Заказное убийство Сталина. Как «залечили» Вождя - Михаил Ошлаков

Что касается И.В. Сталина, то его личное влияние на успехи социалистического строительства, на возрождение России не вызывает сомнений. Адъютант Сталина генерал-лейтенант Павел Андреевич Ермолин писал:

Я анализирую и думаю: так поднять нашу страну, как поднял он, не мог никто. Да, были репрессии, все это можно было делать немного по-другому. Но во всем, что делалось, чувствовался ум. И какую же надо было иметь силу человеческую, чтобы все это поднять! Представьте себе человека во главе такого государства, еще недостаточно цивилизованного, чтобы люди понимали как, что, чего, куда. И справиться с этой огромной массой людей, дать им цель, заставить этой цели добиваться. Кто бы еще это мог?

А ведь и правда, кто?

В течение всего нескольких лет Сталин сделал невозможное – он вытащил народ из тьмы пьянства и невежества, разбудил в нем лучшие творческие силы, организовал их и направил на невиданное в истории созидание.

И хотя, разумеется, открыто подобной задачи Сталин никогда не ставил и ставить не мог, народ России под его руководством еще перед войной завоевал право войти в тот самый «золотой миллиард».

При всей требовательности к себе Сталин имел полное право считать свою историческую миссию выполненной и перевыполненной уже к 1940 году. Сознавая, что изменившийся Советский Союз нуждается в глубокой модернизации, Сталин после принятия Конституции 1936 года планировал целый комплекс реформ, направленных на демократизацию как экономики, так и всего общества в целом.

Однако когда немцы вышли на Буг, руководство СССР должно было все свои благие намерения, связанные с преобразованием страны, отложить на неопределенный срок.

Сталин с самого начала прекрасно понимал, что главной целью будущей войны со стороны врагов Советского Союза станет именно недопущение России в число высокоразвитых наций, «золотого миллиарда», уничтожение плодов ее предвоенного развития и принуждение к подчиненной, колониальной роли .

Между тем советский народ только-только начинал по-человечески жить, пользуясь первыми плодами своего освобожденного труда на родной земле. Начиная с 1939 года государственный бюджет СССР стремительно увеличивался, причем, как писали советские газеты, «каждый рубль и каждая копейка государственных расходов СССР шли на то, чтобы сделать еще более могучей и богатой нашу родину, еще выше поднять благосостояние и культуру миллионных масс трудящихся».

Рост государственного бюджета СССР в 1938–1940 гг.

Сегодня редко говорят о том, что по основным социальным показателям и уровню благосостояния населения Советский Союз к 1940 году соответствовал показателям, достигнутым Западной Европой только в конце пятидесятых годов.

Сталин затратил на возрождение России такие усилия, он так хорошо знал, чего стоили СССР коллективизация, индустриализация и все связанные с ними лишения и жертвы, что предотвращение войны буквально любой ценой стало для него без всякого преувеличения «идеей фикс».

Именно поэтому день 22 июня 1941 года нанес Сталину столь глубокую моральную травму. Возможно, только он один летом 1941 года понимал во всей огромности угрозу, нависшую над Россией в глобальном, цивилизационном плане. Сталин был потрясен объемом предстоявшей лично ему и всему советскому народу борьбы, заранее осознавая, что многие результаты труда предвоенного поколения будут перечеркнуты войной.

Надо сказать, что в течение войны Сталин пережил еще как минимум одно потрясение – он был поражен тем, с каким животным зверством «европейский пролетариат, одетый в военную форму» побросал лозунги о равенстве и братстве и рванулся грабить советскую землю, обустроенную адским трудом русских рабочих и крестьян.

Надо оттянуть войну, откупившись от капиталистов, и принять все меры к сохранению мирных отношений. Мы не можем забыть слов Ленина о том, что очень многое в деле нашего строительства зависит от того, удастся ли нам оттянуть войну с капиталистическим миром, которая неизбежна, но которую можно оттянуть либо до того момента, пока не вызреет пролетарская революция в Европе, либо до того момента, пока не назреют вполне колониальные революции, либо, наконец, до того момента, пока капиталисты не передерутся между собой из-за дележа колоний.

Вторая мировая война со всей безжалостностью показала, что советскому народу предстоит не добивать капитализм, «передравшийся из-за колоний» на радость мировому пролетариату, а защищать свою свободу и само право на существование.

С установлением по окончании Второй мировой войны новой глобальной системы, основанной на политической и экономической гегемонии Соединенных Штатов Америки, даже слепому стало ясно, что пролетарская революция в Европе не вызрела и уже никогда не вызреет. Это означало, что социальные преобразования в СССР есть частное дело советского народа, его заслуга и достояние, для защиты которого необходимо лупить всяческий иностранный пролетариат по мордасам, презирая жалость.

Однако в то время как идея мировой революции фактически была похоронена, она все еще оставалась стержнем марксизма-ленинизма, лежавшего в основе идеологии, государственного строительства, национальной и внешней политики Советского Союза.

В 1905 году в статье «Капитуляция (падение) Порт-Артура» В.И. Ленин писал:

Да, европейской буржуазии есть чего пугаться. Пролетариату есть чему радоваться. Катастрофа нашего злейшего врага означает не только приближение русской свободы. Она предвещает также новый революционный подъем европейского пролетариата.

Прогрессивная, передовая Азия нанесла непоправимый удар отсталой и реакционной Европе. Десять лет тому назад эта реакционная Европа, с Россией во главе, обеспокоилась разгромом Китая молодой Японией и объединилась, чтобы отнять у нее лучшие плоды победы. Европа охраняла установившиеся отношения и привилегии старого мира, его предпочтительное право, веками освященное исконное право на эксплуатацию азиатских народов. Возвращение Порт-Артура Японией есть удар, нанесенный всей реакционной Европе.

Темнота, невежество, безграмотность, забитость крестьянской массы выступили с ужасающей откровенностью при столкновении с прогрессивным народом в современной войне, которая так же необходимо требует высококачественного человеческого материала, как и современная техника.

Вполне понятно поэтому, что наиболее последовательные и решительные представители революционной международной социал-демократии, Жюль Гед во Франции и Гайндман в Англии, выразили без обиняков свои симпатии к Японии, громящей русское самодержавие. У нас в России нашлись, конечно, социалисты, которые проявили путаницу мысли и в этом вопросе. «Революционная Россия» сделала выговор Геду и Гайндману, заявив, что социалист может быть лишь за рабочую, народную Японию, а не за буржуазную Японию. Этот выговор так же нелеп, как если бы стали осуждать социалиста за признание прогрессивности фритредерской буржуазии по сравнению с протекционистской. Гед и Гайндман не защищали японской буржуазии и японского империализма, но в вопросе о столкновении двух буржуазных стран они правильно отметили исторически прогрессивную роль одной из них.

Для построения мировой коммуны и обеспечения солидарности всех трудящихся марксистам требовалось ликвидировать культурные различия между народами, перемешать их, лишить общей воли и идентичности. Отсюда вытекало полное отрицание марксизмом-ленинизмом национальной государственности, тезис о ее реакционности, органической враждебности пролетариату, тезис о необходимости принесения национальных интересов в жертву мировой революции. Неудивительно, что, по мнению Ленина, русский народ обязан был радоваться поражению «своего злейшего врага» – Русского государства и жуткой маньчжурской трагедии, как факторам, способствовавшим «подъему европейского пролетариата».

Понятно, что в середине ХХ века эта доктрина не только перестала соответствовать интересам и потребностям развития Советского Союза, но и начала представлять непосредственную угрозу его безопасности.

Сталин – сугубый рассудительный практик – все это прекрасно понимал и осознавал необходимость перемен, которые, по существу, должны были означать полный отказ Советского Союза от доктрины марксизма-ленинизма.

Проблема была в том, что Сталин, стремясь в послереволюционном безвременье и смуте опереться на чей-то незыблемый авторитет, сам превратил ленинизм в ортодоксальную религию, а Ленину воздвиг золотой храм. В поклонение Ильичу с готовностью включились партия и весь народ. Они также нуждались в жизненной опоре, боясь оставаться без могущественного покровителя, пусть и иллюзорного, один на один с враждебным миром.