Вокзал - Олег Андреев

– Ксюша, когда первый акт заканчивается?

Она разочарованно посмотрела на него.

– Нет-нет, мне очень интересно. Просто я хотел в буфете очередь занять. А то народу сегодня – потом не протолкнешься.

– Минут десять еще, – шепотом ответила Оксана, тяжело вздохнув.

– Тебе что взять? Пирожное, бутерброд, попить? – заботился Хоменко.

– Да бери что хочешь. Дай хоть немного посмотреть!

– Все-все. Мешать не буду. Смотри, Ксюшенька. – И Хоменко летел в буфет, чтобы «подкрепить» ее в антракте без очереди.

Когда во втором отделении артистка затанцевала цыганский танец, который некогда Оксана репетировала с Олегом, то несостоявшаяся балерина заплакала.

Хоменко растерянно взглянул на нее:

– Ксюша, ну ты чего? Тебе не нравится? Нормально же танцует женщина. А то смотри, если не нравится, можно и домой пойти. Чего же зря себя насиловать.

– Отстань, Роман, – беззлобно огрызнулась Оксана.

Роман раздражал суетливой заботливостью и готовностью выполнять любое ее желание. Еще до заключительных аплодисментов он первым помчался в гардероб, чтобы не стоять в очереди за одеждой.

– Тебе самому хоть понравилось? – спросила она его, когда они уже вышли на улицу.

– Ага. А когда этот мужик в колготках ее подхватил, ой, Ксюша, я думал, он ее уронит.

– Да, – задумчиво произнесла она. – Глисад – жэте, препарасьон – арабеск.

И партнер берет ее в арабеске. Действительно, неудачная поддержка.

Они вошли в метро. И там неожиданно Оксана села на лавочку, а когда подошел их поезд, не сдвинулась с места.

– Ты чего, Ксюша? – растерялся Роман.

– Я не поеду больше в общежитие.

– Почему? – сел рядом с ней Хоменко.

– Потому что… потому что. – И она, разревевшись, все рассказала Роману – и про недостачу, и про увольнение.

– Подожди, – сделался серьезным Хоменко. – Плакать сразу не надо. Давай-ка сейчас поехали к Ларину. Все ему расскажешь. Он мужик понятливый, чего-нибудь придумает.

– Да какой Ларин? Ты посмотри, который час! Работа уже давно закончилась.

– Что ты! Сейчас идут квартальные отчеты – начальство до одиннадцати-двенадцати ночи сидит по кабинетам. Так что давай руки в ноги – и пошли.

Ларин действительно оказался на работе. Он внимательно выслушал Оксану, которая рассказала о своих проблемах четко, спокойно, без слез. И, сам заварив чаю (секретарша была отпущена уже два часа назад), предложил его Оксане.

Нашлась и коробка конфет, и даже пирожные – правда, не очень свежие.

– Нет-нет, я сладкое не ем, – отказалась Оксана.

– Что так? Такая ведь стройненькая. Фигуру беречь еще рано, – улыбнулся Ларин. – Впрочем, я сам сладкое не ем, а так – держу для посетителей.

– А я сладкое всегда любила, но с детства приучила себе отказывать в этом, – сказала Оксана.

– Это из-за балетного училища? – спросил Ларин.

Виктор Андреевич заметил, как при упоминании училища девушка вздрогнула.

– Откуда вы знаете про училище? – тихо спросила она.

– Интересовался, – коротко ответил он.

– Зачем?

– Ну затем, что начальник должен знать о прошлом своих подчиненных. Может быть, чтобы лучше их понимать, а значит, и руководить. – Ларин обжигал губы горячим чаем, с интересом разглядывая сидящую перед ним девушку. – Вот мне, например, чрезвычайно любопытно узнать побольше о твоей прошлой жизни. Может быть, расскажешь?

Оксана тут же отодвинула свою чашку в сторону и быстро встала.

– Не надо копаться в моей прошлой жизни, – несколько грубовато сказала она.

– Хорошо, не надо, значит, не надо.

– Я пойду. Спасибо вам за все!

– Да не за что! – Он встал из-за стола подать девушке плащ.

Надев его, она развернулась попрощаться, и в этот момент Ларин увидел в ее глазах слезы.

– Извините, – с чувством неловкости произнесла Оксана, – что-то целый день глаза на мокром месте. Ничего не могу с собой поделать.

– Оно и понятно. Тяжелый день сегодня для тебя. Но теперь все будет хорошо.

– Спасибо, – она снова всхлипнула.

– Ну-ну, не надо плакать. – Он осторожно вытер своим платком ее слезы.

Ларин неожиданно для себя почувствовал к этой девочке жалость. Он вдруг понял, что в свои девятнадцать лет она – еще полуребенок – пережила уже достаточно. Об этом говорили ее глубокие, совершенно взрослые глаза.

«Глаза зрелой женщины» – так он подумал в тот момент.

Он наклонился и поцеловал ее на прощание в лоб, как ребенка. Но этот отеческий поцелуй вдруг вызвал в Оксане такую бурю чувств, что, не понимая, что она делает, девушка быстро обхватила Ларина за шею и стала целовать его в губы – сильно, страстно, горячо. Он вначале растерялся. У него и мысли не было о возможности каких-либо любовных отношений с девочкой, с которой у него была сумасшедшая разница в возрасте. Но потом, почувствовав силу ее желания, потянулся к ней уже сам.

Не думала об этом, входя в его кабинет, и Оксана. Просто в первый момент, когда поцеловала Ларина, она сделала это из чувства благодарности. Наверное, в тот момент ей хотелось, чтобы кто-то ее пожалел, сильно, по-мужски обнял. Она так устала нести ставший слишком тяжелый для ее возраста груз проблем. А когда Ларин ответил на ее поцелуй сильными губами – поцелуем опытного, зрелого мужчины, она почувствовала легкую сладкую судорогу вдоль спины к пояснице. У нее давно уже не было мужчин, и зов молодой, неудовлетворенной плоти дал о себе знать.

– Ты не будешь потом жалеть? – попробовал он остановить ее, еще когда они не перешли на диван.

– Нет, – медленно покачала головой Оксана.

Когда все было кончено и они, расслабленные, лежали на диване, он снова обнял ее, как ребенка, и спросил:

– Зачем? Зачем ты это сделала? – Ему хотелось сейчас услышать все что угодно, но только не слова – «из чувства благодарности».

– Не знаю, – удовлетворенно улыбалась она в темноте.

– Тебе было хорошо? – Ларин искоса посмотрел на нее.

Он мучился сомнениями в правильности того, что сделал, и при этом было предчувствие, что эта девочка входит в его жизнь надолго. Она обняла его легкими руками, и он все понял. Нет, она не легла сейчас с ним для того, чтобы остаться на работе. Это если и присутствовало в ее помыслах, то было не главным.

– Отвернись, – сказала она, и Ларин с радостью уловил, что она перешла с ним на «ты».

– Не хочу, – сказал он мягко. – Хочу смотреть на тебя. Ты такая красивая.

Оксана мылась в душе, который вместе с небольшим туалетом был сделан тут же, возле комнаты отдыха Ларина. Иногда, особенно в жаркие летние дни, Виктор Андреевич принимал холодный душ посреди рабочего дня, ощущая потом необходимый ему прилив бодрости. Пока он принимал душ после Оксаны, она оделась.

– Подожди, никуда не уходи, – появился он в полотенце перед девушкой, которая собиралась с ним распрощаться. – Уже поздно. Я отвезу тебя.

– Хорошо, но я на минутку. Выйду и сейчас приду.

Мысль о том, что там, у входа в административный корпус, ее ждет Хоменко, неприятно саднила у нее в мозгу. А может быть, уже и не ждет. Ведь прошло часа три с того момента, как она вошла в кабинет к Ларину.

Нет, она не ошиблась. Хоменко ждал ее.

– Ну как? Все нормально? – сразу спросил Роман.

– Все хорошо. – Оксана просто светилась.

– Я же тебе говорил, что Ларин – классный мужик.

– Да, классный, – думая о чем-то своем, с улыбкой проговорила Оксана.

– Ну что, идем домой? – спросил Роман.

– Нет, – сразу сникла Оксана. – В общем, ты иди. Рома, уже поздно. А меня отвезут.

– Что значит – отвезут. Кто отвезет? Да я сам тебя отвезу. Давай одевайся, и поехали.

Она отвела глаза и тихо сказала:

– Не надо, Роман. Оставь меня сейчас. И вообще… – Она, не договорив, замолчала.

Роман, приподняв ее за подбородок, внимательно посмотрел ей в глаза. И вдруг все понял, каким-то шестым чувством почуял – и про Ларина, и про то, чем они занимались сейчас в его кабинете.

– Лучше бы тебя уволили, – сказал он таким глухим голосом, от которого кровь застыла внутри.

Он развернулся и пошел от Оксаны прочь.

«Может быть, так оно и лучше? И никаких объяснений!» – подумала девушка, но на душе было нехорошо.

Оксана с трудом оторвалась от воспоминаний и снова прислушалась к разговору в кабинете. Все так же собранно и сурово излагал полковник Чернов:

– Есть данные, что на вокзалы и в аэропорты засланы террористические группы. Возможно, они состоят из одного или нескольких человек. В Москве им светиться вовсе нет смысла, поэтому они прибудут сюда именно сегодня. Скорее всего, перед самым отбытием Кантемирова.

– Ничего себе, – сказал Ларин. – Откуда у них-то такая осведомленность?

Чернов нервно похрустел пальцами.

– Есть у нас еще предатели, – начал он неопределенно, а потом вдруг приблизился к Ларину и почти зашептал:

– Есть у нас большое подозрение, что самому Кантемирову это покушение будет на руку.