Великолепная Ориноко - Жюль Верн

— Господи! Как я мог их не заметить! — в отчаянии повторял он.

Индейцы нанесли ответный удар, и штук двадцать стрел просвистело над пирогами. Несколько стрел вонзилось в крышу навеса, никого, однако, не задев.

Господин Мигель и его спутники выстрелили во второй раз, и их пули, достигнув цели, вызвали панику среди индейцев.

— Уйдите под навес, Жан, уйдите под навес! — крикнул Жак Эллок, желая уберечь юношу от опасности.

В этот момент индейцы выпустили новую порцию стрел, и одна из них ранила сержанта в плечо.

— Так мне и надо! Так мне и надо! — воскликнул тот. — Солдат... на посту... я получил по заслугам!

Третий залп карабинов и револьверов ударил по отступающим куриарам.

Не сумев захватить пассажиров врасплох, индейцы обратились в бегство, унося убитых и раненых.

Глава XI

СТОЯНКА В ДЕРЕВНЕ АТУРЕС

В тот же день, первого сентября, в шесть часов утра пироги со счастливо избежавшими гибели пассажирами и матросами покинули эти опасные места, где многие путешественники становились жертвами свирепых индейских племен.

«Конгресс принял решение об уничтожении этого проклятого племени, — подумал господин Мигель, — и давно бы пора приняться за дело».

— Я получил по заслугам! — снова воскликнул сержант Марсьяль, выдергивая вонзившуюся ему в плечо стрелу.

Сознание того, что, погрузившись в прошлое, он забыл об обязанностях часового, было для него мучительнее, чем боль, причиняемая раной. Но сколь бы серьезным ни был его проступок, он не должен был караться смертью, и все надеялись, что рана сержанта не смертельна.

Как только куриары кива исчезли из виду, Жан склонился к лежавшему под навесом сержанту, чтобы оказать ему первую помощь. Но от родственных чувств и сострадания мало толку, надо иметь хоть какие-нибудь познания в медицине, а у юноши их не было.

К счастью, Жермен Патерн, в качестве натуралиста-ботаника, обучался медицине, и на «Мориче» была аптечка.

Итак, Жермен Патерн занялся раной сержанта, а Жак Эллок поспешил прийти ему на помощь. Осмотрев рану, Жермен убедился, что стрела вошла в плечо на три сантиметра, но задела только мягкие ткани, не повредив ни мускулов, ни нервов. А следовательно, можно было не опасаться осложнений, если, конечно, стрела не была отравлена.

Индейцы Ориноко нередко пропитывают свои стрелы жидкостью, называемой кураре[98]. Ее получают из экстракта чилибухи, растения из семейства логаниевых, с добавлением нескольких капель змеиного яда. Это черное, блестящее, как солодка, вещество хорошо известно местным жителям. Гумбольдт рассказывает, что в прежние времена индейцы смачивали кураре ноготь указательного пальца, и простого рукопожатия было достаточно, чтобы отправить врага на тот свет.

Если стрела, ранившая сержанта, была пропитана кураре, то действие яда не заставит себя ждать. Раненый потеряет голос, у него будут парализованы руки, ноги, лицевые и грудные мышцы, но он до последнего мгновения сохранит ясность сознания. Против кураре нет противоядия. Однако если симптомы отравления не появятся в течение нескольких часов, то можно уже будет не волноваться.

После перевязки сержанту не оставалось ничего другого, как поблагодарить Жермена Патерна, хотя он и был в ярости оттого, что отношения между пассажирами обеих пирог становятся все более тесными. Затем он впал в глубокое забытье, встревожившее его спутников.

— Как вы полагаете, сударь, его рана очень опасна? — обратился юноша к Жермену Патерну.

— Я пока не могу сказать ничего определенного, — ответил Жермен Патерн. — Вообще-то рана пустяковая... она затянется сама собой... если стрела не была отравлена... Подождем немного, скоро все станет ясно.

— Мой дорогой Жан, я уверен, что все будет хорошо, — добавил Жак. — Сержант Марсьяль поправится, и очень скоро. Мне кажется, что, если бы речь шла о кураре, рана выглядела бы иначе.

— Я тоже так думаю, Жак, — согласился Жермен Патерн. — При следующей перевязке все прояснится, и ваш дядя... я хочу сказать, сержант Марсьяль...

— Господи, сохрани мне его, — прошептал юноша, и в глазах у него блеснули слезы.

— Да, мой дорогой Жан, — повторил Жак Эллок. — Господь сохранит его. Ваши и наши заботы вылечат старого солдата, не волнуйтесь, все будет хорошо.

И он крепко сжал руку Жана де Кермора. К счастью, сержант Марсьяль спал.

Пироги, подгоняемые сильным северо-восточным ветром, шли рядом. Господин Мигель и его друзья тоже надеялись, что рана сержанта не опасна.

Кива действительно часто пропитывают кураре наконечники своих стрел и копий. Однако делается это далеко не всегда. Приготовить яд могут только «специалисты», если, конечно, можно употребить это слово применительно к дикарям. А таких искусников не так-то много, на каждом шагу они не встречаются. Значит, были все основания надеяться на счастливый исход.

Кроме того, если, вопреки всем ожиданиям, сержанту все-таки понадобится отдых в более комфортабельных условиях, чем на борту «Гальинеты», можно будет сделать остановку в деревне Атурес, шестьюдесятью километрами выше устья Меты. Тем более что пассажирам все равно придется провести там не меньше недели, пока лодки будут преодолевать пороги, весьма многочисленные в этой части Ориноко. Ветер был благоприятным, и можно было надеяться добраться до Атурес к середине следующего дня.

Жак Эллок и Жермен Патерн несколько раз навещали раненого. Сон его был крепким и спокойным, дыхание — ровным. Около часа пополудни сержант Марсьяль проснулся и, увидев сидящего около его постели Жана, ласково ему улыбнулся. Однако, заметив рядом с ним обоих французов, он невольно поморщился.

— Что, очень больно? — спросил Жермен.

— Мне, больно? — оскорбленным тоном переспросил сержант. — Ни чуточки! Это же пустяковая царапина... Я ведь солдат, а не какая-нибудь изнеженная бабенка! Завтра все будет в порядке, а если вам угодно, то я хоть сейчас посажу вас к себе на плечи. Впрочем, я сейчас встану...

— Нет уж, пожалуйста, лежите, сержант, — ответил Жак Эллок, — это распоряжение врача.

— Дядюшка, я тебя очень прошу, слушай, что тебе говорят... ты потом сам будешь им благодарен...

— Ладно... ладно! — проворчал сержант, словно большой пес, раздраженный тявканьем шавок.

Жермен Патерн сменил повязку и убедился, что рана не воспалилась. Будь стрела отравленной, яд бы давно начал свое действие, и раненый был бы уже наполовину парализован.

— Ну что ж, сержант, все идет хорошо, — сказал Жермен Патерн.

— А через несколько дней вы вообще забудете о своей ране, — добавил Жак Эллок.