Журнал «Вокруг Света» №03 за 1971 год - Вокруг Света

Нельзя сравнить современный воздушный лайнер с «этажеркой» первых лет авиации. Каким риском были эти полеты, какой угрозой тут был сильный порыв ветра! Сейчас пассажирские самолеты спокойно летают над полюсом, и никто такой полет не считает опасным. Но дело здесь не только в мощи турбин и качестве оборудования. Безопасность обеспечивается еще и многочисленной службой, которая следит за облачными фронтами на всей планете, которая держит в поле своего зрения буквально всю атмосферу. Авиатор начала века очень удивился бы, узнав, что без такой службы нельзя летать...

Одно, как видим, тянет за собой другое. Хочешь летать на самолете — изволь осваивать атмосферу. Хочешь как следует освоить атмосферу — выходи в космос. Вышел в космос... Нет последнего рубежа, возле которого можно остановиться и сказать: «Нет нужды идти дальше».

Тем более что, кроме заказа сегодняшнего дня, есть заказ будущего. Такой, например. Чем мощней энергетика, тем, понятно, сильней промышленность, но тем больше выделяется в атмосферу тепла. Сейчас этим можно пренебречь. И еще долго можно будет пренебрегать. Но уже к концу XXI века деятельность человека может ощутимо повысить температуру Земли, что по многим причинам нежелательно. Очевидно, развитие только земной индустрии имеет предел. Значит, производство должно выйти за пределы земного шара. Не сегодня, даже не завтра. Но плацдарм должен быть готов уже завтра.

Поэтому, когда мы говорим, что полеты в космос, к Луне, к далеким планетам служат делу всего человечества, то в этих словах заключен великий смысл. Это работа на благо своей страны, на благо настоящего и будущего, на благо всей Земли.

В лазерном луче свет обретает яркость тысяч солнц. Таким «лазерным лучом» научно-технического прогресса стала работа лунного вездехода. Как до этого им был полет первого спутника. Полет первого космического корабля. Прилунение первой автоматической станции. Первый зондаж венерианской атмосферы. Лунный день не раз сменялся лунной ночью, температура прыгала от плюс ста с лишним до минус ста с лишним, за кратером следовал кратер, — более чем за три месяца луноход не знал ни одного отказа. Экзамен держал не только он. Отечественная радиоэлектроника, отечественное приборостроение, автоматика, металлургия, прикладная физико-химия — все выкованные нашей наукой, техникой и промышленностью звенья работали столь безупречно, как будто по Луне двигался не опытный образец инопланетного транспорта, а давным-давно опробованная земная машина. Космический уровень техники — это прежде всего высочайший уровень новизны, качества и надежности. Это и новый уровень человеческого дерзания.

Минувшая космическая пятилетка началась с мягкой посадки «Луны-9». А закончилась длительной экспедицией лунохода, буднями разведки далекой Венеры. Таков сегодняшний размах наших свершений.

Д. Биленкин

Путешествие за риском

«Комсомол всегда делом доказывал способность сосредоточить усилия молодежи на главных направлениях. Мы высоко ценим шефство комсомола над ключевыми объектами нашего промышленного строительства».

Из речи товарища Л. И. Брежнева на XVI съезде ВЛКСМ

Мы остались одни, даже не догадываясь, что стоим не на том шоссе. Конечно, лучше бы выйти завтра утром, но очень уж не хотелось терять вечер: мы рассчитывали, что сегодня же выйдем к лавинной станции. Еще виден был свет неба и дорога до поворота; но небо меркло, а дорога уходила за скалу. Оставалось только идти и ждать, как скоро мы останемся наедине с ночью и даже не будем знать точно, с какой стороны у нас пропасть — везде будет ночь.

Захотелось замереть, не двигаться.

Заглянув в пропасть, я не в силах был отвести взгляд. Но глаза видели только глубину, отказываясь рассматривать дно: там едва заметно сумерки шевелили темные глыбы обломков.

— Только лететь минут пять, — не удержался я.

Но Орлов не захотел смотреть вниз.

— Может, кто подвезет. Всегда так бывает: на середине кто-нибудь, а подвернется.

...Еще утром над Яванской долиной мы видели другую дорогу. Яван гляделся с нее игрушечным городом без людей, и у обочин мы находили перья орлов.

Машина встала на дыбы, опрокинув нас на спину. В ветровом стекле стояло только небо, такое чистое и голубое, что его можно было резать на куски и устилать ими минареты где-нибудь в Самарканде или Бухаре. В стекле не дрожало никакого ориентира, и я действительно не знал, поднимаемся ли мы в небо или нет. Машине с фермой на прицепе надо было подняться на гору, и гора напоминала собой лежащего на земле быка, припавшего к ней не от усталости, а чтобы прыгнуть. Путь лежал по самому его «хребту» среди торчащей шерсти трав. Я уже чувствовал противный холод внутри, а мы только взбирались на «крестец».

Трава вошла в небо снизу, но так и не вытянулась в полный рост, дорога опять запрокинула нас. И тут же справа открылся откос, весь желтый от высохшей травы. Теперь надо было развернуть машину на пятаке над пропастью, иначе передние колеса уйдут вниз. Тогда ферма, накатившись сзади, толкнет нас всем своим страшным весом. Ее масса была теперь угрожающей нам силой, готовой каждое мгновение изменить направление. Захотелось что-то сделать, но то единственное, что можно было предпринять, — это поверить Борису. И я поверил ему, но лишь умом, понимая: не может же он так запросто убить нас всех троих, в том числе и себя. И когда он вывел машину из крена и впереди до самого хребта легла за стеклом пыль избитой дороги, когда колеса разбрызгали ее фонтаном, как воду, и нас опять прижало к сиденью — теперь уже надолго, — захотелось заискивающе заговорить с Борисом. Но о чем?

— Я выскочу!

Орлов прыгнул с подножки и сразу утонул в пыли.

Я видел, как он примерялся фотографировать, но лицо его было растерянным. Он уже знал, что должно быть в кадре, и видел теперь, что ничего этого нет: в объектив не «умещались» рев мотора и мой подавленный страх, дрожь железа у нас за спиной и желваки на щеках Бориса. Мы были только железом, которое лезло и лезло вверх, потому что вниз пути не было. Мы должны были доползти к тому месту, где встанет двадцать восьмая опора.

Их было уже двадцать семь. Они возвышались на скалах и в распадках. В проводах, которые они несли на себе к далекой Нурекской ГЭС, еще не было электричества, но мачты уже готовы нести ток, который только будет. И навстречу этим двадцати семи из Нурека тянулись по скалам другие мачты, чтобы соединиться над Яваном в «электрический мост». Я подавил смешок — на нетронутой пыли меж колеями лежали глубокие следы ослиных ног, ровная цепочка давно продавленных вмятин. «Он-то куда шел?»

— Подождем? — вдруг спросил Борис.

Я высунулся. Орлов бежал так далеко, что лица не разобрать, только фигура, согнутая в беге пополам.

Он ввалился в кабину задыхаясь:

— Надо было там снимать!

— Где?

— В самом низу.

«Когда во мне был холод», — решил я.

— Там машина стояла вот так, — он показал, как она стояла, вскинув ладонь пальцами вверх. Я поймал взгляд Бориса, он тоже глядел на его ладонь.

— Еще будет так, — усмехнулся Борис. — Не бойся.

Мы ехали уже вниз и видели гору, лежавшую к нам самым широким боком. Месяц назад по ней прошел пал, и склон возвышался мрачно и черно. Только на границе огня, где пламя еще рвалось за перевал, но уже не валом, а языками, лежала сухая трава. Кусты огромных, в рост человека, трав, росшие, как на болотах, из одного корня, распадались от пламени огненными цветами. Перегорая у самого корня, они падали веером по кругу.

Огонь, как зарвавшийся в стаде волк, не успевал и не хотел пожирать упавшие травы — подрезав их под корень пламенем, он рвался вперед, к новым. И те тоже лежали теперь желтыми веерами на черной земле.

Орлов опять выскочил, но это был совсем простой участок спуска. «В награду за пережитое»? — подумал я, когда Борис сказал: «Самое страшное — ехать вниз. Прицеп бьет. И эта гармошка».

Движения фермы за спиной, которые только что казались легкими толчками, сразу превратились в удары. Резко и сильно они догоняли нас, толкая вниз коротко и жестко. Что-то огромное подпихивало нас вперед, уже не связываясь в сознании с невидимой нам платформой. И там, куда стремилась столкнуть нас эта отвратительная сила, в самом низу, среди красных камней черными жуками стояли лошади. Даже движения их не были видны. Я отвел взгляд, чтобы ничего не думать дальше. «А он-то глядит на них?» Нет, Борис не смотрел. Может, у него просто не хватало времени?

Он почувствовал мой взгляд, и почти улыбка тронула его губы: «Это ничего. На прошлой трассе я ездил с открытой дверцей».