Адин Штейнзальц отвечает на вопросы Михаила Горелика - Адин Штайнзальц

— В связи с чем вы его вспомнили?

— В связи с «таниним». Он считал, что это обобщающее название для разнообразных животных. Он даже некоторых птиц включал в эту группу.

— А что говорят комментаторы?

— Комментаторы вовсе не озабочены соотнесением текста с естественно-научными представлениями. Есть такое мнение (и оно текстуально обосновано), что здесь говорится о левиафане. Это такой мифологический зверь, царь океана. Он неоднократно упоминается в Библии, о нем есть множество легенд в народном фольклоре.

— Значит, все-таки не динозавры.

— Слышу в вашем голосе сожаление. Так соблазнительно подверстать библейский текст под теорию происхождения видов. Нет, не динозавры. Рядом с левиафаном они мелковаты. Говорят, полгода Иордан должен течь — как раз ему на один глоток, может, и хватит.

— Ну, Иордан не Волга. Если левиафан, почему тогда множественное число[35]?

— Вс-вышний парочку сотворил: самца и самку, но самку пришлось убить, поскольку, если бы они стали размножаться, так и всего мира бы им не хватило: уж больно велики. А самец погибнет в конце времен. Мясо этой пары будут вкушать праведники на эсхатологическом пиру. Но мясо самки, конечно, вкуснее.

— Почему?

— Потому что с икрой.

— И в каком же морозильнике хранится ее мясо?

— С какой стати вас это вообще занимает? Я же говорю: мясо левиафана — эксклюзивное удовольствие для праведников; нас с вами на этот пир определенно не пригласят. Я тут как-то читал Зингера в английском переводе. Рассказ о еврейском мальчике, которому морочили голову и пытались убедить, что он уже в раю. И в подтверждение угостили мясом кита.

Праведники подобны рыбам, выброшенным на сушу, — наш мир не их стихия.

— Ну понятно: переводчик попал в западню омонимии. «Левиафан» на идише действительно «кит», но здесь-то имелся в виду очевидным образом левиафан.

— Простодушный переводчик полагал, что для его ремесла достаточно знать язык. Обычная история. Нет, надо знать еще кое-что. Хотя бы, что кит — существо некошерное, и еврейский мальчик из традиционной среды не стал бы его есть даже в раю.

— Но ведь Зингера переводил Сол Белоу. У него таких ляпов быть не должно.

— Это был не Белоу.

— Я слышал, Зингер вообще не разрешал никому переводить свои произведения — только Белоу. А кто хочет на прочие языки, пожалуйста, пусть пользуется английскими переводами Белоу. Белоу был для Зингера гарантией адекватности.

— Как видите, опасения Зингера оправдались.

— Мы начали разговор с того, что большая рыба вытеснила из текста левиафана (если только «таниним» действительно левиафан), вы рассказали историю, как левиафана потеснил кит — естественно поговорить о рыбе, которая уступила в переводе киту. Я говорю о ките, который глотает в синодальном переводе Иону. Но в оригинале-то рыба.

— Да, просто большая рыба.

— Оно и понятно: маленькой рыбе проглотить Иону было бы затруднительно. Мог бы карась проглотить Иону? Да ни за что!

— Вы считаете, большой рыбе было проще? Вообще многих интересует вопрос, как это Иона мог оказаться в рыбьем чреве. И в неповрежденном состоянии выйти. Вы случайно не знаете?

— Понятия не имею.

— Есть один старый немецкий анекдот. Ему уже лет двести. Ученик задает тот же вопрос, что и вы: «Господин учитель, как это Иона мог оказаться в рыбьем брюхе?»

— «Ты что, евреев не знаешь? Такой народ: куда хочешь пролезут». Как видите, господин учитель объяснил это чрезвычайное происшествие не анатомическими особенностями рыбы, а особенностями еврейского национального характера.

— Не больно-то Иона туда стремился. Инициативу проявила рыба, а вовсе не он.

— Кстати, в этой истории с Ионой и рыбой есть один интересный аспект, на который не все обращают внимание. Вс-вышний повелевает рыбе проглотить Иону[36].

— Ну так что?

— А то, что это редчайший библейский эпизод, когда Вс-вышний обращается к животному. Вот, например, Валаамова ослица. Б-г не стал с ней разговаривать — послал ангела.

— Позвольте, но ведь и ангел с ней не разговаривал (о чем говорить с ослицей!) — только с ее хозяином.

— В нашем предании сохранились кое-какие уточняющие детали, в том числе, и разговор, о котором Библия умалчивает.

— А есть еще примеры обращения Вс-вышнего к животным?

— Есть. В самом начале Библии Он говорит со змеем[37]. Знаете, что общего у рыб и у змей?

— ?

— У них нет век. Глаза у них всегда открыты. На эту особенность рыб обращается внимание в каббале. Вообще там много чего сказано о рыбах. Праведники уподобляются рыбам: они, как рыбы, выброшенные на сушу. Они всю жизнь проводят не в соприродной им стихии и обретают ее только после смерти.

Особенности национальной неохоты?

Если осел упал, помогите ослу подняться

Адин Штейнзальц отвечает на вопросы Михаила Горелика

Сердце ваше томится ожиданием, и вдруг — но одни охотники поймут меня, — вдруг в глубокой тишине раздается особого рода карканье и шипение, слышится мерный взмах проворных крыл — и вальдшнеп, красиво наклонив свой длинный нос, плавно вылетает из-за темной березы навстречу вашему выстрелу.

" Записки охотника", Иван Тургенев

— Один из наиболее впечатляющих контрастов между еврейским и русским менталитетом — отношение к охоте. В России охота — излюбленная национальная забава, опоэтизированная в литературе, развлечение политической знати при всех режимах. Между тем специфическая и едва ли не уникальная особенность еврейской культуры — отсутствие охоты.

— Мы не убиваем живых существ ради развлечения. Это категорически запрещено.

— А ради пропитания?

— Охота в еврейском мире в принципе не может быть источником пропитания. Во-первых, наша традиция разрешает использовать мясо только определенных, главным образом домашних, животных. Во-вторых, они должны быть умерщвлены определенным способом, иначе их мясо непригодно для употребления в пищу. Соблюдение этих правил делает охоту невозможной.

— Сын Исаака — Исав — был охотник.

- Ну так он и не считается евреем. Согласно преданию, Исав был не только охотник, но и разбойник; для нас охотник в известном смысле всегда разбойник. В Шулхан арухе богатый еврей задает вопрос о возможности охоты, и этот вопрос вызывает недоумение и возмущение: как вообще можно об этом спрашивать?! Как можно находить удовольствие в занятии Исава?! Охотником был Нимрод, и он в нашей традиции символ нечестия и бунта против Всевышнего.

— Так что еврей Записки охотника написать никак не мог бы.

Еврей, как вы прекрасно знаете, может не только написать Записки охотника, но и вообще сделать что угодно. Но еврей с еврейским миропониманием — конечно нет.

— О Самсоне и Давиде рассказывается, что они убивали львов.

- Ну так что же! Если это и была охота, то охотниками были львы; просто им не повезло: они сами стали жертвами. Самсон и Давид защищались от нападающих зверей и защищались успешно — это не охота. У нас запрещено убийство, но если человек убьет, защищая свою жизнь, он не нарушит закона.

— Типологически еврейская культура времен Торы — скотоводческая; негативные библейские персонажи олицетворяют иные типы культур: Нимрод и Исав — охотничью, Каин — земледельческую.

— Верно, и эта типология объясняет многое, например подчеркнуто презрительное отношение к собаке, которое вы можете найти во многих библейских текстах, — между тем в охотничьей культуре ее статус очень высок.

— В книге Товита собака — вполне положительный персонаж.

— Книга Товита не входит в наш библейский канон. А объяснить эту собаку довольно просто — влияние охотничьей культуры Ирана.

Вы упомянули, что охота в России — развлечение политической знати при всех режимах. Ну так на Востоке охота в древности была специфическим царским спортом — охотничья культура! Ко времени Талмуда у нас произошла смена типа культуры — культура стала земледельческой. В древности все вожди Израиля были пастухами: патриархи, Моисей, Давид. В эпоху Талмуда пастух — это уже, скорее, отрицательный персонаж, грубый и невежественный человек. Но на всем протяжении нашей истории отношение к охоте оставалось последовательно отрицательным.

Однако эта типология объясняет многое, но не все. В еврейской культуре есть дополнительная важная специфика. Отношение к охоте — это частный случай общей идеи о непричинении страданий живым существам.