Холодная комната - Григорий Александрович Шепелев

– Ложки – вон там, – указала пальцем на шкафчик, – а хлеб, по-моему, кончился. Можно я ещё немножко поем? Тут много останется.

– Ешь хоть всё, – ответила Кременцова и примостилась с другой стороны стола. Девчонка разглядывала её с большим интересом.

– Меня зовут Эльсинора. А тебя?

– Юля.

– Откуда ты?

– Из прокуратуры.

Девчонка не испугалась, но изумилась.

– Вот это да! За что же тебя туда замели? Крутого начальника клофельнула?

– Я там работаю.

Эльсинора снова не испугалась, и ей как будто стало всё ясно. Набив улыбчивый, белозубый ротик картошкой, она завистливо пробубнила:

– Везёт же некоторым! И кто ж тебя там мочалит? Сам прокурор?

– Случается, что и он.

– А сколько башляют?

Юля назвала сумму своей зарплаты. Набитый ротик презрительно искривился.

– Это – за час?

– За двадцать рабочих дней.

Эльсинора выпучила глаза и стала икать. Потом она фыркнула. Содержимое её ротика оказалось на свитере Кременцовой. Но удивление Эльсиноры было столь велико, что ей совершенно не пришло в голову извиниться.

– Стало быть, у них что-то на тебя есть, – сказала она, подумав. Юля отряхивалась.

– Да, кое-что есть.

– А что? Наркота?

– Убийство и ограбление.

– Да ты гонишь! Или прикалываешься?

– Серьёзно. Два висяка. И ещё два выговора.

Из комнаты, в которую зашла Светка, вдруг донеслись яростные крики, грохот и шум борьбы. Кременцова встала.

– Не обращай внимания, – призвала Эльсинора, не успев поразмыслить над её репликой, – у него жена – дура.

Но Кременцова всё же решила выяснить, что творится. Ворвавшись в комнату, она ахнула. Коротышка-бухгалтер, держа в руках какое-то платье, зверски лупил ногами в ботинках Светку, наполовину влезшую под диван. Лицо коротышки было искажено горилльей свирепостью.

– Идиот! Скотина! Положи платье! – орала Светка из-под дивана, тщетно пытаясь вползти в убежище целиком, – его покупала мне моя мама! Положи, сволочь!

– А кто ей деньги дал? Кто, кто, кто? – хрипел коротышка и продолжал наносить удары. Юля вмешалась. Итогом её вмешательства был головокружительный вылет бухгалтера из квартиры. Скатившись по десяти ступенькам к подъездной двери, деспот вскочил, выбежал во двор, и, чуть не свалив девушку с коляской, умчался.

– Ты мне, козлина, двести долларов должен! – кричала вслед ему из открытой форточки Эльсинора, встав одной коленкой на подоконник. Судя по её тону, ей было скорее весело, чем обидно. Светка, между тем, выползла из-под дивана, разделась, и, убедившись с помощью Кременцовой, что никаких особенных повреждений на её теле нет, завершила сборы. Потом они присоединились к подло обманутой Эльсиноре. Она уже пила чай, сладостно хихикая.

– Вот козёл! Ты кто? Дзюдоистка?

– Вроде того. Он сюда ментов не притащит?

– Исключено, – отрезала Светка, бросив по ложке кофе в две кружки и наполняя их кипятком, – он – трус. Жалкий трус.

– Козёл он! – упрямо гнула своё, болтая большими белыми сиськами, Эльсинора. Её курносое личико, обрамлённое золотыми кудряшками, отражало такой триумф, будто она лично расправилась с коротышкой. Светка и Юля хлебали кофе сосредоточенно.

– Чаю хочешь? – вдруг раздалось откуда-то сверху. Юля испуганно подняла глаза. На неё смотрел какаду.

– Заткнись, пьём уже, – ответила Светка. Розовый юморист обиделся и смолчал. Его голая коллега не унималась.

– Эх! Жаль, меня рядом не было! Я б его ещё и под жопу пнула – вот так!

Она со всей дури врезала пяткой по холодильнику. Тот качнулся.

– Хватит буянить, дура! – взорвалась Светка, – сейчас сама с голой жопой отсюда вылетишь, малолетка сраная! Задолбала!

– Мне уже девятнадцать, – обиженно возразила девушка.

– Чаю хочешь? – опять пристал какаду. Светка запустила в него куском рафинада. Тот, отлетев от клетки, упал на голову Эльсиноры. Светка и Юля начали хохотать. Поглядев на них, как на дур, Эльсинора встала, взяла свою ложку с чашкой, приблизилась с ними к раковине и стала их мыть. Глянув на неё со спины, Юля удивилась. На голой заднице полыхали поперёк щели красные полосы – несомненно, следы ремня.

– Тебя что, пороли? – спросила Юля. Взяв с холодильника сигареты и зажигалку, Эльсинора опять уселась на стул. Закурив, ответила:

– Да.

– И кто ж это так надрал тебе жопу?

– Как, кто? Клиент.

– А за что?

– Как, за что? За деньги. Не за спасибо же!

– Ты не знала, что есть такая услуга у проституток? – пожала плечами Светка, без спросу взяв сигарету из той же пачки, – вот ты дремучая! Правда, что ли, не знала?

– Нет. Кому это надо? Не понимаю.

– Ну, как кому это надо? Тем мужикам, которых женщины презирают, это и надо. Унизить женщину для них – кайф, и они готовы за это любые деньги платить. Ты, Юленька, прямо как вчера родилась! Или с дуба рухнула.

Эльсинора, куря, смотрела на Кременцову с досадой. Видимо, вспоминала свой разговор с нею, который происходил перед выдворением коротышки.

– У тебя много таких клиентов? – спросила у неё Юля.

– А для чего тебе знать?

К такому вопросу Юля не подготовилась.

– Ну… мне надо.

– Что тебе надо? В Москве-реке меня выловить тебе надо?

Совсем ещё подростковый взгляд Эльсиноры стал прямо–таки стальным. Юля постаралась взять себя в руки.

– Что ты несёшь? Какая Москва-река?

– Глубокая! И вонючая. И меня в ней утопят через минуту после того, как выяснится, что я навожу на своих клиентов прокуратуру! Не лезь ко мне, поняла? Я лучше сама пойду утоплюсь, чем буду здесь отвечать на твои вопросы.

– Я тебя поняла, – промолвила Кременцова, отхлебнув кофе, – не хочешь – не отвечай. Но мне нужны деньги. Да, у меня действительно такая зарплата, как я сказала. Мне просто тупо деньги нужны! Если бы мне нужно было что-то ещё от твоих клиентов, разве я стала бы вот так, сходу тебе колоться, откуда я?

Эльсинора, гася окурок, прищурилась.

– И ты хочешь так заработать денег?

– А почему бы и нет? Я не собираюсь за деньги трахаться с мудаками. Не потому, что я жутко честная. По другой причине. Но то, что на твоей жопе – это ведь даже не проституция! Это – так, ерунда какая-то.

– Никакая это не ерунда! – визгливо обиделась Эльсинора, – унижение женщины путём порки по голой попе имеет очень глубокий духовный смысл, если хочешь знать! Я читала книгу об этом! Толстую книгу! Шестьсот страниц! Как могут шестьсот страниц быть про ерунду? Объясни мне это!

– Про ерунду могут быть и шестьсот томов, – усмехнулась Юля, припомнив, сколько ночей на четвёртом курсе она шипела, плевалась, ругалась матом и выдирала с корнями волосы над трудами Маркса, Энгельса, Ленина и сторонников их теории, – так что, знаешь, шестьсот страниц – это так, для детского сада!

Светка хихикнула.

– Представляю себе лицо человека, который шестьсот страниц написал про духовный смысл порки женщины! Этакая, …, жаба с дрожащей челюстью!

– Сами жабы, – гордо дала отпор насмешницам Эльсинора. Но ей самой уж было смешно. Насмеявшись вдоволь, она сказала:

– Ну ладно, уговорила. Есть у меня клиент, которого мне не жалко. Как раз такая вот жаба с дрожащей челюстью. Дам тебе его телефон. А ты мне дашь свой. Лады?

– Хорошо, – ответила Кременцова и тут