Жертвы - Буало-Нарсежак

прогулки мы больше ни о чем не говорили. Я в последний раз осмотрел то место, где мне предстояло столкнуть «лендровер» в воду. Оно было выбрано очень удачно. Привычный шум мотора привлечет внимание часовых, но не встревожит их. Они выйдут и будут присутствовать при падении, но на таком далеком расстоянии, что не смогут разобрать, был ли кто-нибудь в машине. Я расстался с Клер у двери ее комнаты.

— Что касается фальшивых документов… — начал было я.

— Положись на меня.

Еще одно словечко из репертуара Ману. На нее я тоже полагался. И вот что из этого вышло.

Жаллю появился на плотине в понедельник. Он запретил нам встречать его в аэропорту. Он приехал на армейском грузовике, когда уже стемнело. Пожал мне руку, поцеловал Клер, как всегда, рассеянно и торопливо. О переговорах ни слова. Мы для него были в лучшем случае подручными, но только не партнерами. Ушёл к себе в комнату и там пообедал в одиночестве. Ему нужно было переписать начисто какие-то свои записи. Клер посмотрела на меня. «Вот видишь», — говорил ее взгляд. Да, я все видел. Я понимал, почему Жаллю предпочитал здешние примитивные условия жизни номеру в отеле «Сесил». Здесь у него из окна был вид на плотину — его плотину. Здесь он чувствовал себя дома. Куда больше, чем в собственном доме в Нейи. Плотина внушала ему надежду. Никакое другое место в мире не могло бы лучше защитить его от недугов.

— Перед сном, — шепнула мне Клер, — я скажу ему, что завтра мы с тобой едем в Кабул.

Я принял душ. Я буквально заливался потом. Завтра! Завтра! Это слово стучало у меня в висках. К счастью, ночью разразилась гроза, настоящая буря, наполнившая долину таким грохотом, словно по ней в упор палили из пушек. Это было похоже на светопреставление. Дикий шум оглушил меня. Я заснул с тревогой на сердце, перебирая в уме все причины, из-за которых следовало опасаться неудачи. У нас не было и одного шанса из ста. Да и к чему мне был этот шанс? Каждый шаг навстречу Клер чуть-чуть отдалял меня от Ману. Единственным преимуществом для меня было то, что я наконец смогу вернуться в Париж. Там я продолжу свое расследование, поеду в Нейи. У меня есть ключи от дома. На досуге я обшарю его сверху донизу. Ведь Клер — если все пройдет благополучно — будет ждать меня в Лондоне, а Жаллю еще какое-то время пробудет на плотине.

Проснувшись, я сразу почувствовал, что время замедлило свой бег и каждая минута тянулась так долго, словно я должен был участвовать в какой-то церемонии. Я вышел на террасу. Небо было густо-синего цвета, переходившего в белизну на горизонте — там, где, словно сгустки дыма, клубились горы. Вздувшийся от ночного потопа водосброс грохотал, словно горный поток, его пенные струи, сплетаясь, исчезали в низине под радужной дугой. Дня через три-четыре я увижу Триумфальную арку! Наконец я собрался. Жаллю с Клер завтракали в столовой. Я поздоровался с ними. Клер выглядела спокойной и хорошо отдохнувшей. Гроза не помешала ей выспаться. Сидя рядом с мужем, она дышала покоем. Ровным, как всегда, голосом она спросила у него:

— Вам привезти что-нибудь из Кабула? Вы ведь не забыли, что мы сегодня едем в Кабул?

— Нет, спасибо, — сказал Жаллю. — Я бы и сам поехал, но мне нужно закончить отчет.

Клер и об этом подумала. Она знала, что наутро после приезда Жаллю мы будем свободны. Если уж она ничего не оставила на волю случая, то, верно, позаботилась и о том, как раздобыть себе новые документы. Я решил ни о чем больше не тревожиться, раз и навсегда скинуть с себя бремя неуверенности и сомнений, буквально раздавившее меня. Мы обменялись какими-то словами, которых я не запомнил. Жаллю первым встал из-за стола. Чмокнул Клер в висок, протянул мне руку.

— До вечера. Предупреждаю, вам будет жарко.

Клер смотрела на него, когда он шел к двери. Она видела его в последний раз. Выходя из этой комнаты, он навсегда выходил и из ее жизни. Она была совершенно спокойна. Жаллю прикрыл за собой дверь.

— Дай-ка мне сигарету, — шепнула мне Клер и с каким-то наигранным весельем, больно ранившим меня, добавила: — Ты в порядке?

— В порядке.

— Тогда поедем, как только ты будешь готов.

Я пошел за «лендровером». В это время слуги обычно убирали служебное помещение. Никто мне не встретился, когда я относил чемоданчик в машину. Я прикрыл его чехлом. Тут подошла Клер, и мы поехали.

— Видишь, как все просто, — сказала она, когда я, выехав на шоссе, прибавил скорости.

Мы ехали молча до самого Кабула. Она попросила меня остановиться, немного не доезжая до первых домишек предместья.

— Расстанемся здесь. С этой минуты мы друг с другом не знакомы… Если днем ты меня где-нибудь увидишь, не подходи и старайся меня избегать.

— Тебя все увидят. Европейская женщина ходит по городу с чемоданом…

— Ну и что? — возразила она. — Лишь бы никто не знал, что я — госпожа Жаллю. А этого здесь никто и не знает, кроме тебя… Не забудь: завтра у гаражей «Форда», до десяти часов… Милый, только не надо делать такое лицо. Все обойдется, поверь… Но ты должен постоять за себя, Пьер, любимый. За нас с тобой.

Она чмокнула меня в уголок рта. В глазах у нее стояли слезы. Я хотел было выйти из машины, но она меня опередила. Она уже ставила свой чемодан на землю.

— Ну, с Богом… Поезжай скорей…

Она махнула рукой, прогоняя меня с глаз долой. Я отъехал и еще долго видел в зеркале ее фигурку, за которой, принюхиваясь к следам, брела бездомная собака. Я поехал в «Сесил». Теперь мне предстояло самое трудное: долгое, нескончаемое ожидание до самого вечера — до того момента, когда должна свершиться драма. А пока я пил, курил и размышлял: старался представить себе, что делает Клер, как она пытается найти машину. Народ здесь любопытный. Машина. Одинокая женщина. Ей станут задавать вопросы. Молчание тех, кого она наймет, обойдется ей очень дорого. Чем больше я пил, тем сильнее терзал меня страх. Чтобы успокоиться, я твердил себе, что движение на границе с Индией очень сильное и ежедневно ее пересекают в обе стороны множество путешественников… что Клер, если не найдет машину, сможет добраться на автобусе, что власть денег в этой нищей стране безгранична. По временам я следил за улицей, чувствуя себя несчастным и потерянным. Что