Ольга и Константин - Артур Макаров

— Инструмент у тебя хороший. Опыта мало, да? Ничего, опыт еще наездишь… Иди, иди.

Парень неохотно перебрался на водительское место, а Егор Степанович сказал уважительно:

— Серьезный, видать, человек… Вишь как: зоотехник, а в моторах соображает. Интенсификация!

Ольга промолчала, недоверчиво поглядывая на «зоотехника», а тот поймал ее взгляд, подмигнул и крикнул:

— Теперь включи! Только газуй не сильно.

И мотор заработал.

Константин спрыгнул, захлопнул капот, подошел к кабине, забросил сумку с инструментом.

— Зазор проверять надо, дорогой… Свечи чистить надо. Понял?

— Понял, — счастливо улыбнулся шофер. — Может, и вы с нами? Я б и руля дал.

— Да нет, нам вдвоем интересней… Верно?

Ольга обреченно вздохнула, протянула носовой платок.

— Руки вытри… А вы езжайте, сколько мы стоять будем?

Усевшись в кабину, Егор Степанович напоследок еще раз выглянул, покрутил головой, с интересом поглядывая на них, сказал Михаилу:

— Вот и суди: ездила одного встречать. а во какого везет… Да-а, бабы они бабы и есть. Трогай!

С обеих сторон все тянулся лес. Чуя близость дома, лошадка шла сама и понукать не приходилось.

— Тут, я думаю, много зверя бывает, — предположил Константин, поглядывая в глубь зарослей. — Медведь тоже ходит, верно?

— Да не один… Только тебя не тронет, не бойся. Они спиртного духа не терпят.

— Все вышло уже — на такой дороге, веришь? Забыл, когда пил.

— Так, может, как раз и назад свезть? — с надеждой предложила Ольга. — Давай, а?

— Это, видно, Морозова Ольга, — предположил почтальон, становясь на подножку и поглядывая на дорогу. — Она как раз Николая встречать собиралась… Ну точно — она.

Приблизилась выехавшая на повороте из-за деревьев телега, лошадь фыркнула и встала.

— Ну, здравствуйте, — Ольга подошла, чавкая сапогами по грязи, присмотрелась. — Обратно ты, Миша, стоишь… А мне проехать как?

— А вот как хочешь, Ольга Алексеевна, — развел руками парень. — Разве объездку прорубить? У меня топор под сиденьем.

— Ты дорогу занял — ты и руби!

— А кто это тама у тебя? — вытянув шею, полюбопытствовал Егор Степанович. — Будто и не похож на Николая…

— Да это так… Едет один, опытом делиться насчет телят, — неохотно сказала Ольга. — Захватила попутно… Да куда же ты в грязь?

Но Константин уже спрыгнул с телеги, сбросив плащ, показался во всей красе, решительно подошел к машине.

— Что у вас тут, друзья? Можно мне посмотреть? Здравствуйте.

— Наше вам, уважаемый! Она, вроде, и хорошо бежала, да встала чего-то, — заторопился почтальон. — Шофер вот старается, а допонять не может.

— Искры нету, — мрачно сообщил Михаил, когда незнакомый мужчина оказался рядом. — Зажигание не включить.

— Нету, говоришь? Та-ак, — сунулся в мотор Константин. Крепкие его пальцы быстро ощупывали, подкручивали, привычно находили нужное. — Ну-ка, иди в кабину… Отвертка есть?

— Вот она… И все тут.

— Столько трясся, и где живешь не увидеть? Не-ет… Знаешь, я думаю, ты не просто так ездила. — Он повернулся к пей, чтобы видеть лицо, — Встречала кого-то?

— Мужа… Три года как этот хомут сбросила, а теперь он письмо и прислал. Хозяйство делить надумал! Да все отдам, лишь бы глаза не мозолил… Тоже вроде тебя был: часу без вина жить не мог!

— Не-ет, я не такой! — решительно возразил Константин. — Зря про меня так думаешь.

— А какой же, раз с пьяных глаз у первой юбки остаться решил? Какой?

— Я? — Он прикидывал, как лучше и полнее представиться, а лес вдруг расступился, и сразу открылись поле, дома и начало улицы деревни Ширково. — Я совсем другой… Увидишь.

— Увидела уже, — сказала Ольга упавшим голосом, и в глазах блеснули злые слезы. — Смотри, что делается… Это не иначе Степаныч про тебя наболтал! Как же мне ехать-то, а?

Лошадь радостно затрусила рысцой, ходко крутились смазанные колеса, а у домов стояли люди, разного возраста, с любопытством глядели на проезжающих, обсуждали незнакомца.

— Да пошла же ты! — Приподнявшись на коленях, Ольга отчаянно взмахнула кнутом: — Но-о!

Приняв нешуточный удар, лошадь взбрыкнула, и телега понеслась по улице.

Занавески на окнах были задернуты, лампа под незатейливым абажуром освещала наспех собранный стол, а Ольга, стоя у двери, с невольным сочувствием наблюдала, как ест проголодавшийся за день приезжий.

— Хотела с утра пироги испечь, да мука кончилась, — посетовала она. — Хочешь, еще рыбы изжарю? Мне сосед язей принес, они как раз свежие… На плитке быстро сготовятся.

— А сама? — тоскливо взглянул на нее Константин. — Слушай, сядь пожалуйста! Не могу я так, один… Почему в стороне стоишь?

— Ну да: сядем, еще бутылку поставим и совсем семейно отужинаем! — опять ожесточилась Ольга. — Как раз и от гостей отбою не будет… Слышишь? Обратно кого-то несет.

В дверь на крыльце и верно стучали. Стучала Настя Тихомолова, под рукой держала нечто, накрытое марлей, а у самой на голове красовался новый цветастый платок. Когда Ольга к ней вышла — хотела было сунуться в дверь, но хозяйка загораживала вход, и тогда Настя запела скороговоркой:

— Ты у меня вчера будто и мучицы белой спрашивала… Так я блинков как раз испекла, дай, думаю, снесу подруге, может, угостит гостя! Еще теплые блинки, и сметанки захватила.

— Чего ты вдруг такой памятливой стала? — усмехнулась Ольга и вновь нахмурилась. — Иди, Настасья. Неси блинки своему Петру, а мне недосуг. Слышишь?

— Так что ж ты его — и кормить не будешь? — изумилась Тихомолова. — Или не показался? А привезла тогда чего ж… Где ты такого сыскала? Да пусти, я хоть единым глазком гляну, бесчувственная. Подруга я тебе или кто?

— Господи, — взмолилась Ольга горестно. — Ты же, считан, как ни двадцатая пришла с приветом да интересом… Прямо человека совестно за ваше любопытство! Что у него, две головы или копыта вместо ног? Такой, как все, и есть… Ступай домой, не держи меня тут. Без того ума не приложу, как дальше быть. Ступай, Настя!

Когда вернулась в комнату, Константин внимательно разглядывал фотографии на стене, улыбаясь, обернулся к ней.

— Это все родные, да?

— Родные, — кивнула Ольга. — Что, много? Да кого уж нет, а кто разъехались куда…

— Разве это много? — удивился он. — У меня знаешь сколько? Если все фотографии повесить — стены не хватит, честное слово… — Вглядевшись в ее лицо, Константин перестал улыбаться, подошел и взял за плечи: — Ты зачем грустная? Стыдно, что меня привезла, людей стыдно, да? Это нехорошо… Я совсем неплохой, просто еще мало знаешь меня. А узнаешь — сама увидишь.

Ольга не отстранилась и не возмутилась, хотя держал ее крепко и стояли они совсем близко. А пооглядев его, даже улыбнулась чуть ли не ласково.

— Да уж молодец, видно, — кивнула согласно. И, вздохнув, предложила: — Идем-ка со мной.

Отведя его руки, повернулась и вышла в сени; открыв дверь в другую половину дома, зажгла там свет, и Константин, войдя следом, с интересом осмотрел чисто прибранное жилье.

— Вот тут и заночуешь, — сказала она. — А завтра в обед машина в район пойдет, как раз с ней и отбудешь. Спи, устал сегодня, наверно.

И не успел гость ничего сказать, как быстро ушла, и дверь притворилась за ней.

Константин покачал головой. Сияв пиджак, повесил на стул, достав сигарету, закурил, поискал, куда бросить спичку, и увидел па столе пепельницу. Несколько раз затянувшись, постоял возле стола и решительно вышел в сени.

Осторожно ступая, подошел к двери в другую часть дома, потянул за ручку и понял, что с другой стороны заперлись…

…На своей половине, расчесывая у зеркала волосы, Ольга прислушалась к шорохам в сенях, отложив гребень, подперла ладонью лицо, так и сидела, разглядывая отражение в тусклом стекле. Сначала с полуулыбкой, а потом с выражением задумчивой грусти.

Высунувшаяся из окошечка кукушка провякала шесть раз, убралась восвояси, и только тогда Константин наконец услышал вяканье механической птички.

Сев па постели, с изумлением осмотрелся, все вспомнив, спрыгнул на пол, оделся и вышел в сени.

Сначала постучал в дверь напротив, затем приотворил ее — кругом было тихо.

На столе, за которым он вчера ужинал, стояли накрытые марлей миски, рядом белела записка. Он взял листок, шевеля губами, прочел, откинул край марли, увидел творог, сметану и жареную рыбу. Отломив корочку хлеба, бросил в рот, а остальное опять прикрыл и пошел в сени.

Сняв рубашку, долго плескался под умывальником, фыркал с удовольствием, крепко утирался полотенцем и на улицу вышел раскрасневшийся, причесанный и готовый к жизни.

Когда он поднял руку, проходивший мимо трактор сразу остановился, тракторист охотно высунулся, и Константин спросил:

— Здравствуй, дорогой… Где тут у вас телята живут? Мне, понимаешь, к Ольге надо.