Антология сатиры и юмора ХХ века - Владимир Николаевич Войнович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
КУРОРТАХ
ЕННЫЕ ДЕЙСТВИЯ В СИР
ЕННЫЕ ДЕЙСТВИЯ В КИТ
ОБЕЛЕН «ЛЕНИН И СТАЛИН В ОКТЯ
Заметку «ГЕРМАНСКИЙ ПРОТЕСТ США» прочел полностью:
Берлин, 18 июня (ТАСС). По сооб
Германского информационного бюро
вительство США в ноте от 6 июня
требовало от германского поверен
в делах в Вашингтоне, чтобы сотр
ки германской информационной биб
в Нью-Йорке, агентства Трансоцеа
железнодорожного общества покинули
риторию Соединенных Штатов. Треб
тивировано тем, что сотрудники з
молись якобы недопустимой деятел
Германское правительство откло
бования как необоснованные и за
ло протест против действий США,
пречащих договору.
Не успел Чонкин задуматься о действиях США, как до слуха его донесся отдаленный Нюрин призыв:
— Ва-аня!
Чонкин насторожился.
— Ваня! И где ты?
Ему было неудобно отзываться, и он молчал.
— Вот леший тебя побери, и куцы подевался! — шумела Нюра, приближаясь кругами. Выхода не было, пришлось откликаться.
— Ну чего шумишь? — подал он голос, невольно смущаясь. — Издесь я.
Нюра была уже совсем рядом. Сквозь вылетевший сучок он увидел ее лицо, красное от возбуждения.
— Выходи быстрее! — сказала Нюра. — Война!
— Еще чего не хватало! — не то чтобы удивился, но опечалился Чонкин. — Неужто с Америкой?
— С Германией!
Чонкин озадаченно присвистнул и стал застегивать пуговицы. Ему что-то не верилось, и, выйдя наружу, он спросил у Нюры, кто ей такую глупость сморозил.
— По радио передавали.
— Может, брешут? — понадеялся он.
— Не похоже, — сказала Нюра. — Все до конторы по-бегли на митинг. Пойдем?
Он призадумался и склонил голову набок.
— Раз уж такое дело, мне, пожалуй что, не до митинга. Вот он мой митинг, чтоб он сгорел, — сказал Чонкин и злобно плюнул в сторону самолета.
— Брось, — возразила Нюра. — Кому он нужон?
— Был не нужон, теперь — пригодится. Поди послу-хай, чего говорят, а я постою погляжу, как бы не налетели.
Минуту спустя с винтовкой через плечо он ходил вокруг самолета и вертел головой, ожидая нападения либо Германии, либо начальства. У него уже болела шея и рябило в глазах, когда обостренным слухом уловил он нарастающий звук «зы-зы-зы>.
«Летит!» — встрепенулся Чонкин и вытянул шею. Перед глазами мелькнула точка. Сейчас она увеличится, постепенно принимая растущие очертания самолета… Но точка вдруг вовсе пропала, и звук прекратился. Тут же что-то кольнуло Чонкина, он хлопнул себя по лбу и убил комара. «Это не самолет», — сказал он себе самому и отер комара о штаны.
То ли от хлопка по лбу, то ли по причине немеханической в моз1у Чонкина что-то сдвинулось, и от сдвига родилась тревожная мысль, что он зря здесь проводит время, что никому он не нужен и никого за ним не пришлют. Он и раньше не думал о каком-то особом своем предназначении, но все же не сомневался, что когда-то его о чем-то попросят. Пусть не о многом попросят, хотя бы об ерунде, хотя бы о том, чтобы жизнь свою отдал безвозмездно ради чего-нибудь
