Воин Пустоши - Андрей Левицкий

Турану хотелось отыскать Макоту — он был уверен, что старый враг где-то рядом. Атаман наверняка сумел придумать способ пробраться в энергион.

Пока Белорус пытался выдернуть белесый стержень, Ставрид ее с Макс обсуждали, чем могут оказаться гладкие серебристые глыбы, лежавшие большими грудами и занимавшие едва ли не четверть просторного зала. Все они были разных форм и размеров — от большущих, с одноэтажный дом, до совсем легких, не больше человеческой головы.

— Это образцы, — заявила Макс. — Если энергион — машина-разведчик, то сюда сносили образцы, упаковывали и складировали. Понимаешь? То есть серебристое — это упаковка, а под ней…

Ставро задумчиво потер переносицу.

— Если так… ну, тогда вон то похоже на дерево. А это?

— Какое-то мумифицированное животное? Мутафаг?

— Может, и так.

— Не представляю, что за зверь…

Тим Белорус с хрустом выдрал кусок стержня из вязкого месива, не удержался и повалился на спину.

— Вот же гадство, кабан его топчи! Эй, глядите, какая штука! Знаток, для чего это может быть нужно? Какая польза от такой штуки, а? Ты ж у нас любишь все разобъяснять…

— Можешь выбросить, — откликнулась женщина. — Это старье, оно давно ни чему не пригодно. Разлезлось и сгнило. Смотри, Ставро, что там за рулоны?

Белорус досадливо покряхтел и нагнулся над новым сгустком стекловидного вещества — из этого торчал плавно изогнутый стержень, похожий на кость.

Туран посмотрел, куда показывает женщина. В самом деле — рулоны. Продолговатые свертки, такие же серебристые и гладкие, как и «глыбы».

— Упаковочный материал, — сказала Макс, нагнулась и потянула сверток за край. От движения гора рулонов зашевелилась, свертки поползли вниз, некоторые покатились. Макс отшатнулась. Белорус, обернувшийся на шум, не стал раздумывать и вскинул пистолет — ему показалось, что на спутников напали. Грохнул выстрел, другой.

— Не стреляй! — рявкнул Ставро. — Рехнулся, что ли?!

— Показалось…

Белорус начал многословно оправдываться, но бородач не слушал — он склонился над рулоном, который подстрелил Тим.

— Надо же… Макс, посмотри.

Они присели над серебристым свертком, стали шептаться и тыкать пальцами. Туран, осматривающий зал, слышал обрывки фраз:

— Не пробил… вот сюда…

— Да… пуля… какой крепкий материал! Переверни, что с другой стороны?.. Никогда не видела!..

Макс говорила с азартом, она наслаждалась, изучая и анализируя, и казалась совершенно счастливой.

— Интересно, как его крепить?..

— Смотри, нижний слой липкий…

Белорусу надоело возиться с неподатливой «костью», и он позвал:

— Эй, борода! Если здесь эти самые образцы, которые у входа сваливают, значит, не очень-то их ценят, а? Думаю, если мы пройдем дальше, отыщем что поинтересней. Ну, так и чего ж мы в прихожей топчемся? Попали в такое удивительное место — и до сих пор у самых дверей!

— Погоди, — с досадой отмахнулась Макс, — мы еще здесь не разобрались.

— Да чего тут разбираться… Сама говоришь, все сгнило и пропало. Ну, чего там расселись? Идем! А то баба серебристую тряпку увидела, известное дело… Бабам — тряпки! А нас там добыча ждет!

Рыжий указал в глубину зала обломком белесого стержня, выдернутого из пола. Узоры световых пятен скручивались на стене в подобие спирали. В центре ее была круглая дыра.

— Вон! Туда идем!

Ставридес отложил серебристый рулон и выпрямился.

— Белорус, будь повежливей со Знатоком. Если я не вышвырнул тебя с «Крафта», это вовсе не означает, что ты принят в команду.

— Да брось, борода! Я вам нужен, ну? Так что бросайте тряпки, и вперед!

— Там может быть Макота, — добавил Туран. — Идем.

Он первым направился к световому узору.

По другую сторону круглого отверстия находился большой зал. Ряды световых пятен расходились по стенам и своду, мерцали и переливались, отблески накладывались, сливались, порождая игру теней. Жил здесь не было, зато пол усеивали сгустки застывшей массы, темные и серебристые вперемешку. Стоящий на четвереньках Макота подался назад и приказал:

— Малик, вперед. Оглядись там.

Бандит с неохотой сунулся в отверстие и замер, прислушиваясь. Позади стонал и причитал Дерюжка. Отыскав под ногами брошенное оружие, он побрел к спутникам — его по-прежнему шатало, он задевал провисшие жгуты, передвижение его сопровождалось шорохами и влажным чавканьем.

— Да тише ты! Стой на месте! — прошипел Малик, оглянувшись. — Ни некроза не слыхать!

— Ты лезь давай. — Макота ногой пихнул его под зад.

Малик вздохнул, подался назад — и головой бросился в дыру. Упал на живот, перекатился и замер, подняв оружие. Макота, потеряв подручного из виду, тоже замер. Вскоре Малик объявил:

— Никого здесь. И тихо.

Тогда атаман пролез за ним. Оказавшись с другой стороны, вскочил и прыгнул в сторону, выставив перед собой автомат.

Малик оказался прав — в большом зале было тихо и пусто. Светящиеся пятна усеивали стены, благодаря ним можно было понять, что он овальной формы. Стены сначала шли вертикально, а потом плавно изгибались, но свод терялся в темноте и невозможно было понять, плоский он или скругленный. Слева по стене шел ряд плоских гладких кругов, похожих на черные зеркала.

— Дерюга, ползи сюда! — позвал атаман и пошел вдоль стены, разглядывая черные круги, утопленные в нее. Перед одним остановился, ткнул в него автоматом, затем потрогал пальцем, попытался ковырнуть ногтем. Поцарапать твердую поверхность или отломить кусочек не вышло, и он достал стилет, ударил им в место, где зеркало — хотя какое там зеркало, оно ведь не отражает ничего толком! — и стена.

В стороне чавкнуло, распахнулось круглое оконце с глаз величиной, оттуда полилось прозрачное вещество и залепило место укола. Макота с руганью отшатнулся. Собравшись с духом, снова ткнул острием, но уже с большего расстояния, вытянув руку. Похожее на сопло отверстие снова раскрылось и снова брызнуло прозрачным.

Дерюжка, все еще причитая вполголоса, пролез на карачках в зал. Ружье волочилось за ним на ремне, приклад мягко постукивал по полу. Оказавшись внутри, молодой встал, подтянул оружие и сделал несколько шагов. Его до сих пор качало. Ноги Дерюжки заплелись, он споткнулся о приклад и засеменил вбок, подняв перед собой руку, будто шел на ощупь.

Макота продолжал экспериментировать. Когда он ткнул в стену особенно сильно, распахнулось сразу три отверстия, упругие струи прозрачной субстанции брызнули в разные стороны, несколько капель угодили на куртку атамана, он отшатнулся и пихнул спиной Дерюжку, который, шатаясь, бродил по залу. Молодой отлетел и врезался в стену. Под его ладонью звонко щелкнуло, сыпанули искры.

― Ай! Хозяин, что-то в стене это! Укололо меня!

По залу прокатилась волна звуков: треск, шипение, хлюпающие вздохи. Малик присел, озираясь, Атаман ошарашено крутил головой. На самом деле ничего не происходило — стены оставались неподвижны, вереницы огоньков по-прежнему мерцали на них… Но внутри стен что-то происходило — будто великан проснулся и разминал невидимые суставы. В центральном черном «зеркале» вспыхнула серебристая звездочка, стала расти, разворачиваясь. Осветилась вся круглая плоскость, на ней проступили контуры, сперва блеклые, потом — все ярче, отчетливей. Вслед за первым ожили остальные круги. На стене их было девять, и на всех появились изображения.

Центральный показал плоскую долину. Деревья с аккуратными круглыми кронами выстроились рядами вдоль идеально прямой реки. Трава была одинаковой высоты, волны катились по речной поверхности через выверено точные промежутки.

На соседних «зеркалах» симметрии было поменьше. На том, что слева, река извивалась причудливыми петлями, на правом деревья росли группами, кое-где между ними виднелся клочковатый кустарник. Чем дальше от центрального экрана, тем больше было холмов и низин, тем сильней менялась высота деревьев и разнообразней была их порода. На крайнем слева часть местности оказалась заболочена, река терялась среди поросших бурой тиной островков, на заднем плане поднимались заросли осоки, за ними была водная поверхность, налетали порывы ветра, осока шевелилась и склонялась волнами. В правом «зеркале» была пустыня, отдаленно напоминающая Донную, только без иловой корки. Сплошной песок, громадные рыжие горбы из песка — и больше ничего.

― Это что такое, хозяин? — подал голос Дерюжка. — Картинки какие-то… живые, а? Шевелится там…

Макота молча разглядывал изображения. В «зеркалах» дул ветер, шевелил кроны деревьев, перекатывались волны, над дюнами поднимались облака песка… чужие миры жили своей жизнью.

Вдруг картинки пришли в движение, начали отползать. В центральном окне выверенный до последнего листика на дереве сад стал удаляться, река оказалась не ровной, а изогнутой, чем дальше, тем сильней кривизна, вот голубая лента завилась в кольцо, потом из ленты превратилась в нитку, а кольцо оказалось частью спирали. Светло-зеленая трава и ряды круглых крон слились в единый равномерный фон, оказались идеально круглым зеленым пятном среди голубого. Показались другие зеленые круги на голубом — и точно так же они были расчерчены спиралями рек. Наконец весь мир в окошке приобрел круглую форму. Он был окружен чернотой и весь состоял из кругов и спиралей, расположенных в правильном порядке.