История вашего будущего - Сергей Ковалев

Если же он отринет этот самый глубоко «деиндивидуализирующий кошелёк», выбрав взамен жизнь, она-то как раз (в обществе) и не заладится, и сокровенные его желания (в подавляющем большинстве случаев, хотя, к счастью, не всегда) всё равно останутся неудовлетворёнными. Ибо «...человек один не может ни черта» (Э. Хемингуэй), а удовлетворение даже сохранённых в неприкосновенности желаний, целей и «мечт» зависит как раз от Значимых Других, представляющих общество и его институты. Каковые в отместку за строптивость постараются (ещё как!) оставить вас с носом. Вот и приходится ребёнку сначала обречённо метаться между молотом и наковальней, а позже, ставши взрослым, лавировать между Сциллой и Харибдой, да так, чтобы и волки (Значимые Другие) были сыты, и овцы (собственные желания) оставались целы...

А можно сказать и нечто большее. То, что мы до сих пор чудовищно зависимы от нашего детства. И от обусловивших его папы и мамы, а также иных Значимых Других. Да так, что, не устранив эту зависимость, всегда и везде будем жить по их указке. А вот для того, чтобы стать действительно независимыми, просто обязаны эту самую созависимость снять. Но не абы как, а с пониманием. Не только, так сказать, психотехнологическим, но ещё и с теоретико-методологическим. Для чего вначале обратимся к психологии зависимостей в их, так сказать, психотерапевтической ипостаси.

Дело в том, что, как психотерапевт Европейского и Всемирного регистра, я в своё время — и даже охотно и радостно! — подписался под так называемой Страсбургской конвенцией. Согласно которой любой патологический симптом есть форма и способ адаптации человека к окружающему миру, а также условиям и обстоятельствам его (человека, а не мира) жизнедеятельности. Именно и только так современная психотерапия и холистическая (целостная) медицина сейчас (а вообще-то и ныне, и присно, и во веки веков) рассматривает как душевную, так и физическую болезнь и болезненность. Как весьма неудачный, чреватый негативными последствиями, но путь адаптации. То есть (возвращаясь к проблематике этой книги) человек пьёт, переедает, колется (зависимость) или с упорством маньяка изображает перезрелого «сыночка» (созависимость) не потому, что он порочен или безумен, а потому, что иначе так и не смог (пока!) адаптироваться. К себе. К другим. К миру. И к Богу. И только лишь адаптировав его иным, более, как говорят психотерапевты, экологичным способом, можно убрать способ неэкологичный. Душевную или даже физическую болезнь и болезненность в целом. А также патологическую привязанность к чему-то (зависимость) или кому-то (созависимость).

Пожалуйста, как следует обдумайте вышенаписанное и поймите. Во-первых, то, что никакими запретами, кодированиями и отворотами вы никогда не решите проблему зависимости. Потому как то, из-за чего она возникла, — дезадаптация данного субъекта в определённой области его жизнедеятельности — сохранится. И вы либо сделаете его ипохондриком или депрессантом, например, если просто откажете в объекте зависимости или созависимости. Либо подтолкнёте к поиску другого способа адаптации, например, наркотического взамен алкогольного или аморального взамен строгой родительской любви.

Во-вторых, то, что в буквальном смысле этого слова адаптировав человека к патогенным условиям и обстоятельствам его жизни, вы (только тогда!) и создадите условия для решения проблемы его патологической адаптации. Но не решите её, пока не уберёте бессознательные механизмы запуска и реализации этого самого способа. Ибо только в начале мы чему-либо учимся, сознательно выполняя некие действия. Сознательно водим машину, переключая скорости, газуя или тормозя, — и это хорошо. Или сознательно же закупая, разливая и выпивая, например, спиртное — и это уже плохо. А после усвоения этого «чего-либо» его включение и реализация осуществляются целиком и полностью бессознательно. И мы уже бессознательно водим машину, что хорошо, ибо освобождает наше сознание для чего-то разумного, доброго и вечного. И также бессознательно пьём и безобразничаем, что, безусловно, плохо, так как от этого-то разумного, доброго и вечного любая наша зависимость нас как раз и уводит.

Подчеркну: любая, пусть даже такая невинная, как неистовая любовь к мороженому. Дело в том, что много-много лет назад некий Сиддхартха, более известный под именем Гаутама Будда, сформулировал так называемые четыре благородные истины, которые из-за неверного перевода у нас никто толком не понимает:

1.    Жизнь есть страдание.

2.    Страдания создают зависимости (курсив мой — С. К.).

3.    Единственный способ убрать страдание — это убрать все эти зависимости.

4.    В принципе это возможно.

Я намеренно упростил благороднейшие буддийские истины, не погрешив против их смысла. Ибо то, что на русский язык крайне неудачно переводят как «желание» (отчего получается, что, чтобы быть счастливым, надо ничего не желать — и истинно счастливыми у нас являются только покойники...), в оригинале звучит как «жажда», «привязанность», «страсть», т.е. зависимость. Как определить или отличить желание от зависимости? Да очень просто. Вы можете, например, любить пресловутое мороженое. И даже наслаждаться им, наедаясь досыта или до отвала. Но если вы при одной мысли о том, что лишитесь означенного лакомства, становитесь несчастным, у вас не желание, а именно зависимость! А если следовать логике Гаутамы Будды (уж поверьте, что ей действительно стоит следовать, дабы добиться освобождения от страданий...), личностный рост и развитие человека требует от него обязательной независимости от любых зависимостей.

Теперь о неких не вполне общепринятых, но вполне логичных истинах по поводу вышеупомянутого по жизни и её благополучию. В таком конспективном варианте всё это можно объяснить так. В восточной версии нейропрограммирования означенное благополучие (как главная цель всей ВВН) всегда рассматривалось (впрочем, и сейчас рассматривается), во-первых, структурно. Как синтез эффективности и счастливости. Каковые задаются совершенством и удачливостью. Которые, в свою очередь, определяются вашими программами (жизнедеятельности) и картами (реальности). Поскольку, если программа примитивная, то совершенство и вытекающая из него эффективность будут ну никак не лучше. А если карта не того масштаба, неточная, глупая или вообще не та (ведь некоторые до сих пор по пусть дикому, но капитализму бродят с картами пусть развитого, но социализма — это как по Москве ходить с картой Санкт-Петербурга...), на получение желаемого и нахождение искомого можно даже и не надеяться...

Во-вторых, благополучие человека презентировалось (и презенти-руется) в восточной версии нейропрограммирования как бы уровнево. Где я, следуя идеям ещё трансактного анализа Э. Берна, поделил всех людей на благополучников (победителей), середняков (ни проигрывающих, ни выигрывающих, а иногда даже как бы и не участвующих в игре), и неблагополучников (проигрывающих). Как бы хакеров, юзеров и лузеров в компьютерной игре под названием Жизнь (рис. 1)...

Деление это оказалось несколько грубоватое, и поэтому каждый из этих уровней был подразделён ещё на три подуровня (рис. 2).

При этом обнаружилось, что всё это (я про благополучие и его уровни) можно (и нужно) рассматривать не только, так сказать, в целом, но и по отдельным его (благополучия) аспектам. Здоровья. Взаимоотношений. Любви/секса. Работы. И материального благосостояния. Всего того, что я — ещё во времена оны — представил в виде так называемой «Звезды благополучия» (рис. 3).

Ну а если вышеизложенное вам всё ещё непонятно, разберём пресловутые совершенство и удачливость более подробно.

Вообще-то, если вы внимательно вчитывались в предшествующий текст, то уже, наверное, поняли, что совершенство и есть некий динамический аспект человеческого опыта, целиком и полностью основывающийся на программах жизнедеятельности. Так, например, вы, стараясь быть более совершенным, и оттого более эффективным (а значит, и благополучным), тратите массу сил на приобретение дополнительных программ типа работы на компьютере, английского или пресловутого MBA. Однако все эти программы строятся на незыблемом фундаменте ваших карт реальности, каковые определяют сначала вашу удачливость, а потом уже и счастливость. И ежели карта изначально плоха, построенная на ней программа никогда не будет хорошей.

Пожалуй, с учётом как бы сквозной темы этой книги, настала пора объяснить, что же это такое — карты реальности. Представьте себе двух близнецов, которые, едва научившись ходить, решили познакомиться с таким «фрагментом реальности», как собаки. Поскольку знакомство это у них было действительно первым, никаких карт по поводу означенных животных оба не имели. В силу каких-то обстоятельств они пошли знакомиться с собаками (точнее, с тем их славным представителем, который жил во дворе) в разное время. И первый близнец пришлёпал к ней тогда, когда собака эта пребывала в глубокой эйфории по поводу только что съеденного сытного обеда, потому охотно подставила свое розовое пузо и даже просто позволила с собой поиграть. В результате в разделе «Собака» в картах этого близнеца практически навсегда оказалось записано «милые, добрые, ласковые и пушистые».