Сирруш - Павел Сергеевич Марков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Пожалуй, хватит пива на сегодня».
Пальцы вновь стали приходить в норму, и резчик клятвенно заверил себя, что в такую жару рисковать здоровьем больше не намерен.
[1] Около 12 метров.
[2] Иштар — центральное женское божество аккадской мифологии. Богиня плодородия и плотской любви, войны и распри. Астральное божество (олицетворение планеты Венера). В честь Иштар были названы северные ворота города Вавилон.
[3] Ламашту — в аккадской мифологии львиноголовая женщина-демон, поднимающаяся из земли и похищающая детей. Шакалы ее служители. Еее атрибутами нередко являются гребень и веретено.
[4] Арманис — с аккадского языка «как горный козел».
[5] Сиппар — древний город на Евфрате, выше Вавилона.
[6] Ур — один из древнейших городов южного Двуречья. Располагался практически на берегу Персидского залива, который в древние времена занимал большую площадь, нежели сейчас.
[7] Шамаш — бог солнца у ассирийцев и вавилонян в древности. Имя его писалось идеограммой, обозначавшей "Владыка дня". Как бог второй части суток (они начинались с вечера), он уступал в значении богу луны Сину, и даже иногда именовался его слугой. Однако это не мешало его высокому повсеместному почитанию.
[8] Восточное море — Индийский океан.
[9] Хинду — древнее восточное наименование реки Инд.
Часть I. Что посеешь — то пожнешь. Глава 1
За сладкое приходится горько расплачиваться.
Леонардо да Винчи
Снаружи доносилось щебетание птиц. В арочный проем полуприкрытого ставнями окна проникли первые лучи восходящего солнца. Пронзив пространство, словно миниатюрное огненное копье, они остановились на загорелом и полностью умиротворенном лице Шанкара. Он спал на кровати в обнимку с прекрасной девицей из близлежащего борделя. Солнечные зайчики, несмотря на всю свою яркость, не сумели пробудить опытного охотника от глубокого сна. Однако это оказалось под силу кое-кому другому. Уже через мгновение в окне появилась маленькая курчавая голова.
Загородив своим телом проход утреннему свету и отбросив на лежавших собственную тень, загорелый почти до черна мальчуган, едва сдерживая смех, проорал:
— Подъе-е-е-м!
Шанкар резко сел на постели, а затем непроизвольным движением ударил по ставням, заставляя те захлопнуться с оглушительным треском. Не теряя ни секунды, охотник выхватил из-под подушки длинный медный кинжал и вскочил, упершись в пол стройными мускулистыми ногами. Сосредоточенный взгляд его черных острых глаз, в которых не осталось и капли сонливости, устремился на закрытые ставни. Теперь они полностью прикрывали окно, жалобно поскрипывая от такого грубого обращения. Лишь на долю мгновения Шанкар скосил взор на кровать, где продолжала посапывать обнаженная девица.
«Правду говорили. Ее и разъяренный слон не разбудит».
Однако уже в следующий миг он снова смотрел в сторону закрытого окна, крепко сжимая кинжал в правой руке.
Оттуда послышался тонкий приглушенный голосок, в котором от былого веселья не осталось и следа:
— Богиня-мать[1], прародительница жизни, это же я!
— Кто, ты? — хмурясь, хрипло спросил Шанкар.
— Каран. Ты что, не узнал меня?
— Каран?
Охотник опустил руку с оружием и облегченно рухнул на кровать. Доски протестующе заскрипели от такой наглости. Сделав глубокий вдох, он положил клинок обратно под подушку, а затем аккуратно открыл ставни. Лучики света вновь проникли внутрь дома, на этот раз, остановившись на его мощной груди.
— Ну, где ты там?
Отозвавшись на зов, в проеме вновь появилась маленькая курчавая голова.
Каран виновато улыбался:
— Не знал, что ты так испугаешься. Когда хлопнули ставни, я сам чуть не обделался.
— С чего ты взял, что я испугался? — вскинул брови охотник.
Мальчишка хмыкнул:
— Иначе бы не вскочил, словно варом ошпаренный.
Охотник не стал спорить. Если Каран в чем-то уверен, то переубедить его не получится. К тому же, он и вправду испытал долю испуга. Крик оказался неожиданным.
Проведя пятерней по темным длинным и взъерошенным волосам, Шанкар поинтересовался:
— Что ты тут делаешь в такой ранний час?
Каран заулыбался во весь рот, обнажив стройный ряд белоснежных зубов:
— Пришел напомнить о важной встрече, которая состоится у тебя сегодня.
— Какая еще встреча? — тупо произнес охотник, однако потом вспомнил, но было уже поздно. Мальчуган гордо вскинул свой приплюснутый нос.
— Так и знал, что без моего напоминания ты забудешь.
— Я вспомнил, — буркнул Шанкар.
— Благодаря мне, — настаивал Каран, выпятив нижнюю губу.
— В любом случае, — зевнул охотник, — до нее еще несколько часов. Так, что сделай одолжение — займись делами.
— Все утренние дела я уже закончил, и теперь совершенно свободен, — хихикнул тот.
— Каран, — мягко произнес Шанкар. Как охотник ни старался, он не мог заставить себя сердиться на этого мальчугана, сына соседской рабыни. Было в нем нечто такое, чего недоставало самому охотнику. Беззаботности. Невероятной энергии, бьющей фонтаном через край, и светлой, чисто детской жизнерадостности, еще не обремененной грузом проблем. — Я просто хочу немного поспать.
— Правда? Не выспался? — лицо Карана слегка вытянулось. Он заглянул внутрь хижины. — А-а-а-а, понимаю, — протянул он, окидывая взглядом упругие ягодицы девицы, продолжавшей сопеть на ложе, — не до сна было, — мальчик похабно подмигнул.
— Проваливай, — беззлобно крикнул Шанкар и вновь хлопнул ставнями. На этот раз не сильно.
С улицы послышался звонкий детский смех, а затем топот босых ножек по известняку, убегавших к соседнему дому. Где-то вдали прокричал петух, предупреждая всех о начале нового дня.
Тяжело вздохнув и проведя мозолистыми пальцами по лицу, Шанкар хотел, было, снова прилечь, но в последний момент передумал. Рывком заставив себя подняться, он прошел в соседнюю комнату, служившую кухней и ванной одновременно. Встав на небольшое прямоугольное возвышение с круглым отверстием в полу, охотник ухватился за ручки массивного терракотового кувшина и, с превеликим наслаждением, окатил себя широкой струей ледяной воды. Легкая дрожь пробежала по телу, однако она довольно быстро прошла, уступая место ощущению бодрости и прилива сил. Удовлетворенный результатом водных процедур, Шанкар вернулся в спальню, при этом завязывая мокрые волосы в пучок на затылке. Девица продолжала сопеть, повернувшись лицом к стене и демонстрируя округлые формы своих бедер. Полюбовавшись на эту естественную красоту, охотник подошел и легонько шлепнул ее пониже спины. Девушка пробормотала что-то нечленораздельное, но так и не проснулась.
«Ее не разбудит даже разъяренный слон».
Шанкар ударил посильнее, на этот раз, оставляя едва заметный след от своей пятерни на нежной коже.
— Хм, — наконец, произнесла она, — что такое?
— Мне надо идти, — спокойно произнес он.
Девушка села на кровати, устремив на него взгляд своих огромных глаз цвета сапфира. Длинная коса, сплетенная из черных, как вороное крыло, волос
