Лаэрен. Сны затонувших - Ульяна Берикелашвили
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Котовски помог ей создать свой мирик, очень красивый мирик, – всхлипывает Арис. – Мы часто играли в игру Златовласки – ПАЦЫЛУИ, смешно так было! Лукреция правда не играла с нами в неё, она боялась. А потом…
Котовски зажал рот Арис рукой в болезненной судороге, достал молча свое зеркальце и, раскрыв его, показал содержимое. На одной из половинок лежало маленькое сердце в виде замка:
– Ключ Златовласки… Я коснулся его, нечаянно, и она исчезла. Растворилась. А мирик стал серым и каждая вещь…
– Превращалась в пепел. – Закончила Арис за него.
Стою и молчу, наполненная непонятной тоской и непониманием. Лаэрен с его загадками не находит отклика в пустоте моей памяти.
Абсолютно новые знания. Значит ли это, что я – не часть Лаэрена…
– Велиар говорит, что исчезают все. Что так же исчезли все те, кто был до нас. – Арис недовольно пинает мяч. – Но он врёт. Он самый первый здесь и поэтому врёт…
– Я ведь не исчезну! Правда, Котовски? – прижимается ещё крепче она к нему и замирает.
В мирике Арис тишина.
И мне страшно от всего, что происходит. Мне страшно от того, что всё может исчезнуть.
И мне страшно оттого, что так мало знаю.
Котовски берет меня за руку и шепчет:
– Пора к Велиару.
Велиар Миттеру
Загорелась уже знакомо серая плита, и Котовски стукнул по ней ногой.
– Нам туда нельзя. Ты одна должна идти. А потом он вернет тебя, – он хватает мне за руку и резко разворачивает, толкая в свет.
– До свидания! – кричат они мне.
Я уже не видела розового мирика Арис. Один лишь свет, серебристый свет, как слепой левый глаз малышки.
И вот.
Я уже в нём. В мирике первого, кто появился здесь…
В мирике того, чья игра зовётся Одиночество.
Но он совсем не такой, каким представила себе его я.
Огромное, прозрачно – голубое небо надо мной, белые пушистые облака. И огромный цветущий сад.
«Яко вертоград во цветении…»
Я даже не попыталась понять собственное воспоминание. Лишь продолжала любоваться…
Розы, везде розы. Только они царят в этом саду, в этом мирике. Белые, красные, розовые, серебристые… даже угольно-чёрные…
«Таких не бывает»
Безумно красивые, дурманящие изгороди роз… И одинокая фигурка вдалеке среди них. Это он, Первый… Я иду к нему через лабиринт кустов и попутно замечаю, что некоторые цветы запачканы кровью…
Свежей кровью. Её пятна то здесь, то там алеют на лепестках.
Но мне всё равно.
Может, так и надо.
А Велиар всё ближе. Я любопытно разглядываю его. Худощавый, чуть выше меня, в старой залатанной ученической форме… Смуглый… Длинные чёрные волосы, забранные в косичку, и серебристые слепые глаза Арис…
Он слеп?! Но он же смотрит прямо на меня…
В смятении подхожу к нему и разворачиваюсь, оголив шею.
– Соби. – Произносит он, даже не касаясь. Так он…
– Я не слеп. Зря ты так думаешь, – голос его бархатист и спокоен, как его розовый сад. Он щёлкает пальцами и рядом с нами появляется беседка. Белая, просторная. Обвитые зеленью колонны, столик со странными приборами и пара кресел.
– Давно у нас никто не появлялся… – Велиар задумчиво разливает по чашечкам ароматную жидкость. – Это чай. Я думаю, он тебе знаком…
Делаю глоток и понимаю, что… когда-то я любила его.
Когда-то?!!
– А ты странная.
Обжигаясь, я в спешке делаю глоток:
– Страннее Арис и Котовски? Не смеши!
– Явно не по своей воле здесь… Тогда бы ты… – он ухмыляется и медленно отпивает. – Соби… Почему ты взяла себе это имя?
– Я? Знаешь, я смотрела один мультсериал, и там был такой персонаж. Непонятный, одинокий, странный… Вот я и… – В ужасе от собственных слов я зажимаю рот руками. Велиар не обращает на меня внимания. Смакует свежезаваренный чай и молчит.
Через мгновение я забываю всё…
– Мне нужно создать свой мирик? – шепчу я, а Велиар только кивает головой. Серебристые глаза его наполнены непонятной грустью. Словно он жалеет о чём – то…
– Но как? Я же не знаю!
– Это просто. Найди ключ. Как у Арис, как у Котовски. Как у меня. – Велиар взглядом указывает на маленькую женскую брошь в виде розы. А я смотрю на его руки. Только сейчас я замечаю, ни разу не видела его ладоней. Они постоянно спрятаны – либо в карманах, либо в рукавах…
– Так надо. Потом поймёшь. Ищи. – В ответ на мои мысли улыбается Велиар Миттеру.
Словно во сне я провожу рукой по собственной одежде, начинаю исследовать карманы и уже скоро нахожу то, что будет моим ключом.
Это брелок, довольно крупный. Серый медвежонок в полосатом шарфе. Улыбка на его мордочке, чёрные глаза – бусины – всё его существо было пропитано наглостью и сумасшествием, в чём я убедилась несколько позже.
– И это безобразие – мой ключ?! – недовольно рассматриваю медвежонка, и на мгновение мне кажется, что он показал (!) мне (!) язык (!). В ужасе смотрю на Велиара, заметил ли он…
Серебряные глаза пусты.
Велиар кивает и подходит ко мне. Обнимает, а руки его всё также спрятаны в рукава.…Прикасается губами, ледяными губами своими к моим губам, а я плачу…
– Это поцелуй…
Я помню… вернее, это помнят мои губы…
Велиар касается моего имени – шрама на шее и замирает:
– Твоя игра – ИСТИНА. И не переврать ЕЁ тебе.
Он печально смотрит, и его серебряные глаза начинают темнеть, изнутри наполняться теплом орехового дерева…
– Неужели дождался? – ухмыляется Велиар Миттеру, поднимая меня на руки.
– Чего? – спрашиваю я, и в испуге прижимаюсь к груди. Первого в мире Лаэрен, боясь ответа. Он же, не замечая слёз, подносит меня к серой плите и ставит в центр.
Глаза медвежонка безумно загораются и…
Легкий хлопок и я в нетерпении открываю глаза.
Я посреди комнаты, большой и просторной. Ни одной двери, лишь единственное огромное окно, а за ним странный город. Серый, грязноватый… неуютный.
Что-то во мне болезненно стонет и я, всхлипывая, закрываю шторы. И словно во сне продолжаю изучение моего мирика.
Дерево везде… У окна стоит кровать цвета вишни, заправленная чёрным покрывалом. Рядом темно-ореховая этажерка, заваленная плюшевыми игрушками. В тон ей письменный стол, на нем зеленая лампа и ворох белой чистой бумаги. Напротив изящный низкий столик в окружении чёрных бархатных подушек.
…и мягкое удобное кресло, обитое красной шелковистой тканью с драконами. Яркое пятно, не вписывающее в общее настроение комнаты…
И везде картины. Разных размеров и на разные темы. Гуашью, акварелью, маслом. Я насчитала их около двенадцати…
И лишь одна стена, та, что напротив окна, пуста. Огромное белое пятно. Ровная монолитная поверхность. И ничего более. Я хотела было разместить на ней пару картин, но, как оказалось, сделать это было невозможно. Рамы сидели, словно влитые, отсутствовало даже пространство между полотном и стеною.
Оставив всё как есть, я сажусь за письменный стол. Ладонью провожу по приятной и тёплой столешнице, чувствую смолянистый аромат… Складываю бумаги в стопку, аккуратно разглаживаю и начинаю писать.
Огромными буквами заголовок. «ЛАЭРЕН»
Номер первый. Велиар.
Велиар Миттеру. Первый в Лаэрене. Кровь на розах. Печаль в поцелуе.
Далее только имена, собранные за это безумное время. Без нумерации. Цифры я расставлю позже.
Когда разберусь, что к чему.
Лукреция, Арис, Златовласка, Руминистэ и Котовски.
И я. Соби.
Я последняя, стало быть седьмая… До меня Руминистэ. Златовласа была до неё, но после Котовски… Эээх, тяжело мне даётся понимание с таким вот «обилием» информации.
Так, всё-таки проясняется немного… Остается только понять, кто раньше появился: Лукреция или Арис?
Убираю список в сторону и задумчиво смотрю на белую стену.
Это мой МИРИК.
Но меня не интересует ничего в нём, разве что эта стена…
Моя игра – ИСТИНА.
Но как играть в неё?
Я снимаю ботинки и забираюсь на кровать. Неловко отодвигаю плотную ткань тёмно – зеленых штор в сторону и с подушкой сажусь на подоконник.
За пыльным стеклом – город. Живой, странный и знакомый. Я смотрю сверху вниз на грязноватый дворик.
И там, где-то внизу, идёт девушка, прижимая к груди бледными руками пакет. Я любопытно разглядываю её, единственное живое существо в городе за окном.
Кто она?
Не знаю…
Кто она для тебя?
Не помню…
Чёрное пальто, зелёный шарф, дурацкая шапка – ушанка. Желтоватые, по грудь волосы. Бледное размытое лицо. Запотевшее стекло не дает мне разглядеть её…
Я вижу её растерянное лицо и в шоке понимаю, что она так же смотрит на меня.
И тут, словно тоже испугалась, она бежит прочь, прижимая крепче пакет, и кричит…
И до меня долетает эхо её крика. И мне становится больно оттого, что я слышу…
«Ты же умираешь! Я же предатель! Убийца!» – вот что она кричит.
