Записки о музыке. Пара фраз от Алексея Сканави - Алексей Сканави

Непременным атрибутом концертной одежды у классических музыкантов считается, помимо прочего, галстук-бабочка. Но так было далеко не всегда. Традиция эта сравнительно недавняя, все началось в 1904 году в Милане, когда на премьере оперы Пуччини «Мадам Баттерфляй» все оркестранты надели черные «бабочки». Эта модная новинка так всем понравилась, что галстуки-бабочки стали с тех пор непременным атрибутом вечернего, театрального и светского дресс-кода и вообще признаком элегантности и артистизма в одежде. Но интересно, что музыканты, с шокирующего флэш-моба которых, собственно, и началось повальное увлечение «бабочками», сейчас уже часто отказываются от этого аксессуара, выходя на сцену – именно для того, чтобы не быть «как все».

Пожалуй, одно из самых известных в мире виолончельных соло – это «Лебедь» французского композитора Камиля Сен-Санса, получивший в начале 20 века огромную популярность, благодаря балетному номеру «Умирающий лебедь» в постановке Михаила Фокина и в гениальном исполнении Анны Павловой. Многие любители музыки сейчас так и называют эту пьесу по привычке – «Умирающий лебедь». Между тем, на самом деле «Лебедь» является частью юмористического по сути произведения Сен-Санса «Карнавал животных» и соседствует с такими жителями музыкального зоопарка, как «Ископаемые», «Персонажи с длинными ушами» и даже «Пианисты».

Русский композитор Владимир Дукельский, современник Стравинского и Прокофьева, получил отличное образование в Киеве, где обучался по классу фортепиано у Яворского и по классу композиции у Глиэра. Переехав после Октябрьской революции в Соединенные Штаты, Дукельский с переменным успехом пытался сочинять серьезную музыку, и некоторые его произведения даже ставились Дягилевым в его «Русских сезонах» в Париже. Но потом, по совету Джорджа Гершвина, Дукельский обратился к жанру бродвейского мюзикла. С тех пор дела его резко пошли в гору, а мир узнал новое имя блистательного сочинителя популярных песен – теперь Владимира Дукельского звали Вернон Дюк.

Словосочетание «до-ре-ми-фа-соль-ля-си» знают, пожалуй, даже люди, весьма далекие от музыки и уж тем более – от классической. Такие названия для музыкальных нот придумал в начале 11 века монах Гвидо из итальянского города Ареццо, чтобы более эффективно обучать музыке своих собратьев. Говорят, что время, традиционно отводимое тогда на изучение музыки, сократилось с десяти лет всего до двух. Эти названия нот до сих пор используются в странах романской группы языков – прежде всего в Италии и во Франции. Но интересно, что в странах германской группы языков – в Северной и Центральной Европе, в Англии и конечно в самой Германии ноты традиционно обозначаются не этими слогами, а буквами алфавита. Что вызывает порой некоторую путаницу. Так, нота, известная у нас как «до» (то есть та, что между «си» и «ре»), в германской традиции называется “C”, что по-английски читается как «си».

Модное сейчас слово «инновации» вполне применимо к некоторым явлениям далекого прошлого. Так, например, несомненной инновацией в 18 веке стало изобретение фортепиано – клавишного инструмента, как сейчас сказали бы, с «динамической клавиатурой», то есть такой, где сила звука зависела бы от силы удара пальцев по клавишам. Ни орган, ни клавесин, уже широко распространенные в то время, таких возможностей не давали. При нажатии на клавишу органа, независимо от силы воздействия, воздух всего-навсего равномерно подается в соответствующие трубки. И при даже очень разных нажатиях на клавиши клавесина перышки внутри инструмента абсолютно равномерно зацепляют соответствующие струны. И только при игре на фортепиано, нажимая клавиши по-разному, можно производить, по собственному желанию, то громкие, то тихие звуки. Поэтому и название инструмента составлено из двух итальянских слов – «форте» (то есть громко) и «пиано» (то есть тихо). Интересно, что вначале новый инструмент называли наоборот – «пианофорте».

Одной из самых сложных, значимых и престижных профессий в классической музыке считается профессия дирижера. Хороший дирижер – фигура яркая и харизматичная. Многие любители симфонической музыки приходят на концерт не только послушать звучание слаженного оркестра, но и полюбоваться на пластику дирижера, которая со стороны порой выглядит не менее интересно, чем пластика балетных танцоров. И некоторые даже наивно полагают, что артист балета мог бы легко освоить технику дирижирования. Но это далеко не так. Между дирижером и балетным есть принципиальная разница, и заключается она в причинно-следственной связи. Артист балета движется под музыку, которая служит для него импульсом к движению. А дирижер наоборот, своим властным жестом заставляет музыку звучать и, таким образом, сам является для нее импульсом.

Известный немецкий композитор Рихард Вагнер, помимо сочинения музыки, уделял значительное время публицистике. Но, как и следовало ожидать от истинно творческого человека, в его литературных работах больше эмоций, чем фактов. Так, одна из его довольно объемистых статей озаглавлена «О еврействе в музыке» и посвящена уничижительной и при этом совершенно незаслуженной критике ни в чем не повинного Мендельсона. У которого, кстати, еврейства в музыке не больше, чем у самого Вагнера. Дело тут, конечно, не столько в национальной неприязни, сколько в чисто человеческой зависти и досаде. Ведь Вагнер, автор героических опер, воспевавший великих богов германского эпоса, вынужден был жить в замке своего покровителя Людвига Баварского и питаться с его стола. В то время как Мендельсон, будучи сыном богатого еврейского банкира, мог, по мнению Вагнера, сочинять музыку в свое удовольствие, не заботясь ежедневно о пропитании.

На большинстве коммерческих радиостанций FM-диапазона настоящую академическую музыку можно услышать крайне редко. Главная причина этого, как ни странно, чисто экономическая. Ведь главные отличительные черты хорошей академической музыки – это большой динамической диапазон (от громких звуков до тихих), свобода обращения с музыкальным временем – всевозможные паузы, оттяжки и рубато, и конечно подробная работа с тематическим материалом – иначе говоря, развитие музыкального сюжета во времени. Массовый потребитель FM-вещания на первом же subito piano, на гран-паузе или в середине 10-минутной разработки просто переключится на другую волну, и радиостанция потеряет рейтинг, а следовательно – и деньги рекламодателей. Именно поэтому большинство коммерческих радиостанций избегает ставить в эфир настоящую классическую музыку. А вовсе не по причине ориентированности на низкий культурный уровень слушателей, как это могло бы показаться на первый взгляд.

Композитор Сергей Прокофьев, помимо своих знаменитых опер, балетов и симфоний, писал также музыку для кино и, в частности, много работал с режиссером Сергеем Эйзенштейном, в сотрудничество с которым были созданы, как сейчас говорят, саундтреки к таким известным фильмам, как «Иван Грозный» и «Александр Невский». Рассказывают, что однажды Эйзенштейн приехал на дачу к Прокофьеву обсуждать музыку для очередного фильма, и, желая показать, какая должна быть музыка по характеру в одном из эпизодов, сел за рояль и стал играть «Цыганочку». Прокофьев тут же принялся бегать по дому и закрывать окна. Когда изумленный Эйзенштейн спросил его, зачем он это делает, Прокофьев ответил: «Я просто не могу позволить, чтобы с дачи Прокофьева (!) неслась такая музыка!»

«Звездные войны», «Гарри Поттер», «Индиана Джонс», «Парк Юрского периода», «Челюсти», «Супермен», «Список Шиндлера» – все эти и многие другие фильмы объединяет гениальная музыка композитора Джона Уильямса. Я считаю, что, по меньшей мере, половиной своего успеха эти ленты обязаны своим саундтрекам. У Джона Уильямса 21 премия «Грэмми», 5 «Оскаров», а по количеству номинаций на «Оскар» он занимает второе место за всю историю этой премии, уступая только Уолту Диснею. Интересно, что, несмотря на все технические новинки современности, саундтреки Уильямса написаны в виде безупречных симфонических партитур, что делает возможным их исполнение в серьезных филармонических залах.

Одно из самых известных у нас произведений русской классической музыки – «Вальс» Грибоедова. По рейтингу популярности среди населения он, пожалуй, превосходит многие фортепианные пьесы не только Глинки, но даже Чайковского и Рахманинова. И это при том, что кроме этого (и еще одного, менее известного) вальса Грибоедов как композитор ничего не написал. На школьных уроках литературы мы знакомимся с Грибоедовым как автором одного из самых известных русских драматических произведений – комедии «Горе от ума». Но драматургом Грибоедов тоже, строго говоря, не был, так как кроме этой пьесы тоже больше ничего не написал. Автор самого известного русского вальса и самой известной русской комедии, растащенной на цитаты, которыми мы пользуемся до сих пор, Александр Сергеевич Грибоедов по профессии был дипломатом. И, между прочим, служил послом, как сейчас сказали бы, в «горячей точке» – в Персии. Так тогда назывался современный Иран.