Отец городов русских. Настоящая столица Древней Руси. - Андрей Буровский

Если люди вынуждены покидать родину и искать своей доли на чужбине — значит, им попросту не хватает еды. Уже в VIII веке многие норманны вынуждены посматривать за море.

Вторая причина появления викингов — ярко выраженный северный тип их хозяйства. Земледелие на севере поневоле сочеталось со скотоводством. Островки населенных земель окружали леса и горы, покрытые лесами и лугами.

Жизнь в Скандинавии воспитывала человека очень самостоятельного, привыкшего самому решать свои проблемы. Тот, кто не обладал достаточной выносливостью, здоровьем, физической силой, попросту не мог выжить в северных странах, близ Северного полярного круга.

В лесах водились медведи, волки, рыси, лоси. На самом юге Скандинавии и в Дании жили еще зубры и кабаны. Все это — крупные, сильные звери, которые легко могут стать очень опасными. Лоси, зубры и кабаны не охотятся на людей, — но они легко могут вытаптывать посевы, травить луга и пастбища, оставляя голодными лошадей и коров; в суровую зиму они могут вломиться в хлева и овины, пожирать корма, заготовленные для домашней скотины.

Жизнь маленьких коллективов среди дикой природы заставляла каждого быть мастером на все руки — умевшим и построить дом, и вспахать поле, и убить зубра или медведя.

Жизнь среди дикой природы требовала владения оружием.

Жизнь маленькими коллективами, а то и отдельными семьями воспитывала уверенность в себе, умение полагаться исключительно на себя и на кучку самых близких людей.

Древние скандинавы были людьми очень крепкими, выносливыми и физически, и психологически. Такие легко могли отправляться на освоение новых земель и с тем же успехом — нападать на соседей, чтобы отнять необходимое.

Третья причина дренгов и виков лежала вокруг Скандинавии, омывала ее своими прохладными зелено-серыми волнами. Море давало пищу — рыбная ловля могла оказаться выгоднее, чем скотоводство и земледелие. Море было торной дорогой — во многие места легче попасть морем, чем по суше, а в ладье можно увезти больше, чем на собственной спине или на спинах вьючных животных. В Норвегии побережье изрезано глубокими узкими заливами — фьордами. Во многих местах от хутора до хутора можно добраться только морем. Самый сухопутный по своей природе человек поневоле осваивал лодку, весло и парус.

Хорошо владея ладьей и парусом, можно не только ловить рыбу; можно еще и поторговать, можно и ограбить других жителей побережья. Подспорье в хозяйстве — несомненное, но ведь и психология людей изменяется.

Морские путешествия расширяли кругозор, усиливали все, что несет человеку северный тип хозяйства, — делали его еще более активным, самостоятельным, предприимчивым, решительным.

«Постоянное и актуальное присутствие моря… неотвратимо… ставит вопрос-вызов, на который нельзя не отвечать и который, приглашая… выйти из «своей» обжитости, уютности, «укрытости» — потаенности в сферу «открытости», заставляет… задуматься над проблемой судьбы, соотношения высшей воли и случая, жизни и смерти, опоры-основы и безосновности-смерти, над самой стратегией существования «перед лицом моря» (Sein zum Meer, по аналогии с Sein zum Tode), над внутренними и внешними резервами человека в этой пограничной ситуации… «открытость» моря, его опасности, неопределенности, тайны… приглашение к испытанию и риску, к личному выбору и инициативе, к адекватной морю «открытости» человека перед лицом «последних» вопросов» [73. С. 5].

По мнению В. Н. Топорова, «вызов моря» разрушал жизнь древних греков в родовых общинах, заставлял их искать другие формы общественной организации. На кораблях плавали не родовыми общинами, а командами. Членов команды нужно было отбирать по личным качествам, научиться искать собственное место в команде, строить отношения с остальными.

Но ведь то же самое происходило не только с древними греками, но и со скандинавами: ведь команда любого, самого мирного корабля — та же дружина.

Между древними греками и скандинавами есть много черт сходства, заставляющих очень и очень задуматься: а не отзывается ли и в тех и других общность происхождения от общих предков, легендарных ариев.

И скандинавы, и эллины жили небольшими общинами, которые управлялись сами собой, демократически. Тинг — народное собрание скандинавов ничем не отличается ни от русского веча, ни от агоры древних эллинов. В определенные дни месяца и года в условленном месте сходились взрослые мужчины, домохозяева, члены общины. На всякий случай шли с оружием, — случалось, сосед нападал на соседа, кровный враг подстерегал в кустах, другая община решала поуменьшить число соседушек, воспользовавшись временем тинга.

Сойдясь и убедившись, что никто не замышляет воткнуть другому общиннику меч в бок, клялись Одином и Вотаном не причинять вреда и обиды друг другу. Разжигая огонь под священным деревом, клялись и священным огнем. Жрецы выкликали имена богов, вешали на дерево свежие жертвы: кур, баранов, диких птиц и животных; случалось, что и людей.

Собирались равные, оказывали друг другу уважение, обсуждали свои проблемы и дела. Совершенно как эллины за полтора тысячелетия до них. Одновременно на тингах могли выступать путешественники, самодеятельные философы, поэты-скальды. Свирепых воинов могло интересовать и отвлеченное, а умение писать стихи восхищало их больше, чем умение жечь города и приводить ладьи, полные добычи и рабов. Эта активность духовной жизни, напряженное желание познавать тоже сближало эллинов и скандинавов.

Похожим было и отношение к морю, сделавшее греков, а спустя почти две тысячи лет после них и скандинавов создателями морской цивилизации. Ведь «вызов моря» действовал на всех живущих на побережье Средиземного моря, но именно эллины лучше всех и раньше всех «услышали» этот «зов». Именно они связали разные берега Средиземноморья, стали главной частью средиземноморской цивилизации. Именно они усеяли своими колониями берега Средиземного и Черного морей.

Точно так же «вызов моря» слышен был всем обитателям Балтики; но именно скандинавы первыми связали Балтику в единый хозяйственный организм. Колонии именно скандинавов, а не балтского племени пруссов и не колонии финнов появились на побережьях Британии, Франции, Балтийского моря. Из чего приходится сделать вывод: «вызов моря» слышали все, но именно скандинавы «услышали» его лучше других — и приняли. О «морской цивилизации» Севера писали много [74].

Даже корабли эллинов и скандинавских дренгиров похожи. Ладья викингов — это такая же огромная лодка без трюма, метров 12–15 длиной и три-четыре метра шириной. Как и у кораблей эллинов, у них не было мощного киля, ладьи викингов можно было вытаскивать на берег. Как и у эллинов, гребли в ладьях не рабы, а свободные люди, воины и торговцы.

Решительные, уверенные в себе люди выходили в море спаянными, смелыми командами, открывали новые земли, завоевывали или связывали торговлей уже открытые.

Есть и четвертая причина дренгов и виков, лежащая на стыке истории, психологии и мистики. Это особый психологический склад жителей Севера.

Если можно говорить о «стоянии перед морем», то точно так же можно говорить и о «стоянии перед Севером». Север — особая земля; она «лежит в зоне явлений, способствующих возникновению и развитию психофизиологического «шаманского» комплекса и разного рода неврозов» [75. С. 18].

«Шаманский комплекс»… Особое состояние личности, когда становится непонятным, где границы возможного и невозможного, мир реальный и мир потусторонний причудливо смешиваются в сознании.

В Скандинавии краски небес нежные, пастельные — на юге краски закатов и рассветов гуще, определеннее. Летом солнце почти не заходит, зимой почти не восходит. В декабре светает часов в одиннадцать, смеркается к трем часам дня. Если денек серенький, тусклый, то света может почти не быть. И в час дня, и в два ходит человек в серых сумерках, а не в свете, подобающем Божию дню. Неделю не разойдутся тучи (а так бывает очень часто) — и всю неделю света почти нет.

Конечно, это еще далеко не полярная ночь — но это уже явление, очень ясно указывающее на существование таких ночей, длящихся неделями и месяцами. Человек в Скандинавии оказывается в преддверии таких мест — то есть в преддверии мест, где жить человеку, может быть, вообще не следует.

На Севере на человека воздействует слишком много экстремальных факторов. Север испытывает пронизывающим сырым холодом, темнотой, метелями, наводнениями, коротким летом, удивительными красками на его мерцающем небе, болотами.

Жить на Севере — это все время ощущать, что находишься на границе обитаемого мира. Такая «пограничность» вызывает напряженность, психологическое ожидание — вдруг вторгнется что-то неприятное, опасное. На Севере все время надо бороться за жизнь. На юге среда комфортна: большую часть года можно ночевать под открытым небом, не надо бороться за тепло. Север все время испытывает расстояниями, ненаселенными пространствами, дефицитом тепла и света. Человеку все время и очень наглядно показывается: ты тут не хозяин! Если для южанина (и на Руси, и в Европе) леса и пустоши — это только «пока не расчищенное» пространство, то из заваленной снегом избушки (пусть в ней вполне тепло и уютно) видится совсем иной, гораздо менее комфортный для человека мир. Мир, для жизни в котором человеку надо затрачивать много сил, времени и энергии (хотя бы избушку топить).