Лучший экипаж Солнечной. Саботажник. У Билли есть хреновина - Олег Дивов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А–а… Соболезную. Прими таблеточку.
– Да уже. Ты–то как, подруга?
– Мне уже таблетками не поможешь, – заявила подруга. – Вниз пора. Трахаться.
Вернер, который в этот момент осторожно выползал, пятясь, из недр контрольного пульта, крепко стукнулся затылком и что–то неразборчиво буркнул. Линда хищно уставилась на его ягодицы и машинально почесала зад.
– Ну, потерпи недельку, – сочувственно вздохнула Ива. Они были с Линдой в одной смене и через восемь дней вместе отправлялись вниз, то есть на Землю, на отдых и тренировочные курсы. В мирное время служба на кораблях группы F проходила двухнедельными циклами. Четырнадцать дней наверху, сутки на пересменку и тринадцать дней внизу. И наверху, как правило, было не до мыслей о сексе. Да и модель отношений между астронавтами исторически сложилась не та. Экипаж – семья. Братья и сестры. Все друг друга любят, берегут, разве что пылинки не сдувают. Безобразия на судах группы F стали отмечаться совсем недавно. Армия переживала глубочайший кризис, и людям приходилось нелегко.
– Через недельку как раз у меня месячные начнутся, – объяснила Линда. – Ну ладно, подруга. Вижу я, ты в порядке. Неси службу. Пойду, что ли, изнасилую кого–нибудь… – Она крепко хлопнула Иву по плечу, цыкнула зубом в сторону притихшего в углу Вернера и, демонстративно вихляя бедрами, покинула рубку. Вернер уткнулся носом в монитор и деловито застучал по «доске». Ива любовалась его прической. Потом вдалеке Линда заорала: «Здорово, отец! Как жизнь половая?!» Раздался хохот и звучные шлепки по голому телу.
– Насколько я знаю, на круизерах положен по штатному расписанию психолог, – неожиданно сказал, не отрываясь от работы, Вернер.
– Он только что был здесь, – ответила Ива равнодушно.
Вернер обернулся и посмотрел на Иву в легком изумлении. Ива заметила, какие у него красивые глаза, и потупилась.
– Однако! – пробурчал Вернер.
– Она с нами всю вторую марсианскую кампанию прошла, – заметила Ива. – Ей буквально цены нет. Между прочим, Линда капитан.
– Кстати, о второй марсианской, – сменил тему Вернер. – Я все хотел спросить… Откуда у вас Пурпурное Сердце, капитан?
– Воевала, – ответила Ива неожиданно сухим тоном. Ей даже стало немного стыдно. – А у вас, лейтенант?
– Болел, – отрезал Вернер и вернулся к работе.
«Обиделся, – подумала Ива. – Ну и дурак». Она снова отвернулась к экрану. В поле зрения показалась чудовищная туша висящего на геостационарной орбите мегадестроера «Джон Гордон». Ярко–белую букву F, красующуюся на его необъятном черном брюхе, с Земли можно было разглядеть в театральный бинокль. С помощью этой буквы «Гордон» выполнял значительную часть своей работы – напоминал, кто в мире хозяин. Увы, марсианские колонисты в своей безумной гордыне позабыли, что, имея бомбер над головой, лучше быть смирными и послушными. А потом их пример заразил Венеру. И тогда бомберы перестали запугивать и начали бомбить.
Маленький «Тушканчик» на фоне «Гордона» выглядел этакой блохой. Но только выглядел. Потому что на «Тушканчике» (он же «Муад–Диб», он же «наш Махди», а то и просто «старина Пол») держал флаг командир группы F адмирал Рашен. А сам «Тушканчик» значился в реестре Адмиралтейства как круизер серии 100 «Пол Атридес».
Теоретически Рашен должен был ходить именно на «Гордоне» или на аналогичной дуре серии 105, даром что понастроили их достаточно. Но после одного прискорбного инцидента Рашен поклялся до пенсии летать на круизере, а слово его было крепко. Поэтому на «Гордоне» разместился контр–адмирал Задница со своим раздутым штатом планировщиков, аналитиков и прочих штабных писарей. А Рашен скакал на «Тушканчике» с его тесными каютами, минимумом удобств и небольшим экипажем и ни на что не жаловался. Корабль, приспособленный ко входу в атмосферу, его вполне устраивал. Однажды такой круизер, «Лок фон Рей», спас ему жизнь. Это случилось еще в первую марсианскую кампанию, Рашен был капитаном, и на «Фон Рее» он нырнул в Юпитер.
Дежурная смена тогда проворонила врага. Тот самый злосчастный бэттлшип «Энтерпрайз», на котором Ива билась о Фобос и который хронически всю войну переходил из рук в руки, зажал «Фон Рея» на траверзе Юпитера. Обложил самоходными минами, выпустил целое крыло[2] файтеров на перехват, отжал к поверхности и начал расстреливать. Деваться было некуда. Рашен спикировал в атмосферу и тонул в ней до тех пор, пока висящие у него на хвосте файтеры не начало плющить, как консервные банки. Месяц «Фон Рей», кряхтя и стеная, провисел в жуткой пузырящейся каше, под многократной перегрузкой и на пределе своей прочности. Корабль пытку выдержал. Но здорово поломался экипаж. Того и гляди тебя раздавит, ты лежишь в полуобморочном состоянии и едва–едва дышишь, а где–то наверху барражирует здоровенный бэттлшип. И так день за днем. По–настоящему нормальными людьми из этой передряги вышли от силы десять человек, во главе, разумеется, с несгибаемым Рашеном. Тех, кто начал трогаться рассудком, доктор накачивал депрессантами и заставлял уснуть. Сам доктор на двадцать восьмые сутки застрелился, потому что медикаменты у него вышли, а психика тоже истощилась, и он решил, что больше никому здесь не нужен. А на тридцатый день «Фон Рей» всплыл, как субмарина, шарахнул «Энтерпрайзу» по отражателям и к едрене матери все их разнес. Обошел потерявшую ход махину по широкой дуге и рванул на базу. Рашен сдал в психушку экипаж, получил звание коммандера, Медаль за Наглость и новенький с иголочки «Эрик Джон Старк», систершип «Гордона». Но у Рашена после Юпитера в одночасье поседели виски. И на мегадестроер он не пошел. Потому что этот корабль мог продырявить насквозь планету земного типа, но был не в состоянии войти в сколько–нибудь плотную атмосферу. А зачем нужны плотные атмосферы, Рашен сам уяснил и другим рассказал.
Кроме того, он совершенно не хотел бомбить сепаратистов. Основной специальностью Рашена был космический бой, он атаковал, разрушал и захватывал корабли повстанцев. А мегадестроеры работали из космоса по поверхности, не разбирая, где там внизу армия ползает, а где просто люди живут. Так что какая слава его ждет, прими он «Старка», Рашен очень точно вычислил.
И тогда начальник Рашена вице–адмирал Кёниг повысил на него голос. При свидетелях он произнес свою историческую речь, в которой раз десять кряду прозвучало «Ах ты, русский наглец». И при тех же свидетелях Рашен ему ответил. «Все правильно, – сказал он. – Не отрицаю, что я наглец. И не отрицаю, что русский. Более того, горжусь своей русской кровью. И, как русский офицер, заявляю – я всегда дрался по законам чести и буду поступать так и впредь. Дайте мне хорошее судно и отправьте сбивать плохие суда. А на этой huevine ходите сами. И бомбите сколько влезет. А если вам не нравится чье–то происхождение, то, во–первых, это не по уставу, а во–вторых, просто неприлично. И впредь, господин вице–адмирал, забудьте мое настоящее имя. Зовите просто – коммандер Рашен. Очень меня обяжете».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});