Амулет plus любовь - Нина Запольская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И капитан сказал:
– Этот лазурный цвет пеньюара бесподобен. И очень идёт твоим голубым глазам. И золотым волосам… Ты бесподобна и необыкновенно красива.
Марианна заулыбалась и ответила:
– Твои голубые глаза бесподобнее, милый.
Она замолчала, явно ожидая от него ответных слов или действий.
Но капитан отставил чашку, встал с кровати, подошёл к занавескам и заглянул за них. Да, как он и думал, за занавесками была не стена, а оконный проём и ясный солнечный день, а вдали виднелся огромный каменный парус, который вырастал из моря, синего и сверкающего на солнце.
– Что это там, вдали? – спросил он удивлённо.
– Бурдж-ал-Араб. Арабская башня, – ответила она.
– Твой дом на горе?
– Нет, он в другой башне, которая называется Бурдж Халифа. Потом ты всё узнаешь и поймёшь…
В ответе Марианны прозвучали нотки раздражения. Она глянула на него нетерпеливо и втянула воздух ноздрями. В её руках опять появился хвост, потом щётка для волос. Она принялась расчёсывать кисточку на конце хвоста нервными движениями изящных рук.
– Не злись. Я уже иду, – сказал капитан и пошёл к ней.
Она смотрела на него со странным выражением отчаяния на лице. По её прежнему поведению, по нервному терзанью кисточки хвоста он ожидал от неё буйства страсти, порванных в клочья одежд и жгучих стонов. Ничего этого не было. Наоборот, она поразила его своей ласковой и какой-то даже простодушной нежностью.
Когда он приблизился к кровати, она протянула к нему руки и сказала вдруг:
– Миленький мой, сладенький мой…
И эти слова потрясли его до бесконечности – сердце у него остановилось и пропустило удар, а потом забилось часто, тяжело, с лихорадочным всхлипом. Он взял её руки в свои и принялся целовать ладони, запястья, с каждым поцелуем погружаясь в жаркое беспамятство. Она вырвалась и нетерпеливо распахнула полы пеньюара, и он стал целовать её в грудь, в шею, в тёплую впадинку ключицы, шепча на ухо слова, которые он сам тут же забыл, но которые готов был повторять ей снова и снова до самой смерти.
Потом губы её, волнующие, алчные, стали искать его жёсткие обветренные губы, а язык стал искать его язык, и капитан уже не мог ей ничего говорить, но каждая клеточка его тела рвалась к ней, чтобы стать ещё ближе, а по коже полз сладкий холодок, потому что одежды на нём и на ней уже не было. Они обнялись и упали на постель, и на подносе загремела золотая посуда, разлился кофе, и рассыпался красными ягодами виноград, и тогда он вдавил своим членом её распахнутые бёдра в эту сочную виноградную мякоть.
И настала вечность их слитного дыхания и биения сердец в унисон.
И давил он виноградные ягоды, стараясь не повредить их косточки, чтобы не стало вино горьким.
И помогала она ему своим задом и своими руками.
И было им сладостно друг с другом, потому что они делали вино, пьянящее, как сама смерть, и древнее, как само время.
****
Второй раз капитан проснулся, когда к нему в дверь постучали.
Платон принёс его туфли. Сказал при входе, и его чёрное красивое лицо осветилось обычной радостной улыбкой:
– Я уже был на корабле…
Капитан опять повалился на кровать: всё его тело было наполнено мучительной истомой, словно он всю ночь вместе с матросами разгружал трюм. Тут он вспомнил свой сон и заулыбался, неясно хмыкнув. Он стал перебирать подробности ночного видения – Марианну и всё, что произошло потом между ними – и улыбка его становилась всё счастливее. Платон прошёл к окну, распахнул его и теперь ходил по комнатке, собирая вещи, разбросанные капитаном накануне…
В сегодняшнем сне Марианна тоже собирала вещи с ковра, пока он отдыхал. Только делала она это голая… Ходила и нагибалась за вещами, а он ей их лениво бросал. А она нагибалась, а потом встала на четвереньки, повернувшись к нему задом. Красивым круглым задом. И перед его лицом развернулась зудящим розовым цветом её влажная нежная мякоть – лакомая сердцевина щедрого, но изысканного плода. Боже, тут он уже не выдержал, вскочил с постели, и кинулся к ней! Опять кинулся!..
– День будет жаркий, – сказал Платон.
Капитан очнулся от воспоминаний. Пробормотал:
– На шхуне порядок?
Платон не ответил. Капитан повернул голову. Платон стоял возле окна и остолбенело держал в руках женский пеньюар лазурного цвета – полупрозрачная ткань нежно просвечивала на свету.
****
Проснулся мистер Трелони поздно, явно пропустив общий завтрак. Он тут же вскочил с кровати и стал одеваться, надеясь всё же, что остальные проснулись не раньше. Но спустившись во двор гостиницы, он застал там капитана, доктора и матросов с корабля, которые под присмотром Платона таскали туда-сюда паланкин.
– Что здесь происходит, доктор? – спросил мистер Трелони.
– Готовимся к походу… Платон учит команду носить паланкин, – безучастно ответил доктор Легг.
Ему было жарко и липко. Он помахал растопыренной пятернёй на лицо, как веером.
– А зачем нам паланкин, доктор? – не отставал сквайр.
– Капитан сказал, что там будет лежать наше оружие. Он сказал: «Глупо отправляться в поход невооружёнными».
– О, отличная мысль! Наш капитан прозорлив, как всегда! Но что? Мы так и потащим оружие в паланкине через банды берберов?
– Ну-у, нет, конечно, – ответил доктор, оживляясь, и пояснил: – Мы потащим паланкин с…
Тут он почему-то осёкся, заметался глазами и с надеждой посмотрел на капитана, приближающегося к ним.
– В этом паланкине поедите вы, сэр! – с воодушевлением ответил тот, потом тоже замялся и добавил: – Я придумал некую тактику, и согласно этой тактике, придётся вас переодеть женщиной…
Капитан склонил голову и выжидающе поглядел на сквайра.
Мистер Трелони почувствовал, что его сейчас хватит удар.
– Меня? Женщиной? Да никогда в жизни! – воскликнул он, вспыхнув и сжав кулаки. – Ни за что!
Капитан поскучнел и сказал:
– Мистер Трелони, никто не сомневается в вашей мужественности. Просто вы из нас всех самого невысокого роста… Никого другого матросы просто не поднимут… А ведь нам в паланкине надо ещё и оружие спрятать.
– Ну, если оружие, – промямлил сквайр: он уже колебался, подозрительно поглядывая вокруг себя – не смеётся ли кто.
Из-за спины капитана выглянул доктор.
– Ну, конечно, оружие, Джордж, – воскликнул он, у него был вид, как у кота, выпрашивающего кормёжку, так что на него нельзя было смотреть без улыбки.
И мистер Трелони улыбнулся и примиряюще спросил:
– А шпагой мне можно будет вооружиться?
– Конечно! – обрадовался капитан. – Хоть двумя!.. Под юбками всё равно не видно!
– Под юбками? – вскричал мистер Трелони: он чуть не захлебнулся от возмущения. – Под юбками?
Так он стоял какое-то время, беззвучно раскрывая и закрывая рот, и, наконец, выкрикнул:
– Да ни за что!
Капитан опять поскучнел, насупился и забормотал себе под нос что-то неразборчивое. Какое-то время он молчал, обречённо глядя на сквайра.
– Доктор, – наконец, позвал капитан. – Придётся одеть прекрасной госпожой вас.
– Да я не против, – согласился тот.
– Тогда садитесь, – приказал капитан.
Доктор Легг забрался в паланкин, неловко ступая длинными ногами с непривычки. Матросы подняли его. Платон бегал вокруг и показывал, как должно получаться. Получалось пока скверно: носилки тряслись, дёргались и норовили опрокинуться.
Мистер Трелони стоял поодаль, смотрел на них исподлобья и потирал шрам на левой щеке. Наконец, он не выдержал и проворчал:
– Ну, ладно, доктор, вылезайте… Я, всё-таки, меньше вас по весу… Возьмём ещё пару мушкетов…
– Ну, конечно! – воскликнул доктор и мигом вывалился из паланкина с криком: – Мушкеты никогда лишними не бывают!
Сквайр произнёс капризным голосом:
– Только пусть Платон как следует вымуштрует команду! Не хватало только, чтобы меня опрокинули насмерть… Я тогда всех поубиваю!
Матросы засмеялись. Сквайр ловко сел в паланкин, словно бы он всю жизнь только этим и занимался. Матросы подняли его и пронесли вперёд. На их лицах читалось довольное облегчение. Когда сквайр вылез из паланкина, он посмотрел на капитана и доктора, явно ожидая похвал.
Капитан одобрительно кивнул и опять стал объяснять:
– Платон вас оденет в… Ну, в общем, оденет, как надо, мистер Трелони…
– Если увижу у кого хоть малейшую ухмылку, отрежу уши, – пообещал тот жёстко.
Тут доктор воскликнул с сердцем:
– Да какая, к чёрту, ухмылка, Джордж! Мы не на пикник собираемся!.. Хорошо, если половина из нас вернётся обратно живыми!
Он помолчал и добавил мрачно, словно через силу:
– У меня нехорошее предчувствие.
Мистер Трелони глянул на него оторопело и проговорил севшим голосом:
– Да что вы, доктор? Это на вас не похоже.
Доктор ничего не ответил. Капитан смотрел на них молча, задумчиво покусывая ноготь большого пальца. Сказал:
