Голем - Алексей Калугин

– Я готов выслушать любые идеи.

– Мне нечего сказать, – развел руками Соломон Юрьевич.

– Я тоже пас, – сделал отрицательный жест рукой Олег Игоревич. – Подобные вопросы не по моей части.

– А я бы предложил подойти к этому вопросу иначе, – поднял указательный палец Семен Семенович Поперекин. – Каково происхождение этих наноботов и пауков?

– Скорее всего, внеземное, – со всей определенностью заявил Гелий Петрович.

– Батюшки ты мои! – испуганно прижала руки к груди Мария Тимофеевна. – Это как же?

– Мы в аномальной зоне, баба Маша, – прокомментировал заявление Изюмова Володя. И добавил: – Так что подобные вопросы совершенно неуместны.

– Это почему же? – искоса посмотрела на него Мария Тимофеевна.

– Да потому что на них не существует ответов, – развел руками Володя. – Всю ту чертовщину, что происходит вокруг, следует принимать как данность, не задаваясь вопросами откуда, зачем и почему.

Естественно, это были не его собственные мысли и выводы. Он лишь повторял то, что однажды услышал от Игоря Петровича.

– Нам еще здорово повезло, – добавил Олег Игоревич. – Я слышал, что в других аномальных зонах условия просто нечеловеческие. То есть для жизни совершенно непригодные.

– Ну, надо же, что делается, – покачала головой Мария Тимофеевна. – Я и не думала, что до такого доживу.

– До какого, баба Маша?

– До такого, что вся Земля разваливаться начнет.

– Есть научно-фантастический роман, в котором инопланетные пришельцы вселяются в тела людей для того, чтобы до поры до времени никто не подозревал об их существовании. – Игорь Петрович поднял руку, предупреждая возражения, которые обязательно должны были за этим последовать. – Я не утверждаю, что мы стали жертвами инопланетного вторжения. Насколько я могу судить по себе, я все еще остаюсь самим собой и мыслю как человек. Никто не контролирует ни мои мысли, ни мои поступки. Полагаю, у остальных ситуация та же самая. И тем не менее я почти уверен, что наши тела кишат наноботами, происхождение каковых нам неизвестно. Поэтому я считаю, что мы должны проявлять предельную осторожность.

– Каким образом? – спросил Гелий Петрович.

– Во-первых, следует внимательно следить за самим собой и друг за другом. О любых странностях в поведении, мыслях или желаниях следует незамедлительно и без утайки рассказывать остальным. Я бы даже предложил устраивать ежевечерние собрания, на которых мы могли бы делиться друг с другом тем, что произошло за день.

– Что-то вроде клуба анонимных алкоголиков? – пошутил Семен Семенович.

– Именно, – кивнул Игорь Петрович. – У нас не должно быть никаких тайн друг от друга. Во-вторых, мы все же надеемся на то, что рано или поздно нас спасут. Или же мы сами найдем способ выбраться из этой зоны бедствия. Так вот, в любом из этих случаев мы должны помнить о том, что являемся источниками возможного заражения. Я не могу исключить вероятность того, что наноботы используют нас, чтобы прорваться во внешний мир.

– А может быть, это специальные медицинские нанороботы? – предположил Сергей. – Что, если их основная задача в том и заключается, чтобы заботиться о нашем здоровье?

– Это нереально.

– Почему?

– Таких разработок еще не существует.

– Но мы же в аномальной зоне!

– И что?

– Эти наноботы могли попасть сюда из будущего. Или из иной реальности, где их уже изобрели.

– Слушайте, у меня уже голова идет кругом, – покрутил пальцем у виска Соломон Юрьевич. – О чем мы вообще тут говорим? – спросил он и сам же ответил на свой вопрос: – Об угрозе инопланетного вторжения! О пришельцах из будущего! О врачах из других измерений!.. Не хочу никого обидеть, но, по мне, это здорово смахивает на параноидальный бред.

– У тебя есть другие объяснения?

– Чему?

– Всему сразу. Нашему счастливому омоложению, тому, что моя печень восстановилась, а Володина нога за ночь срослась. Наноботам, киберпаукам…

– Это все секретные технологии, которые в результате несчастного случая, но счастливого для нас стечения обстоятельств оказались в нашем распоряжении! Чем тебя не устраивает такой ответ?

– Тем, что в Тринадцатом микрорайоне не было и нет никаких секретных лабораторий.

Сергей поднял руку:

– Я знаю, где она может находиться.

Глава 18

– «Чем должен быть занят начальник оперсектора, когда он приедет на место? Найти место, где будут приводиться приговора в исполнение, и место, где закапывать трупы. Если это будет в лесу, нужно, чтобы заранее был срезан дерн, и потом этим дерном покрыть это место, с тем чтобы всячески конспирировать место, где приведен приговор в исполнение, потому что все эти места могут стать для контриков, для церковников местом проявления религиозного фанатизма. Аппарат никоим образом не должен знать ни место приведения приговоров, ни количество, над которым приведены приговора в исполнение, ничего не должен знать абсолютно – потому что наш собственный аппарат может стать распространителем этих сведений». Из выступления начальника УНКВД по Западно-Сибирскому краю С. Н. Миронова на совещании начальников оперсекторов управлений НКВД. – Виктор Николаевич Бабиков передал помятую страницу сидевшему рядом с ним на бордюре Штейну. – И это, представьте себе, Соломон Юрьевич, наша история. Наравне с первым спутником и первым полетом человека в космос.

– В голове не укладывается, Виктор Николаевич. – Соломон Юрьевич аккуратно подровнял стопу бумаг, что лежала у него на коленях. – Это же форменное безумие. Как можно было докатиться до такого?

– И, что самое удивительное и непонятное, Соломон Юрьевич, так это то, что история нас ничему не учит. С поразительным, тупым постоянством мы раз за разом повторяем одни и те же ошибки. Просто сюрреализм какой-то.

– И не говорите, Виктор Николаевич. Кафка чистой воды.

– Берегись!

Сверху на них посыпался новый ворох бумаг.

– Вы только вообразите себе, Виктор Николаевич, вот мы с вами сидим здесь в потоках рушащейся на нас истории.

– Рассказать кому, так ведь не поверят, Соломон Юрьевич. Право слово, не поверят.

Вскинув руки над головой, Бабиков и Штейн принялись ловить кружащиеся в воздухе листы бумаги и газетные страницы.

А вверху, высоко над их головами, вовсю кипела работа. Сергей и Гелий Петрович расчищали проход в мусорной стене, забитый макулатурой.

Володя, крайне недовольный, бегал внизу. Это ведь была его идея – забраться на стену! И это он, если уж на то пошло, обнаружил слой бумаги! Пусть даже сам он не сразу понял, что именно нашел, но все равно это было его открытие! А теперь ему даже не позволяют забраться на стену! Все из-за того, что Кузякин не уверен в том, что сломанная нога срослась как следует. По его компетентному мнению, видите ли, трех дней для полного восстановления костной ткани маловато! И он опасается, что чрезмерные нагрузки на недавно сломанную ногу могут иметь негативные последствия. Сам Володя был абсолютно уверен в том, что нога у него в полном порядке. Но переубедить Игоря Петровича ему так и не удалось. Он ведь был антропологом – специалистом по костям! Поэтому пришлось ограничиться ролью низового координатора работ. А что тут, внизу, было координировать? То, как Бабиков со Штейном бумагу собирают? А эти их разговоры о тридцать седьмом годе и Большом Терроре изрядно уже ему надоели. Сталин, видите ли, был кровавым палачом. Подумаешь, новость какая! Вот если бы в ворохе сыплющихся сверху бумаг этим двум любителям родной истории удалось обнаружить документ, подтверждающий то, что Сталин на самом деле был Микки-Маусом… Хотя и это тоже вряд ли бы что-либо изменило. Прошлое, как говорит Игорь Петрович, изменить вообще невозможно. Выходит, даже при Микки-Маусе в России в тридцать седьмом году начался бы Большой Террор. И полетели бы головы Гуффи, Дональда Дака и всех глупых бурундучков – до кучи…

– Поберегись!

Володя запрокинул голову. Хаотично кружащиеся в воздухе большие бумажные листы что-то ему напоминали. Что-то очень близкое и почти родное. Он даже чувствовал запах отцветающей сирени, который должен был все это сопровождать… Но вот что именно это было, он никак не мог вспомнить. Как ни старался. С памятью всегда так. То она выбрасывает груды совершенно пустой информации – ну прямо как те ребята наверху! – а то вдруг заклинит на чем-то важном и – все! Ни с места!

Газеты, кружась, раскидывали в стороны чуть желтоватые страницы. Как будто чайки на ветру.

Сбросив вниз очередную порцию древней макулатуры, Сергей вернулся в забой. Так они называли дыру глубиной метра три, которую уже удалось проковырять в слое слежавшейся бумаги. Орудовали в основном специально изготовленными из арматуры крючьями. Размахиваясь, втыкали жало крюка в пачку газет и волокли ее наружу. На самом деле работа была тяжелая. Сергей в первый же день до крови стер обе ладони. А пальцы на следующее утро еле разогнулись. Теперь он работал, обмотав руки тряпками. А вот Гелию Петровичу все было нипочем. У него ладони будто дубленой кожей покрыты. Он, наверное, мог бы горячий уголь на ладонь положить и только посмеивался бы при этом.