Куку Шинель - Татьяна Луганцева

– Почему это я подозрительная? – возмутилась Яна. – Вы меня уже подозревали, а я оказалась чиста как слеза младенца.

– Это мы еще выясним, – кашлянул Иван Дионисович и с тоской посмотрел на колодец, – пить хочется… Вы можете пока идти, вам сообщат, когда нужно присутствовать на эксгумации. Что-то мне нехорошо, пусть поработают эксперты, отпечаточки… фотографии.

– Моих отпечатков вы там не найдете, я имею в виду на орудии преступления. Я не вешаю виноград на шпалеры и в руки их не беру, – сразу же сказал Женя.

– Посмотрим. – Следователь почесал живот и помахал им рукой, что означало конец беседы, то есть допроса.

Яна сразу потянула Соболева за руку, чтобы поскорее уйти с этого жуткого места, так как она уже всерьез боялась потерять сознание.

Благодаря тому, что столь жестокое убийство было впервые совершено в этом мирном поселке, его взяло под контроль вышестоящее ведомство, и расследование проводилось с большой скоростью.

Петра Натановича вырыли, еще не схоронив Валерию Максимовну. На повторную экспертизу тела прилетел титулованный судебный эксперт из Москвы. С ним-то и встретились Евгений и Яна, причем по обоюдному желанию и без милиции. Ивану Дионисовичу об этом даже не сообщили, по слухам, он снова утром встречал одного из своих многочисленных родственников.

Эксперт оказался очень даже симпатичным моложавым мужчиной средних лет. Одет он был дорого и модно, и, несмотря на специфику его профессии, Яна не уловила ни одного постороннего запаха, кроме дорогого одеколона. У него были умные печальные глаза, речь медленная и голос очень приятного тембра.

– Меня зовут Антон Алексеевич, – представился он и сразу перешел к делу: – Я хотел лично выразить вам благодарность за то, что вы разрешили эксгумацию тела.

– Знаете, мое мнение уже ничего не решало, правоохранительные органы тоже заинтересовались смертью Петра Натановича и сами бы добились повторного освидетельствования тела, – любезно ответил Евгений.

– Я все равно хотел поговорить с вами, – ответил Антон Алексеевич и закрыл лицо руками.

Через секунду до них донеслись его рыдания. Яна с Евгением переглянулись, совершенно ошарашенные. Уж чего-чего, а этого от эксперта-криминалиста они никак не ожидали. Чего он так расчувствовался, было непонятно. Неужели, несмотря на большой опыт работы, Антона Алексеевича так тронул вид трупа Петра Натановича, извините, не первой свежести, что он впал в отчаяние? Или, может, его привело в такое состояние обезображенное тело докторши?

Они сидели в городском морге Анапы в комнате с белой кафельной плиткой по стенам, железной раковиной в углу, дешевым столом, скрипящими стульями и нелепыми, цветастыми занавесками. Пахло сыростью, медикаментами и – смертью. Где-то лязгали железные инструменты, отчего Яна периодически вздрагивала, а Женя нервно откидывал волосы со лба. Где-то раздавались веселые голоса и легкая, популярная музыка из включенного радио.

Антон Алексеевич прекратил свою истерику, шумно высморкался в клетчатый накрахмаленный платок и посмотрел на приглашенных им людей заплаканными трагическими глазами.

– Простите, мне очень тяжело.

– Мы понимаем, – Яна покосилась на Женю, – у вас трудная профессия.

– Профессия не из легких, но мне никогда не приходилось делать исследования трупов своих знакомых. Это по-человечески очень тяжело.

– Вы знали Петра Натановича?! – ахнула Яна, радуясь возможности что-то узнать о прошлой жизни старика.

– Когда-то в институте у меня была большая любовь, можно сказать, первая, настоящая. Эту девушку звали Лера, Лерочка… – губы патологоанатома снова задрожали.

– Валерия Максимовна?! – ужаснулась Яна.

– Именно! Я предложил ей пожениться после института и поехать со мной на стажировку в Германию. Я хорошо знал язык и окончил институт с красным дипломом, вот мне и предложили. А потом я имел неосторожность сказать ей, что в будущем не собираюсь заниматься медициной, хочу окончить юридический факультет уже в Германии и стать адвокатом или просто заняться бизнесом. Я был молод и тщеславен, мечтал стать богатым человеком и имел возможность вырваться из Союза, который уже разваливался. Я имел на это право? – резко обратился он к Евгению, словно тот был парторгом, не выпускающим его за границу из родной страны.

– Я думаю, вы имели на это полное право, как и все люди, – ответил Женя.

– Я несколько опережал время и больше думал о себе и своей семье, а Лера была большой патриоткой и к тому же всю жизнь мечтала стать врачом, лечить людей. Она бы никогда не согласилась работать в коммерческой клинике, не смогла бы брать деньги за лечение. Лера была необычным человеком. Я так и видел ее или в приюте при монастыре, или врачом какой-нибудь миссии, спасающей голодных детей в Африке. Сытая жизнь жены адвоката была не для нее. Я сейчас понимаю это с высоты прожитых лет, а тогда я решил, что ее отказ выйти за меня – дурь, блажь и черт знает что такое. Я встал в позу, обиделся и уехал. Конечно, я в глубине души надеялся, что она пожалеет, одумается и приедет ко мне. Валерия не приехала, и наши пути разошлись на много лет. Я окончил юридический факультет, женился на немке русского происхождения, у нас родилось двое детей, и я вернулся в Россию. Мне не пришлось работать адвокатом, медицина оказалась предпочтительней. Я стал судмедэкспертом. Сейчас я профессор, преподаю эту дисциплину, заведую криминалистической лабораторией, и меня все устраивает в моей жизни. Лера осталась милым юношеским воспоминанием. Несколько лет назад я ее разыскал, мы стали изредка созваниваться, как старые приятели. Меня очень огорчило, что она так и не вышла замуж.

– Возможно, она все еще любила вас? – спросила Яна.

– Я думаю, что просто не нашлось человека, способного ее понять до конца. А я? Что я? Я оказался не лучше остальных. И вот несколько дней назад она позвонила мне в истерике и сказала, что совершила ошибку при вскрытии! Узнаю максималистку Леру! Я пообещал выехать сразу же, как только разрешат эксгумацию. Я знал, что она не успокоится, пока не исправит то, что, по ее понятиям, сделала не идеально. А потом, потом этот жуткий звонок… о том, что Лера пала жертвой какого-то маньяка, который, скорее всего, ранее убил одного из ее пациентов, – опять закрыл лицо руками Антон Алексеевич.

– Как вас нашли? – тихо спросил Женя, чтобы отвлечь его от страшных мыслей.

– У нее на столе в бумагах был мой телефон с указанием моей должности и согласием официально провести эксгумацию для повторного установления причин смерти. Местные власти этим воспользовались. И вот я здесь, только я бы все отдал, чтобы не видеть, что с Лерой сделал этот изверг.

– Вы говорите об убийце в мужском роде? – заметила Яна.

– Все свидетельствует о том, что такой удар этим, как его…

– Шпалерой, – подсказал Евгений.

– Вот-вот, мог нанести очень сильный мужчина. Эта железяка прошила тело насквозь, словно Лера была без костей, ведь у нее разбит, просто расплющен позвоночник и сломаны ребра. Удар был нанесен с близкого расстояния. Нет, я уверен, что сделать это мог только мужчина, а если женщина – то чемпионка по тяжелой атлетике.

У Яны просто кровь забурлила в жилах от желания узнать, кто тот мерзавец, так безжалостно расправившийся с Валерией?

– А Петр Натанович? – спросил Женя, заметив, что в глазах эксперта снова заблестели слезы.

– Смерть его наступила от инфаркта, – ответил Антон Алексеевич со вздохом.

– Лера ошиблась? В его смерти не было ничего криминального? – спросила Яна.

– Что? – вздрогнул Антон Алексеевич. – Простите, я задумался. Нет, у Леры был колоссальный опыт практикующего врача, и она не могла ошибиться. Она просто не разобралась во всех патологоанатомических тонкостях. Бывает инфаркт классический, органический, то есть естественный, если так можно выразиться. Поясню. Сама мышца сердца становится дряблой от старости, от болезни сосудов, обмена веществ и так далее, и тогда на миокарде образуется участок омертвения ткани – инфаркт. А бывает инфаркт извне, когда сама сердечная мышца в норме, сосуды ее тоже, а участок некроза образовался. Почему? Фактически причина этого одна, не будем вдаваться в тонкости, – резкая остановка кровоснабжения в ткани сердца.

– Тромб? – догадалась Яна.

– Почти, даже если бы тромб рассосался, с тем оборудованием, что я привез, я нашел бы его микроскопические остатки, но я не нашел ничего, – развел руками Антон Алексеевич.

– Воздух? – выдохнула Яна. Евгений между тем смотрел на них, ничего не понимая.

– Точно! Эмболия воздухом. Откуда он мог взяться? Только если кто-то ввел его старику внутривенно. Я просмотрел лист назначений лекарств для Петра Натановича и сосчитал количество внутривенных инъекций, что ему успели сделать. Их получилось двенадцать. Не доверять записям Леры у меня нет никакого основания. Я знаю, что она была аккуратистка и очень дотошная. После каждой выполненной инъекции она ставила своей рукой подпись. Тогда я внимательно изучил вены Петра Натановича. Даже если один укол идеально накладывается на другой, при специальном изучении их ходы где-то в стенках вены все равно расходятся. Так вот, Петру Натановичу за последние дни его жизни было сделано тринадцать внутривенных инъекций, – закончил свою речь Антон Алексеевич и замолчал. Повисла тяжелая пауза.