем без разума, такая сука, которая одного своего щенка лижет, а другого кусает…
Открыв лицо, он обернулся к Миколаю и, гневно размахивая руками, стал рассказывать, что один зажиточный крестьянин из Грынок, зная, что у него есть сто рублей, хотел женить его на своей единственной дочери Марьяне, красивой и домовитой девушке. Через год сыграли бы свадьбу. И было бы у него свое хозяйство. А раз теперь у него ничего нет, то кто возьмет его в зятья? Возьмут Якуба Шилку, а ему — вечная память!
И он снова бросился к матери.
— А ведь просил я ее, чтобы не отдавала. Отдала-таки, шельма! За что она мне дорогу к счастью закрыла? Что я ей плохого сделал? Чем я хуже того? Свинья она, а не мать!
И он снова расплакался, закрыв руками лицо.
Тогда, склонившись к земле, Кристина покорно поползла по глиняному полу к скамье, на которой сидел отчаявшийся и разъяренный парень. Одна половина ее сердца рвалась к тому, к несчастному, загубленному, другая склонялась к ногам этого бедняги, обиженного ею. Если бы раньше он осмелился заговорить с ней так, она строго прикрикнула бы на него; она не раз поступала так с провинившимися сыновьями. Но теперь, проливая потоки слез, Кристина подползла к нему на коленях и хотела обнять его. Почувствовав ее прикосновение, Антось вскочил со скамьи и так сильно толкнул ее в грудь, что Кристина пошатнулась и снова упала на пол. Он занес на нее руку!
— О боже! Боже! Боже!
И все-таки, встав с полу и подавшись всем телом вперед, она с протянутыми руками снова пошла к нему.
— Ой, не гневайся, сынок, ой, не гневайся! Ты теперь у меня один остался…
— Пошла! Вон! Ты… — закричал он и ударил ее кулаком в спину.
— Боже! О боже!
Одного взяли и погнали далеко… другой избил ее… А уж если раз ударил, то теперь всегда бить будет. Потерял он к ней любовь и уважение… Боже мой!
Тогда Миколай, поднявшись со скамьи, схватил парня за рукав сермяги и вытолкнул его, несколько смущенного таким вмешательством, за дверь. Потом обратился к Кристине:
— Годзи, баба, плакать да ныть… я дам тебе в долг пять рублей, отправишь Пилипку, когда будет известно, куда надо посылать… отработаешь!
И, громко высморкавшись в кулак, он долго вытирал усы рукавом рубахи. Видно, он был не на шутку взволнован.
Кристина схватила руку солдата и долго, исступленно целовала ее. Можно будет послать Пилипчику пять рублей! Еще не совсем она несчастная!
Но вдруг она бросилась к двери. Где же тот, другой! Неужели он не простит ей… тот, один-единственный, что остался у нее? Куда он пошел?
Она выбежала из хаты и помертвелым взором долго следила за Антоськом. А тот, молодецки задрав голову и злобно насвистывая, торопливо шагал к корчме… Пошел в корчму, и напрасно она будет звать его и удерживать… Не послушает он ее да еще и прибьет.
Примечания
1
Довольно (белорусск.).
2
Подразумевается город Гродно.
3
Влука — мера земельной площади (около 161/2 га).
4
«Молитва девы» (франц.).
5
То есть по-белорусски.
6
«Хочешь пойти прогуляться?» (нем.)
