На грани - Анна Александровна Кабатова

– Конечно же, мне жаль всех, с кем я поступил плохо. Но сейчас тебе важно понять одно: выживает сильнейший. Я лишь ищу способ удовлетворить своё эго, чтобы остаться на свободе, продолжая своё безумие. Таков я. К тому же, не будь я столь эгоистичен, мы сейчас ехали бы на полицейской машине, а ты получил бы свой первый судебный приговор, когда нас всё же поймали бы.

Любой дальнейший спор с этим человеком, впрочем, как и всегда, был бесполезен. Он умел убеждать людей не меньше, чем упрямо отстаивать свою точку зрения. Я не стал спрашивать ни о наших дальнейших планах, ни о пункте нашего назначения. В моменты проявления эго и безграничной философии, моего друга лучше не трогать, в чём я уже убедился однажды.

Порядка трёх-четырёх часов мы ехали по дороге, преодолев примерно две с половиной сотни миль, чтобы вернуться в штат Невада и попасть в город, где люди проигрывают целые состояния. За окном уже наступила ночь, когда мы приехали в город казино – Лас-Вегас.

Кажется, я уже неоднократно упоминал ранее о моей любви к вечерним городам. Город покера и рулетки не стал исключение. Не знаю почему, но есть что-то манящее в темноте ночи и вечерних огнях, есть нечто неповторимое в звёздном небе, хоть я и являюсь в некоторой мере астрофобом.

Трудно представить этот мегаполис с огромной прибылью от туристов и азартных игроков в далёких семидесятых, когда о небоскрёбах, да и о казино в общем-то, не могло быть и речи. Но всё же к тому времени существовали места, где спокойно можно было проиграть все свои деньги и сбережения, без шанса когда-либо увидеть их вновь.

Стоило мне увидеть первое казино на горизонте, как я тут же неосознанно воскликнул:

– Я вижу казино! Скорее, поехали туда!

– Придержи свои амбиции. Я здесь не особо желанный гость.

– Это почему же ещё?

– Просто эти игроки толком не умеют играть в покер и скрывать своих эмоций, чем я всегда умело пользуюсь. После того, как несколько заведений подряд потеряли в сумме более двухсот тысяч долларов, меня перестали любить все казино города.

– За такое богатство можно купить целое состояние, обеспечив себе почти что безбедную старость.

– Конечно, я знаю, что ты с трудом поймёшь то, что я сейчас скажу, но деньги, да и любые материальные ценности в целом, – ничто по сравнению с богатством души. Я счастлив, находясь в дороге и знакомясь с новыми людьми. Мне не нужно богатство. Ты сам однажды сказал, что у меня нет ничего, но одновременно есть всё.. Для меня деньги – лишь бумажки с нарисованными на них картинками и цифрами. Ведь чтобы затеять что-то великое нужна фантазия, а не толстый кошелёк.

– Так где же ты дел свой выигрыш?

– Часть ушла на покрытие долгов. Несколько тысяч я потратил на себя и самосовершенствование. Часть денег я отдал людям, которых знаю, в том числе и моему отчиму, хоть он и был им лишь короткое время. Оставшиеся деньги я отдал на благотворительность людям, вроде Стива из Денвера или детям в Африке.

Никогда бы не подумал, что человек, которого за полсотни дней я старался понять, и который ещё несколько часов назад повёл себя столь эгоистично, способен на большое добро. Так кто же он? Оптимист? Человек с добрым сердцем? Безумец? Нет, он так и оставался всё тем же человеком-загадкой.

Но всё-таки мы пожаловали в одно казино, хоть оно и не имело официальной лицензии. Иначе говоря, мой товарищ привёл меня в подпольное заведение с сомнительной репутацией. Это были несколько комнат, полностью погруженные в дым дорогих сигар, смешанный с дымом от дешёвых сигарет. По одному только запаху легко было определить, кем являлись постоянные гости. Достаточно было лишь однажды заглянуть внутрь, чтобы догадка о контингенте подтвердилась. Все занимались чем угодно и как угодно: кто-то играл в «Однорукого бандита», одновременно принимая наркотики, кто-то был занят покером, не открываясь от алкоголя, а кто-то курил одну за другой сигарету, когда ставка не совпадала с числом рулетки.

Правила покера, пусть и поверхностно, я всё же знал. А вот мой спутник, судя по его рассказу, в азартных играх был просто профи. Не осмелившись рисковать, он выдал мне несколько долларов, чтобы на несколько минут я был занят игровым автоматом. Я уверен: он знал, что у меня нет шансов на победу, и что эти деньги составят прибыль владельцев. Когда мой «бюджет» закончился, я стал наблюдать за тем, что делал Пит, а именно – играл в покер.

Первые несколько партий ему не везло: с каждой раздачей он терял всё больше и больше денег. В какой-то момент я подумал, что рассказ о его успехе и доброте – лишь вымысел, его фантазия, которой нет места в реальности. Но я ошибся.

Спустя десять или более минут он выиграл, покрыв тем самым свои предыдущие проигрыши. Затем он побеждал ещё и ещё, а ставки тем временем стремительно вырастали. Все, кто был на тот момент в заведении, собрались вокруг одного-единственного покерного стола, чтобы посмотреть на безумца, которому непрестанно везёт. Не только игроки, но и зрители поймали этот импульс, эту волну азарта. Все одновременно и радовались каждой новой победе моего друга, и хотели, чтобы его соперники наконец-то отыгрались. Все болели за Пита, но в то же время каждый хотел увидеть его падение с вершины.

Когда его выигрыш составил примерно полмиллиона, у нас обоих совпало желание остановиться и уйти. Но заряженная зрелищем толпа не хотела останавливать представление. Все хотели продолжения. Пит уже решительно хотел выйти, однако зрители внезапно умолкли и игрок, едва ли сдерживающий свою злость и ненависть, сквозь зубы сказал:

– Если ты не трус то осмелишься играть на всё. Я ставлю на кон два миллиона и свою машину.

– Тогда я тоже ставлю всё – элитный автомобиль, стоящий снаружи и те деньги, которые я только что выиграл, – ответил мой товарищ.

Он обезумел? Неужели азарт взял верх и он утратил силы остановиться? Да и осознавал ли он тот факт, что проиграв сейчас, мы лишали себя транспорта?

При ставке на всё нет смысла скрывать свои карты. У нашего соперника была пара тузов. У Пита – пара двоек. Вот крупье раздаёт карты по одной и у нашего противника уже сильная комбинация, превосходящая нашу пару. Затем выпала двойка, но она ничего не меняет, ведь наши три двойки не ровня трём тузам. А затем выпала