Тамбов. Хроника плена. Воспоминания - Шарль Митчи

Конец июля 1940 года. Оказавшись в Тулузе в последние дни июня после бесславного поражения французской армии, я решил после демобилизации вернуться в Эльзас, откуда я не получал никаких известий в течение нескольких недель. Когда поезд въехал в наши края, я был совершенно ошеломлён увиденным. Хотя я и ожидал, что увижу свою землю, как и большую часть, три четверти Франции, оккупированной врагами, я убедился, что Эльзас был просто-напросто аннексирован великим нацистским рейхом.

На платформах станций молодые женщины в неизвестной мне униформе раздают еду и горячее питье возвращающимся. Это немецкий Красный Крест. Повсюду французские названия станций, административных зданий, магазинов, населённых пунктов, улиц заменены немецкими надписями. По улицам важно расхаживают не только одетые в серо-зелёное солдаты, но и Goldfasanen (золотые фазаны[5]) — нацистские бонзы в жёлтой униформе, и среди них, к сожалению, есть и эльзасские карьеристы. К счастью, их немного. Повсюду на огромных афишах — гигантская метла, выметающая все, что напоминает о Франции, и лозунг «Hinaus mit dem welschen Plunder!» («Вон французский[6] хлам!»).

Абсолютный запрет на разговор по-французски, даже диалектные эльзасские формы слов «здравствуйте», «добрый вечер», «до свидания», «прощай» строго запрещены. Ношение беретов, которые немцы называют Hirnverdunkelungsmütze (дурацкий колпак для помрачения мозгов) и которые рассматриваются как знак выражения симпатий к Франции, также не допускается. За любое нарушение этих правил — наказание вплоть до заключения в концентрационный лагерь в Ширмеке (не путать с лагерем смерти в Штрутхофе) в долине реки Брюш[7].

Нацистский агитплакат 1940 года

Франкозвучащие имена также запрещены и должны быть германизованы. Больше нет Жана, Шарля, Роже, Шарлотты — на их месте Иоганн, Карл, Рюдигер, Карла. За ними скоро последуют фамилии — Петит станет Кляйном, Дюбуа — Хольцером[8], Клодпьер — Глаттпетером.

Прослушивание передач иностранных радиостанций, например особенно любимого эльзасцами лондонского радио, рассматривается как измена Родине и влечет за собой наказание вплоть до смертной казни в случаях, признанных особо тяжкими.

Чтобы удовлетворить свою ненависть к Франции, нацисты не постеснялись ополчиться на памятники, воздвигнутые в память об эльзасских героях наполеоновской эпохи, уважаемые и не тронутые немцами в период аннексии 1870–1918 годов. Памятники генералу Клеберу в Страсбурге, генералу Раппу и адмиралу Брюа[9] в Кольмаре были варварски разрушены в 1940 году членами Reichsarbeitdienst (RAD, обязательные трудовые формирования для молодых немцев). Сами статуи работы кольмарского скульптора Августа Бартольди были чудом спасены мужественными патриотами, которые, рискуя жизнью, спрятали их, что позволило восстановить эти три памятника после войны.

Разрушение памятников генералам Раппу и Брюа в Кольмаре летом 1940 года

Надо сказать, что меньше чем два года назад, когда представители Франции и Англии Даладье и Чемберлен вернулись после подписания Мюнхенского соглашения о расчленении Чехословакии, их встречали с огромным энтузиазмом как спасителей прочного мира. А менее чем через год, 1 сентября 1939 года, произошло вторжение в Польшу, разрушение польского государства и началась Вторая мировая война.

В это время я был временно освобождён от воинской повинности из-за тяжёлой операции, которую я перенёс в 1937 году, и, как следствие, не подлежал призыву. Примерно через пять недель после начала войны я получил повестку явиться в призывную комиссию, которая на этот раз объявила меня годным к военной службе во французских вооруженных силах, но во вспомогательных подразделениях, таких как служба снабжения, штаб, медицинская служба и т. д., а не в армейских — пехоте, кавалерии, артиллерии.

Шарль Митчи с учениками, 1937 год

На военном обучении в Клермон-Ферране, Рождество 1939 года

В Нанте на обучении в Венсеннской Военной школе управления, весна 1940 года

Несколькими днями позже я получил предписание 19 октября 1939 года явиться в казарму 313-го СМА (Centre Mobilisateur dArtillerie — призывной центр артиллерии) в Клермон-Ферране (артиллерии — поскольку я сдавал экзамен по военной подготовке в этих войсках). 17 октября я женился. Бракосочетание состоялось в мэрии Сульцерена, 18 октября я обвенчался, хотя церемония проходила не в церкви, а у нас, в доме при школе. На следующий день я отправился в армию.

Прибыв в казарму 313-го СМА, я обнаружил, что для меня нет формы. Две недели я ходил в гражданской одежде, прежде чем получил военное обмундирование цвета хаки. Мои товарищи, прибывшие раньше, были одеты в небесно-голубую форму — остатки со времён войны 1914–1918 годов. Как хорошо мы были экипированы и подготовлены к войне! Вместе с ещё двумя дюжинами таких же солдат вспомогательной службы (среди них — мой дорогой друг Жорж Ремон, будущий нотариус в Ла-Рош-Винёз) я спал на соломе прямо на цементном полу. Никто не говорил о военной школе, в которую меня должны были бы направить. Мы ничего не делали и умирали от скуки до самого Рождества, когда ко мне, к моей радости, на шесть дней каникул приехала моя жена, учительница. Капитан Верой, очень любезный офицер из резервистов, разрешил мне ночевать в городе, и мы провели в отеле в Клермон-Ферране неделю медового месяца.

В январе 1940 года я наконец получил предписание явиться в Венсеннскую Военную школу управления, расположившуюся во время войны в старинном монастыре в Ле Кует близ Нанта, и меня приписали к медицинской службе. На пасхальные каникулы моя жена опять приехала меня навестить. Я нашёл для неё прекрасную маленькую комнату совсем рядом со школой, и у меня было право выходить каждый вечер. В эти праздничные дни мы смогли отлично погулять в окрестностях Нанта.

Как аспиранту[10] управления медицинской службой, мне дали дополнительный отпуск на десять дней, и вечером 9 мая 1940 года я покинул Военную школу. Утром 10 мая, на рассвете, наш поезд остановился в Ви-три-ле-Франсуа, где мы увидели первые дома, разбомблённые немецкой авиацией. Этот роковой день стал концом того, что мы до сих пор называли странной войной, и началом настоящих военных действий со всеми их ужасами.

В этот день, 10 мая 1940 года, Гитлер начал большое наступление на Францию, нарушив нейтралитет Бельгии, Голландии и Люксембурга, так же как это сделал Вильгельм II в 1914 году. Это был, как и в Польше, блицкриг, подкреплённый большими силами авиации и бронетехники. Наши генералы, которые хотели сражаться теми же методами, что и в 1914 году, оказались бессильны перед мощным потоком наступления современного оружия и отказывались слушать предостережения и советы некоего полковника де Голля, временно назначенного бригадным генералом.