Чудеса под куполами (сборник) - Андрей Угланов

Утомленные однообразной работой, экипажи доброжелательно принимали юных артистов, что, впрочем, объяснялось отлично подобранной программой и мастерским исполнением номеров. Ярославские кадрили и белгородские топотухи, протяжные донские песни и пионерские марши исполнялись с детским задором и удалью.

Дни проходили один за другим, наполненные событиями, встречами и работой. Для ребят это было необычно и интересно. Но наступил момент, когда почти все они почувствовали усталость и утомление от многочисленных выступлений. Однако Альберт Семенович по одному ему известным причинам откладывал день отдыха.

На исходе третьей недели плавания Мирошников, сославшись на поломки и выбрав место поживописнее, направил судно к берегу и объявил команде «аврал». Ловкий дядя Степа прыгнул с борта на берег, поймал брошенный ему конец каната, и через несколько минут ватага ребят высыпала по трапу на берег. И только баянисты улеглись спать в опустевшем кубрике.

Ниже по течению, совсем недалеко от стоянки, река делала крутой поворот. Обрывистый берег, куда причалил теплоход, сменялся за этим поворотом длинной песчаной косой, поросшей кое-где серебристыми лопухами. Туда-то и бросились все наперегонки, увязая в песке и теряя на ходу туфли и кеды. Последним шел худрук Оськин. Он обмахивался газетой и поминутно вытряхивал из ботинок песок. Из-под расстегнутого воротника рубашки было видно его рыхлое белое тело, а вялое припухшее лицо, казалось, очутилось здесь и вовсе уж некстати.

Альберт Семенович дошел наконец до места, где в беспорядке валялись обувь, рубашки и платьица. Он тяжело сел на песок и, прикрыв глаза от солнца, сделал попытку пересчитать ныряющих и визжащих своих воспитанников. Но это оказалось делом непростым, и он отвернулся от солнца, начав стаскивать взмокшую рубаху.

– Красиво, не правда ли? – услышал Оськин, и рядом с ним села на песок Серафима Николаевна – хореограф ансамбля. Была она уже в купальнике и, подставляя ноги солнцу, закалывала длинные волосы шпильками.

– Да, Симочка, вы правы – место отменное! – Альберт Семенович стащил рубаху и принялся за брюки. – Слов нет, давно следовало сделать день отдыха. Но вы сами понимаете… – он не договорил, но Киянова понимающе кивнула.

Замечание Серафимы Николаевны не было пустыми словами. Сверкающая река, пройдя поворот, за которым остался теплоход, текла по широкой равнине. На ее берегах виднелись стога сена и отдельные высокие деревья. Их кроны казались издали аккуратно подстриженными.

Стоя на высоком берегу возле теплохода, можно было увидеть вдалеке, в дрожащем полуденном мареве, мощные холмы – Вятские Увалы. Река, спокойная и широкая на равнине, осторожно подступала к ним и, как бы затаившись в ожидании, скоро несла свои воды меж отвесных круч из меловых пластов.

Альберт Семенович разомлел. Со всех сторон его тонкий музыкальный слух улавливал тысячи звуков, присущих настоящему летнему дню: стрекотание кузнечиков, клекот ястребков в разноголосом щебетании, журчание воды… А звук летящего высоко-высоко самолета только подчеркивал удаленность худрука от всего мира, где остался начальник отдела культуры при РОНО со своими связями в министерстве и прочие околокультурные личности, от которых так зависел Альберт Семенович! Эта последняя мысль согнала с него сонливость, и он приподнял загривок над песком, помня об ответственности за ребятишек.

По кромке воды, засучив брюки, ходил дядя Степа и всем своим видом показывал, что все в порядке и отдыхающему артисту нечего беспокоиться.

Напряжение последних дней отступило. Худрук задремал. Неподалеку от него устроилась Симочка. И оба эти человека совсем не похожи были сейчас на тех деятельных и энергичных руководителей, чья простая жестикуляция заставляла безошибочно работать тот механизм, что на афишках именовался ансамблем песни и танца.

Альберт Семенович дошел в своей полуденной дреме до поездки ансамбля за границу и до присуждения ему звания заслуженного деятеля, когда его мечты прервал громкий крик механика Степана:

– Миша! Дима! Вот я вас! Сейчас же вернитесь! – Степан сложил руки рупором и кричал изо всех сил.

Оськин резво поднялся на ноги и начал искать на реке головы Миши и Димы, но скоро заметил, что все смотрят в другую сторону – туда, где на песчаной косе торчали редкие кустики и блестела на солнце широкая лужа. Прямо за лужей он увидел двух своих ребят, убегающих куда-то в сторону. Были они подозрительно черного цвета и размахивали длинными палками.

– Мальчики!!! – что есть силы закричал худрук, но его голос сорвался на фальцет, и он стоял в недоумении, держась ладонью за горло.

– Вот бесенята! – К Оськину подошел горбатый дядя Степа. – Детство разыгралось. В луже илом измазались и побежали, ровно индейцы какие! – Глаза механика смеялись, а длинные руки свисали ниже колен. – Не переживайте так, сейчас обратно прибегут!

Худрук нервно повел плечом, как бы отмахиваясь от этих слов, и побрел в сторону кустов.

– Этим должно было кончиться! – трагически проговорил он, проходя мимо Серафимы Николаевны.

Ребята убегали все дальше. Имей наблюдавшие за ними более острое зрение или не мешались бы им кусты, то впереди двух черных пятен они увидели бы два белых, а именно за ними и бежали сейчас ребята, улюлюкая и крича.

За полчаса до этого Дима и Миша копошились в луже, гоняясь за водомерками и высматривая мелкую рыбешку. За несколько минут друзья перемазались по пояс в иле и, дурачась, как это возможно в их возрасте, извозились полностью, превратившись в заправских чернокожих. Они собирались уже к реке, чтобы отмыться, когда увидели, что недалеко от них стоят две незнакомые девчушки с узелками. Девочки перешептывались друг с дружкой, указывая пальцами на ребят, и негромко смеялись. Мальчикам, привыкшим к красивым костюмам и чистоте, разом стало стыдно и неудобно. Но убежать от девчонок было выше их сил.

– Ну, чего не видали? – вызывающе крикнул Миша и оглянулся по сторонам.

– А вот и не видали! – крикнула одна из девочек, и обе снова захихикали.

– Мы вам сейчас устроим! – пообещал Дима, и оба мальчика, не сговариваясь, побежали к девчонкам. Те взвизгнули, повернулись и, сверкая голыми пятками, бросились наутек.

Чувство неловкости у ребят тут же забылось. Вместо него оба ощутили веселый азарт, тем более было видно, что девочки не очень-то и боялись, а бежали, приняв свою роль в детской игре в догонялки. Все четверо бежали немного в сторону от реки, где в пойме стояли огромные, с трехэтажный дом, стога сена. Нагретый горячим песком воздух свистел в ушах. Потревоженные вороны, что-то ищущие в мелких лужицах, отлетали подальше и возмущенно каркали вслед. С берега реки их провожали взглядами полусонные чайки, что устроились в жаркий полдень у воды.

– Димка! Их надо к реке прижимать! – прокричал Миша, но девочки его услышали и побежали проворнее, круче забирая к стогам. Их загорелые ноги работали без устали, а ветер трепал белые платьица и косынки.

Когда ребята нагнали насмешниц, те достигли ближайшего стога и скрылись за ним. С победными криками друзья устремились за гору пахучего сена и в недоумении остановились: возле стога на бревне сидели человек шесть мужчин и сосредоточенно ели.

Все они были босые, в широких рубахах навыпуск. Около них стояли сложенные пирамидой большие деревянные вилы, похожие на рогатины. На расстеленной прямо на земле скатерти лежал крупно нарезанный хлеб, зеленый лук, куски жареной рыбы и яйца с побитой скорлупой. Один из мужчин что-то пил из большой бутыли с длинным горлышком, судя по цвету – квас. В наступившей тишине было слышно, как жуют мужики, да еще тоненькое попискивание из-за их спин. Бородач с бутылкой поперхнулся и громко закашлял. Остальные не удостоили его вниманием и сосредоточенно исподлобья рассматривали чумазых ребят.

– Пошто грязные-то? – спросил один из сидящих низким голосом.

– Да, кажись, женихи! Слышь, Анюта, поднеси гостям квасу. Запарились! – обратился другой к спрятавшимся девочкам, и те снова дружно прыснули.

Ребята повернулись, чтобы убежать, но не тут-то было! Остатки скошенной травы, которую они не замечали в беге, сейчас пребольно кололи ноги. Хотелось встать на четвереньки и уползти, лишь бы не ощущать на себе эти колючие взгляды и не услышать готовые вот-вот сорваться насмешки. Припадая с ноги на ногу, друзья выбралисьтаки из-за стога и добрались до песка. За спиной слышались перебивающие друг друга тоненькие девичьи голоса и глухие солидные покрякивания.

Ребята посмотрели на себя. Струйки пота проделали на их лицах светлые бороздки. Животы и спины покрылись пятнами относительной чистоты. Они оглянулись на стог, выбросили палки и сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее побежали назад.

Через несколько минут они плескались на отмели, смывая остатки ила и уже сейчас чувствуя, что даром их пробежка не пройдет. Худрук стоял на песке, покусывая губу и скрестив руки на груди. Его босая нога отбивала какой-то ритм, а глаза смотрели внутрь себя. Эта поза руководителя была мальчикам слишком хорошо знакома, чтобы предположить иное, – надвигалась гроза…