Мой разбойник - Линда Миллер

Элегантный старинный дом, в котором наследники оставили только кровать, несколько коробок с бумагами и книгами и арфу двоюродной бабушки Марты, окружил Кейли Бэрроу зияющей пустотой, когда она вошла в переднюю с одним чемоданом в руке.

Кейли кусала нижнюю губу, стараясь сдержать слезы. Она испытывала смешанные чувства: она всегда любила это место, у нее были связаны с ним неизменно счастливые переживания, но эта немая пустота была мучительным напоминанием о смерти родителей и бабушки. Кейли вздохнула.

Она владела небольшой художественной галереей в Лос-Анджелесе, продавала картины и скульптуры и уже пять лет серьезно встречалась с Джулианом. У нее не было недостатка в деньгах, она унаследовала от родителей приличное состояние и удачно вложила его. Ей не за чем было держаться за огромный старый дом в полупризрачном городке в штате Невада, в пятидесяти милях от которого ничего нет, но Кейли не могла расстаться с этим местом.

Особняк пришел в полный упадок. С ним нужно было что-то делать – восстановить и продать, или превратить в своего рода приют, или передать в дар местному историческому обществу, если такое имелось... Или самой переехать сюда и спокойно заниматься скульптурой.

Кейли покачала головой. О последнем, конечно, не могло быть и речи. Она не могла сбросить со счетов галерею, друзей... и Джулиана. Он был преуспевающим детским хирургом, и никогда не отказался бы от своей успешной практики и не переехал в такой маленький городок, через который не ходили даже товарные поезда. Кейли ощутила прилив раздражения, но быстро подавила его. В конце концов, ей было уже тридцать лет, и она хотела иметь детей. А для этого был нужен муж, на роль которого вполне подходил Джулиан.

Кейли подняла чемодан и опять вздохнула. Она не то чтобы не любила его – он был милым, серьезным и даже был хорош собой.

Но где та безумная страсть, которую она ждала? Где поэзия, где романтика?

Где Дерби?

Внизу, у широкой лестницы, ведущей на второй этаж, была высокая двустворчатая дверь в бальный зал. Кейли бросила на нее взгляд и ей вспомнились фотографии бабушки в подвенечном платье и дедушки во фраке, которые когда-то танцевали в этом зале. Странно, случайный ветерок пробежался по струнам арфы бабушки Марты, и Кейли показалось, что звуки складывались в короткую веселую мелодию.

Слегка нахмурив лоб, она снова поставила чемодан, в который уже раз глубоко вздохнула и, расправив плечи, вошла в бальный зал. Она посмотрела на арфу большой инструмент, когда-то великолепный, как и сам дом, но теперь пришедший в негодность.

Кейли понимала, что просто оттягивает время. Она не переставала думать об этой комнате и о зеркале на стене с того дня, когда последний раз была здесь несколько лет назад. Тогда ее искушал соблазн продать дом. Но у нее не хватило духу, хотя рынок недвижимости процветал, а дядюшки и кузины дружно подталкивали ее к этому, ведь продажа сулила немалые деньги.

Она не видела Дерби во время того визита. Не было никаких признаков его присутствия ни в день заупокойной службы по ее отцу, ни после похорон бабушки. Она расценивала это как предательство, что лишь усугубляло ее безутешное горе.

Кейли сделала над собой усилие и подошла к зеркалу, ступая по пыльному мраморному полу. Она встала как раз у того места, где впервые увидела Дерби в свой седьмой день рождения.

Ничего.

Слезы неожиданно навернулись на глаза Кейли.

– Где ты? – шепотом спросила она.

Что-то невидимое коснулось струн арфы, над головой нежно, почти мистически, зазвенели в ответ хрустальные слезинки люстры. Приятный холодок пробежал по спине Кейли. Конечно, она была одна.

Кейли печально улыбнулась и повернулась к зеркалу. То, что она увидела, заставило учащенно забиться ее сердце. Все еще не было никаких признаков присутствия Дерби, но опять был салун, заполненный типами сомнительного вида в полотняных пыльниках, мятых ковбойских шляпах и грязных сапогах, со свалявшимися волосами и изрытыми оспой лицами. На небольшом помосте, в конце зала, три женщины, едва прикрытые одеждой и ярко накрашенные, исполняли двусмысленный танец, в то время как маленький мужчина в котелке, в нарядных брюках и с подтяжками поверх рубашки стучал по клавишам старого рояля. Толстый усатый бармен протирал бокалы, а другие мужчины играли в карты за столиками, большинство из них имели при себе длинноствольные пистолеты, висевшие на поясе, в потертых кобурах.

Живая картина была абсолютно немой, но Кейли чувствовала едва уловимую вибрацию звука и энергии, словно сцена была лишь чуть-чуть за пределами слышимости. Все пестрело яркими красками. Вдоль столов ходили женщины, разнося пиво и виски, вызывающе разнаряженные, похожие на экзотических птиц.

Кейли вдруг ужасно захотелось оказаться по ту сторону зеркала, войти в другой мир, как Алиса из сказки. Она отступила на шаг, с трудом подавив это желание. Ее собственное отражение, отражение высокой, стройной, светловолосой женщины в голубых джинсах, в белой ситцевой рубашке и легкой твидовой спортивной куртке было смутным и прозрачным. Словно она была призраком, а не давно умершие люди по ту сторону зеркала.

Неприятное чувство нереальности, которое она так часто испытывала, усилилось, у нее даже закружилась голова. Затаив дыхание, Кейли смотрела сквозь свое отражение на сцену, которая открывалась за ним. Она отошла еще на шаг. Инстинктивно Кейли знала, что ковбои, танцующие девушки и бармен не были призраками или галлюцинацией; они были совершенно реальны и занимались своими делами в своей временной нише, абсолютно не подозревая о ее присутствии. Только Дерби, думала она с горечью, мог видеть ее.

Где же он?

Кейли хлопнула себя по щекам тыльной стороной ладони. «Может, он умер», – подумала она. То, что она наблюдала, явно происходило в девятнадцатом веке, а уровень смертности был тогда очень высок. Люди страдали от жестоких убийц: оспы, тифа, холеры, чахотки – всего не перечесть. Мужчины носили при себе пистолеты и не стеснялись пускать их в ход. Кейли невольно покачала головой, отгоняя мысль о смерти Дерби. Почти в тот же самый момент ей в голову пришла идея заглянуть на старую часть городского кладбища – место, которое она всегда обходила стороной, когда приезжала навестить могилы отца и бабушки. Если только Дерби не уехал из Редемпшна, чтобы никогда больше не вернуться – что, собственно, было вполне возможно, – то на кладбище должен быть надгробный камень с его именем и датой смерти.

Зрелище в зеркале стало угасать, и Кейли снова приблизилась к нему, бессознательно прижала ладони к стеклу, словно пытаясь удержать, остановить всех этих незнакомцев. Через мгновение она опять отступила и стерла пыль с ладоней. Она вышла из зала с чувством обиды и горечи.