По законам звездной стаи - Георгий Ланской

Егор стиснул зубы. Безнадежен? Хорошенькое дело…

Какая-то соплячка будет делать выводы и черкать резолюцию на личном деле!

Безнадежен. Не может выполнить простейшие задания. Езжай-ка ты на родину, парень, к мамочке под крыло! Устроишься в местную газету с романтическим названием «Гудок», будешь писать вдохновенные репортажи о буднях железнодорожников и комбайнеров, ходить на открытие новых дворцов культуры и, если повезет, станешь собкором новосибирского «Московского комсомольца». Почему «Комсомолец» новосибирский, если он московский?!.

Или пойдешь преподавать в вуз – обучать первокурсников основам журналистики, как неудачники, получившие дипломы, но не проработавшие в профессии ни единого дня. И однажды проснешься на кафедре в окружении курсовых и дипломных работ, осознав, что Пулитцеровскую премию тебе никогда не дадут, в пресс-службу губернатора не пристроят, вести «Новости» не доверят… А все из-за девицы с жирными волосами, которая написала в твоем резюме «безнадежен». Шаг вправо, шаг влево – попытка побега, прыжок – попытка улететь. Уезжай домой, продолжай кормить гнус своей кровушкой, парень. Столица не для тебя…

Егор, проигнорировав лифт, вышел на лестничную клетку. Лучше всего думалось на ходу. Пара километров, и он будет в порядке. Пролетом ниже стоял парень, курил и разговаривал по мобильному с нарастающим напряжением.

– Я для кого старался? – шипел он в трубку, искоса глядя на спускающегося Егора. – Через весь город перся, в очереди стоял… А ты теперь, видите ли, не можешь? Сегодня летний кубок, такие монстры КВН соберутся… Да, перся! И в очереди стоял!

Парень судорожно затянулся и яростно выдохнул дым:

– Дело твое. Можешь не ходить. Я твой билет загоню первому встречному, а сам пойду на игру и буду веселиться. Пока. И не звони мне больше!

Егор осторожно обошел парня. Тот отвернулся и уставился в пыльное стекло, засиженное мухами. Егор тоже глянул: ничего интересного, стеклопакет от пола до потолка, наверху змеится трещина. Сквозь коричневую тонировку видна улица, несущийся поток машин, редкие островки деревьев, суетливые пешеходы. Парень вздохнул так, что Егору на мгновение стало его жалко. Какие все-таки бабы стервы, вроде той, что сидела в кабинете, трескала фрукт и тыкала ручкой в продавленное кресло…

В голове Егора вдруг что-то тренькнуло. Он резко остановился на ступеньке, уже подняв ногу для очередного шага. Ну, конечно же! Развернувшись, он подошел к нервно оглянувшемуся парню.

– Извини, братан, – доверительно сказал Егор, вложив в улыбку все обаяние. – Я слышал, у тебя есть лишний билет на сегодняшнюю игру?

Решимость, бурлившая в крови, куда-то испарилась, едва только Егор оказался внутри Дворца молодежи. Предусмотрительно явившись почти за час до начала, Егор долго и нудно доказывал, что он на работе, махая красными корочками с надписью «Пресса». То, что прекрасно работало в Новосибирске, в Москве почему-то не работало. Возможно, потому, что удостоверениями всех мастей торговали прямо в метро? Егор попробовал прорваться с боем. Однако билетеры, поднаторевшие в борьбе с безбилетниками и халявщиками, вытолкали его за двери.

– Так у меня же билет есть, – возмутился Егор.

– Вот через полчаса и подходи А пока – не положено. Хоть что мне покажи…

Выйдя на улицу, Егор сделал шаг назад и наступил в лужу.

Что за день такой?!.

Получив от парня на лестнице билет, Егор торопливо поблагодарил и убежал: вдруг передумает?

Времени было еще полным-полно. В ближайшем интернет-кафе он проштудировал биографию Михайлова и даже сделал неудачную попытку прорваться в театр. Дальше билетной кассы пройти не удалось. Но это почти не расстроило его. Шанс добраться до актера был очень хорошим. Главное – поймать его на концерте. Москва, почти чужая, стылая и неприветливая, вдруг приоткрыла дверь: всего лишь на миллиметр, но этого уже было достаточно для того, чтобы не желать возвращаться обратно. В конце концов, все не так уж плохо. Не каждому приезжему так везет.

Мать все-таки позвонила отцу, холодным и неприветливым тоном сообщив, что «ребенок едет в Москву». Егор стоял под душем, поэтому расслышал лишь финальный аккорд монолога в телефонную трубку. Хотя мать не подавала виду, она явно была в ярости.

– Мне это совсем не нравится, – с деланым безразличием произнесла она после короткой паузы. – Не то чтобы я была против вашей встречи, но вся эта идея с переездом мне не нравится.

Егор замер, прислушиваясь. Тема отца в семье всегда была табу. Мать старалась игнорировать вопросы любопытного сына, пока тот рос, а позже Егор сам научился обходить скользкую тему.

– Саша, я не хочу это обсуждать, – продолжила мать с плохо сдерживаемым раздражением. – Давай не будем ворошить прошлое. Я надеюсь, что Гоша быстро перебесится и вернется домой. А ты, как отец, должен внушить ему эту мысль.

Мать ненадолго замолчала, а когда заговорила, в голосе звенела сталь.

– Да, не хочу. Это мой сын, а не твой, понял? Я его растила, воспитывала, я ночами не спала, когда он болел. И я не хочу, чтобы он оставался в доме с твоей проституткой! Представляю, чему она его научит…

Мать снова замолчала. Из динамика несся приглушенный рык. Выждав несколько минут, она припечатала:

– Саша. Ты. Сделаешь. Как. Я. Сказала. Мальчик приедет в Москву, встретишь его, он погостит три дня, а потом уедет обратно. И не вздумай играть со мной.

Трубку мать с такой силой опустила на рычаг, что телефон жалобно пискнул. Очевидно, это был последний выброс адреналина, поскольку мать, мгновенно посерев, безвольно сползла на пуфик и всхлипнула. Егор, наблюдавший за ней в щелочку, сделал шаг назад, преувеличенно громко зашелестел пластиковой шторкой и зашлепал влажными босыми ногами по мокрому кафелю. Мать метнулась на кухню, где столь же демонстративно загремела кастрюлями. Вечер прошел в напряженном молчании, а засыпая, Егор услышал, как она плачет в своей комнате.

Провожая сына в далекую Москву, она не нашла в себе сил даже улыбнуться на прощание. Егор собирался в гробовой тишине, метался по квартире в поисках носков, белья, запасных джинсов и куртки. Мать в сборах не участвовала, хотя куда лучше сына знала, где что лежит. Она стояла в дверном проеме, облокотившись на косяк таким образом, что мечущемуся Егору то и дело приходилось натыкаться на нее.

– Думаю, не стоит брать с собой так много вещей, – негромко посоветовала она, увидев, как сын, охнув, приподнял объемную сумку. – Ты же ненадолго.

Последняя фраза прозвучала скорее констатацией факта, чем вопросом. «Ты все равно вернешься домой, ко мне, а я буду ждать и, конечно же, приму заблудшую овечку в стадо, предварительно наказав…»

До столицы Егор добирался в буржуйском комфорте. Не было билетов ни в купейный, ни в плацкартный вагон. Мать не преминула заметить, что он чересчур торопится, и ехать в СВ – непозволительная роскошь, но Егор не стал слушать. В попутчицах оказалась немолодая тетка с легкомысленными кудряшками и пышной грудью. На вторые сутки Егор от скуки рассказал ей о поездке, странном нежелании матери отпускать его в Москву и реакции на разговор с бывшим мужем.

– Ну, а ты чего хотел? – глубокомысленно отозвалась попутчица с прозаическим именем Татьяна. – Они сколько в разводе? Лет двадцать? Ну, вот… Разочаровалась в мужиках, замуж больше не вышла, посвятила себя сыну, а тут он, как предатель родины, сбегает к тому, кто обидел ее много лет назад.

– Так я же не к нему еду, а в Москву, – вяло возразил Егор, обмахиваясь сложенной газетой. В вагоне было душно, окна не открывались, а кондиционер отсутствовал как таковой.

– Ну, это ты сейчас так говоришь. Отец, каким бы он ни был, тебя встретит, хоть на пару дней, да приютит, а там еще неизвестно, может, и насовсем оставит. А мама твоя привыкла, что ты всегда дома, всегда рядом, под контролем и каблуком. Строгая она у тебя?

Егор пожал плечами.

– Строгая?.. Не знаю даже, как сказать… Она, по-моему, на весь мир озлобленная. Зациклена на правильности. Так правильно жить, так неправильно. Есть мораль, есть аморальность. И жить надо, как завещал дедушка Ленин: учиться, учиться и учиться…

– Откуда тебе знать дедушку Ленина? – рассмеялась Татьяна. – Вы уже, слава богу, миновали период, когда его личность была культовой.

– Читал много.

– Вон оно что… Скажи, а с отцом твоим она вообще не общалась?

– Никогда. Во всяком случае, при мне.

Татьяна бросила оценивающий взгляд на Егора и сощурилась.

– Ты одет хорошо, маму твою на вокзале видела. Тоже вроде не в лохмотьях. Твоя курточка приличных денег стоит, я такую своему оболтусу покупала. Это все на учительскую зарплату?

– Отец алименты присылает. Да и я работаю уже второй год в газете, правда, пока на гонорарной основе.

– Отец алименты присылает до сих пор? – удивилась Татьяна.

Егор нахмурился. Странно, но эта мысль не приходила ему в голову. Деньги от родителя регулярно капали на счет, несмотря на то, что сын давно был совершеннолетним, так что папочка вполне мог умыть руки. А он продолжал платить. И, судя по тому, как жила семья, отец платил неплохо.