Ольга и Константин - Артур Макаров

— Сорок лет, какой молодой! И почему — грязная? Я в кабине сидел как король, машину поставлю, и па свидание можно… Если б опять водить разрешили, разве б я с цветами возиться начал? Это дядя Карло упросил: съезди, продай, выручи старика… Отказать не смог, согласился.

— Так я и знал, что цветы не твои! — обрадовался Малхас. — Свои бы аккуратно дарил, их растить надо…

— Помолчи, — осадил Васо. — А растить надо! Удобрять, за теплицей следить, землю подобрать, все надо. Теперь вот, — он похлопал себя по карману, — в газетах постановления пишут, чтобы личные хозяйства укреплять… Я вырезал, с собой вожу!

Подошедшая официантка поставила на столик бутылки, тарелочку с шоколадом, но Константин придержал ее руку:

— Шоколад себе возьми… Столько ходишь — больше сладкого кушай.

— Спасибо, что вы… Спасибо, — ее усталое лицо разгладилось. — Может быть, хотите борща горяченького?

— Много жидкости вредно, — взялся за бутылку Константин. И недовольно покосился на Малхаса: — Ты куда все смотришь? Она же с человеком сидит, а ты глаза выворачиваешь.

Поезд замедлял ход. Поплыли мимо окон домики, станционные строения — и встали.

— А туда можно смотреть? — засмеялся Малхас, глядя в окно. — Вон какая крепкая стоит… Иди сюда, — он постучал в толстое стекло, зазывно замахал руками. — Зачем одна стоишь? Иди, знакомиться будем, хе-хе-хе.

Женщина за окном то ли увидела их, то ли нет, скользнула взглядом по вагону и стала смотреть в конец перрона.

— Почему так зовешь? — недовольно нахмурился Константин. Нехорошо женщину, как собаку, подзывать.

— А ты пойди, пригласи, здесь десять минут стоим, — посмеиваясь, предложил Малхас. — Шоколад ей купишь, адрес возьмешь. Может быть, и заедешь в другой раз.

— А что? Адрес мне зачем… А пригласить — приглашу, — загорелся Константин. — Думаешь — не придет?

— Пять бутылок шампанского, что нет, — азартно возразил Малхас.

— Десять, — встал Константин. — Ну?

— Де-есять, — задумчиво протянул Малхас и еще раз взглянул на женщину за окном. — Десять много.

— Давай! — вдруг стукнул по столу рыжеусый Васо. — Я в долю иду… И, если приведешь, две, пет — три! Три коробки конфет ей куплю.

— А я сам не могу, да? — усмехнулся Гогуадзе, снимая со спинки стула свой щегольский пиджак. — Несколько минут ждите — и тут будет.

… Через стекло оставшиеся за столом видели, как он подошел, улыбаясь, говорил, кивая на вагон, и как посмотрела на окно и, тоже улыбаясь, что-то ответила женщина. И как, нахмурившись, отодвинулась, едва попытался взять за локоть….

А потом опять засмеялась в ответ на быструю, темпераментную его речь.

— Приведет, а? — удивился Васо, едва не прилипнув лбом к стеклу. — Та-акой орел, понимаешь.

— Что говорит — не слышно! — посетовал тоже перебравшийся к окну Малхас. — Смотри, опять она смеется…

— Да что же я там забыла? — смеялась женщина, с любопытством разглядывая нежданного ухажера. — Раз уж правлюсь так — возьми да останься. Познакомимся, пригляжусь я к тебе… Вдруг ты и правда человек хороший. А если еще работящий, так тебе цены нет!

— Ты смеешься, а я стоять буду, пока не пойдешь! — решительно пригрозил Константин. — Разве трудно на минутку зайти, уважение сделать? Очень прошу.

— Иди-и, ухарь, — она посмотрела на окно вагона-ресторана, где призывно мелькали руки двух мужчин. — Гляди, товарищи беспокоятся, что остаться надумаешь. Еще с милицией искать станут, что я делать буду? Слышишь, гудит уже.

— Не пойду! — скрестил руки на груди Константин. — Раз сказала оставайся — останусь. Все!

Вагоны лязгнули буферами, медленно тронулся состав.

— Котэ! — донесся с площадки вагона отчаянный призыв. — Коте, что ты делаешь? Садись скорей, перестань так шутить!

— Беги же ты, слышишь? — женщина схватила его за руку, подталкивала к составу. — Вот привязался… Или совсем ума лишился?

— Совсем, — подтвердил он, стараясь не смотреть на вагоны. — Я своих слов назад не беру.

— Ко-те-э! — донеслось в два голоса, а колеса уже постукивали часто. — Ко-те-э!

— Ну это же надо?! — женщина изумленно смотрела па отдалявшийся поезд, еще не веря происходящему. — Ушел ведь… А этот — тут.

— Я не «этот»! — ответствовали ей с достоинством. — Я Константин Гогуадзе. Тебя как зовут?

— Ольга, — машинально назвалась она и взмолилась: — Господи! Да что же я с тобой, таким фасонистым, делать-то буду?

— Как что? Раз остался — домой веди, там увидим!

— До-мо-ой? — протянула она и прыснула. — Да ты десять раз от стужи посинеешь, пока домой попадем… — И стала серьезной. — Деньги у тебя есть?

— Есть, Сколько нужно? — охотно полез в карман Константин. — Пойдем в магазин, что скажешь — все купим.

— Какой магазин, горе мое! — Ольга уперла руки в бока. — Билет, билет тебе купим, понял? Чтобы восвояси отправлялся, и мне к себе надо.

— Нет, так нехорошо будет, — укоризненно рассудил он. — Я тебя на пять минут звал, уважение оказать хотел, ты не пошла. Ты сказала — оставайся, я остался… Почему теперь гонишь? Я все сделал, как сказала, видишь, стою, под дождем мокну. Домой не пригласишь — так и буду стоять.

— Ну и стой, если ума не нажил! — в сердцах заключила женщина. — Некогда мне.

Решительно зашагала к углу станционного здания, пе оборачиваясь прошла вдоль палисадника, скрылась за углом.

Константин растерянно нашарил в кармане сигареты, достал одну. Пока прикуривал, на сигарету попали дождевые капли, и он отбросил ее, достал другую.

На маленькой площади за вокзалом, пожевывая не то остатки жвачки, не то металлический мундштук, понуро опустила голову запряженная в телегу лошадка.

Ольга отвязала повод, села на край телеги, сильно дернула вожжи:

— Но! Пошла!

Телега, погромыхивая на рытвинах, развернулась, набирая ход, покатила от станции.

Уже подъезжая к повороту, женщина хмуро взглянула па темное небо, стерла с лица дождевые капли.

— О-о-ох! — вырвалось досадливое. И закричала сердито: — Ну, куда разлетелась, бокастая? То полдня не разогреешь, а то понеслась, будто шилом ткнули… Тпр-ру-у! Вороти… Н-но-о!

Константин стоял под карнизом у багажного сарая, подняв воротник, упершись в стенку поджатой ногой, покуривал, пряча сигарету в кулаке.

Горестно задумавшись, не обратил внимания на стук колес, что еще усугубило негодование женщины, и она подошла, яростно сузив глаза:

— Ты поедешь домой, говорю?! Поедешь?

— К тебе — с радостью, честное, слово! А за билетом будешь гнать, я тут совсем останусь, — трагически показал на усеянную окурками мокрую землю.

— Ко мне, значит, да? Так чего стоишь, пошли! — Ольга потянула его за пиджак, тянула все сильнее и почти бегом подтащила к телеге. Схватила брезентовую плащ-накидку, на которой сидела, подала решительно. — Надевай… Надевай, я тебе говорю, раз уже губы посинели… Садись!

Он накинул плащ, сел, Ольга сгоряча надвинула ему на голову капюшон и села сама.

— Ну, я тебя провезу, ладно! Попомнишь ты свое ухажерство… Н-но! Ха-ди-и!

И опять телега покатила от станции, разбрызгивая лужи.

Константину обдало ноги в узконосых туфлях, он занес их в телегу, поджал под себя, устроился поудобней под боком возницы. И даже обхватил рукой осторожно.

— На! — искренне удивилась Ольга. —

Он еще и жмется на свету… Ты уймешься или как? Может, ради знакомства, кнутом обласкать?

— Просто прыгает сильно, — миролюбиво возразил он, по руку убрал. И добавил доверительно: — Очень мне нравится, какая ты серьезная… Значит, характер имеешь.

В этом месте исхлестанную дождями дорогу с двух сторон стиснула хвойная чаща, и посреди узкого проезда стоял грузовик с поднятым капотом.

Двое людей ковырялись в заглохшем моторе и, судя по унылым лицам, ковырялись давно и безнадежно.

— Не, труба дело, — вздохнув белоголовый паренек, отирая ладони о ватник. — Искры нету, а без искры он работать не станет…

— Без искры — конечно. — согласился второй, он был и старше и решительней. — Выходит, что раз ты в этом деле слабак, так не ездить тебе, а пешком ходить… И мне с тобой. — Он решительно сполз в лужу, открыв дверцу кабины, взял объемистую почтальонскую сумку. — Пошли, чё мы тут будем зря прохлаждаться?

— Так, Егор Степаныч, а груз? — с отчаянием вопросил белоголовый. — Я ж за него в ответе, а там, сами знаете, и вино есть…

— Вино, верно, оставлять нельзя, — согласился Егор Степанович. — Да унесть нам его никак не управиться… Что же будет? Разве выпить, так опять его многовато на двоих.

— Вы-ы-пить, — опасливо протянул парень. — А после с меня и потянут! — Он прислушался, поднял голову. — О, никак едет кто-то.