Мой сосед - оборотень (СИ) - Лунёва Мария

Вытащив телефон, что накануне подарил мне Благояр, увидела пропущенный вызов. Под подушкой нашлось и зарядное устройство.

Когда только оборотень успел это сюда протащить.

Мелодия заиграла вновь, но я сбросила, а потом и вовсе отключила телефон.

— Я позволила этой любви случиться, — тихонько прошептав, спрятала сотку под простыню, — но пора о ней забывать.

Хлопнула входная дверь. В коридоре появилась мать, на себе она тащила Изечку.

— А его чего припёрла? — зло, оскалившись, уточнила я. — Бросила бы ты эту падаль безрогую у мусорки, там ему и место.

— Закрой рот, потас…

— Не закрою, — перебила я женщину, что должна была быть мне самым родным человеком, но, увы. — А если что, так побегу жаловаться по всем инстанциям. Ясно! Вы отдельно, я отдельно. А если эта тварь, что ты с такой любовью на себе несёшь, тебе так важна, так сама за него выходи. Папа против не будет. Ему, вообще, положить на всех нас.

Подойдя к двери в свою комнату, я захлопнула её.

Сев на пол у окна, снова взяла в руки телефон.

Очень хотелось включить его, позвонить этому наглому перевертышу и рассказать, как мне больно и плохо. А ведь он предупреждал, говорил, что так и будет.

На кухне что-то гремело. Послышались шаги. Дверь распахнулась, на пороге показался Изебор. Вид у него был как у покойника. Я рассмеялась.

— Мне подстилка медвежья не нужна, — сказал он, как плюнул, — долги матери будешь возвращать сама.

— Перетопчешься, — хмыкнула я, — мне всего девятнадцать лет. Это по меркам людей я взрослая, а у нас законы иные. Так что с долгами иди мимо. Я вашу семейку сгною.

Натурально зарычав, он, наконец-то, убрался из нашего дома.

Воцарилась тишина, но продлилась она недолго. На пороге нарисовалась мать. Оперевшись на косяк, она испепеляла меня взглядом.

— Ну, а тебе что плохо? — не выдержала я. — Руби с него денег побольше. Тебе же только это и нужно.

— Думаешь умная, да? — мать зло ухмыльнулась. — Повелась на этого перевертыша. Да, красивый мужик, да только не про нас он. Я тоже молодой была и наивной, влюбилась в сына нимфы. Какие он картины рисовал. Загляденье! Я его боготворила. От любви сохла, ночи не спала. И однажды он обратил на меня внимание. Я была на седьмом небе от счастья. Бросилась в его объятия. Страсть, огонь, такие чувства. Я позволила ему всё, даже нарисовать себя обнажённой в истинном облике сатирки. А через пару дней его любовь остыла. А ещё через месяц он открыл выставку, где я нашла себя. А под картиной подпись: “Блудливая коза”. Так что не надо, Диана, на меня так смотреть. Я пережила, и ты тоже сможешь. Выйдешь замуж, как того требуют обычаи, и будешь пахать на того, кто тебя хотя бы за равную держать будет.

Я покачала головой и уставилась в окно. Мать жалко было, но затоптанная любовь не повод издеваться над собственной дочерью.

— Это так мерзко, порой смотреть на тебя, доченька. Внешностью, жестами, ты вся в него! В этого мазюкало. С самого твоего детства я видела в тебе его. Меня от тебя порой аж передёргивает. А, вообще, знаешь, рисуешь ты получше своего папаши. Куда лучше, но все равно — мазюкало!

Глава 38

Я замерла, а мать просто развернулась и ушла.

Вот так вот! Мой отец — подонок! Мазюкало!

Легче мне от этого не стало. Вот почему во мне от козы ничего почти нет, потому как кровь отца взяла своё. Нимфа я.

Хмыкнув, я поняла, что это ничего не меняет.

Темнело, когда я всё-таки пересилила себя и включила телефон.

Не успела положить его под подушку, как он вновь зазвонил. Прикусив до крови нижнюю губу, я с замиранием сердца нажала на зелёную сенсорную клавишу и поднесла сотку к уху.

— Диана. Диана, это ты? — голос Благояра был взволнован.

— Да, — шепнула я.

— Всё не так, как кажется, девочка моя. Суд будет уже завтра. Слышишь, я сам позвонил вашему главе поселения и назначил его.

— Зачем? Тебе так не терпится откупиться?

— Дурочка моя, любимая, ты всё узнаешь завтра. Я же предупреждал тебя. Я говорил, чтобы ты помнила: всё, что я делаю — это для нас.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Нет нас, Благояр. И не будет.

Завершив звонок, я снова выключила телефон. Я не понимала, что за игру ведёт этот оборотень, но если любишь — не будешь причинять боль.

Перебравшись на кровать, я сомкнула глаза.

Сон не шёл.

На кухне снова гуляли родители. Спорили, ругались. В какой-то момент это стало невыносимо слушать. Взяв по привычке одеяло, я пошла в подъезд, там хотя бы тихо.

Только на этот раз я устроилась не на лестничном пролёте, а под дверью Благояра. Зажавшись в уголочке, снова включила телефон.

Сейчас глубокая ночь, он наверняка спит.

Все спят счастливо в своих кроватях, одна я болтаюсь по подъездам.

Телефон пиликнул и появилась смс. Ткнув на неё, развернула окно.

“Я понимаю, как это всё выглядит, малыш. Я причинил тебе боль. Но я люблю тебя и сделаю всё, чтобы этот день ты забыла. Завтра всё будет хорошо”.

Я улыбнулась, не знаю почему. Телефон снова пиликнул и появилось новое смс.

“На рассвете я уже приеду обратно. У меня есть всё, чтобы выиграть суд. Я забираю тебя”.

Дрожащими пальцами я набрала: “Я не понимаю”.

Минута и ответ.

“Завтра ты всё поймёшь. А сейчас спи. Просто закрывай глазки и спи”.

“Не могу” — шмыгнув носом, я всё-таки отправила это сообщение.

“Почему? Ты дома?”

Закрыв лицо ладонями, я заплакала и набрала номер Благояра.

Зачем? Я не знаю, он был мне нужен. Нужен сейчас.

— Диана, девочка, что такое? — я плакала и молчала. — Если бы я знал, что всё это будет настолько для тебя болезненно, то подождал бы эти чёртовы два года. Жил бы рядом и охранял. Не плачь, слышишь, я еду за тобой. Ещё несколько часов, и я заберу тебя.

— Ты не сможешь, — выдавила я сквозь слёзы.

— Смогу, — уверенно заявил он, — я всё смогу. Поспи, милая.

— Они опять пьют, — прошептала я в трубку.

На улице послышался рёв мотора автомобиля. Опустив телефон, я уставилась на подъездную дверь. Больно знакомый был звук. Так и есть, дверь открылась, и вошёл Изебор. Его лицо частично заплыло, а под глазом красовался огромный кровоподтёк.

Не завершив звонок, я положила телефон на пол рядом с собой.

— Что тебе здесь надо? — громко спросила я и встала на ноги.

— Угадай, — прошипел сатир.

— Только попробуй ко мне прикоснуться, — дрожащим голосом пригрозила я.

— Посмею, — он издевательски засмеялся, — твои родаки верны себе. Бухают! Надо было раньше просто прийти сюда и поиметь тебя во все дыры. Разок, другой, глядишь и понравилось бы. Ну раз этот перевертыш тебя уже вскрыл, так и мне позабавиться можно.

Изебор двинулся на меня. Я же судорожно соображала, что делать. Обе квартиры на первом этаже были пусты, на втором нимфы явно придут только на рассвете, а родители мне не помощники.

На улицу! Нужно выскочить во двор.

— Я не дурак, Диана, — Изебор понял, что я задумала, — или сама стелешь своё одеялко и раздвигаешь ноги, или будет очень больно. Выбирай, мне оба варианта нравятся.

— Я напишу на тебя заявление, — мой голос сильно дрожал.

— Тебя вскрыл оборотень, давалка. Он уже сознался, и сам пришёл с повинной. Спишется всё на него. Ложись, коза, и лучше по-хорошему.

— Ты не посмеешь! — я испуганно посмотрела на телефон, Благояр точно слышал всё, что сейчас происходит.

— Посмею, — рванув ко мне, Изебор схватил за волосы и повалил на бетонный пол. Я истошно завизжала, за что получила затрещину. Умолкнув на мгновение, принялась лягаться, но сатир был в разы сильнее.

— Отстань, — взмолилась я.

— Раздвигай ноги, подстилка, и делай всё, чтобы мне понравилось.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Его рука пролезла через резинку шорт и поползла вниз.

— Папа, — этот громкий вопль вырвался сам собой. — Папочка!

Навалившись, Изебор схватил меня за волосы и приложил об бетон головой.

— Папочка! — я орала изо всех сил. — Папа!