Четыре путешествия на машине времени (Научная фантастика и ее предвидения) - Владимир Гаков

Пророки никогда без работы не простаивали. Однако с приходом технического прогресса, изменившего привычный облик мира, коренным образом изменилось и их пророческое ремесло. Латинское слово progressus — «движение вперед» — не могло не предполагать наличия греческого Õroguotis — «знания наперед». Оракулам-одиночкам верили, как и раньше, но у общества в целом появилась необходимость в чем-то качественно ином. Мир становился все более рациональным, прагматичным, и даже в таком таинстве, как предсказание будущего, потребовалась гарантия надежности.

За предсказания взялась наука.

Разве можно узнать и понять, когда спит чувство, когда не волнуется сердце, когда нет каких-то чудных, каких-то неуловимых ошибочных фантазий.

Будущее — не так далеко, как казалось когда-то, оно непостижимым образом связано с настоящим, причем связью обоюдной. Говоря словами братьев Стругацких, «будущее перестало маячить за горизонтом завтрашнего дня, а запустило свои щупальца в день сегодняшний». Оно становится все ощутимее, осязаемее, не принимать его в расчет отныне нельзя никому.

Писатель Даниил Гранин дал замечательную оценку этой смене отношения к будущему. «Будущее испытало на себе всякое — и оптимизм, и безрассудную слепую надежду, и безысходное отчаяние. Ему угрожали кликуши и точные расчеты, его пытались отравить и попросту уничтожить, повернуть вспять, вернуть в пещеры. Оно выжило. Появилась возможность серьезного, вдумчивого изучения его».

Точные расчеты… Угрожали и они. В последние несколько десятилетий исследование будущего, особенно на Западе, стало занятием почетным и респектабельным. А футурология[1] ныне превратилась в моду, как ранее — психоанализ. Шаманский бубен, таинственные пассы и наркотическое зелье впавшего в транс прорицателя для расчетливого века оказались ненужной экзотикой, атрибутами варварского прошлого, — им на смену пришли столбцы цифр, отпечатанные на перфорированных рулонах электронными оракулами. А вера прорицающему — осталась. Ничем не подкрепленная, обыденная вера в пророка, несущего утешительные вести, да еще и вещающего от имени науки…

Но наукообразие не означает подлинного знания, и когда спал ажиотаж, даже самые ревностные защитники футурологии пришли в уныние: пророки лишились доверия, потому что ошибались слишком часто, да и утешительными их пророчества вряд ли назовешь. Иначе и быть не могло — породила-то футурологию как некую видимость солидного подхода, особую научную «ширму», явная неспособность капиталистического общества научно осмыслить и спрогнозировать свое дальнейшее развитие.

Недавняя книга советского ученого Георгия Шахназарова так и названа: «Фиаско футурологии». Действительно, фиаско. От прорицателя требовали только хороших вестей, но при этом настаивали, что все должно выглядеть внешне объективно, все «по науке». А наука — материя сложная, у нее свои законы, просто так волевым усилием их не переиначишь. Вот и вышло, что результат получился совсем не тот, которого ожидали. Футурологи избегали «вульгарной» политики, предпочитая иметь дела с неподкупной, по их мнению, жрицей храма Прогресса — математикой. Но скоро выяснилось, что «аполитичная» наука о будущем вся насквозь пронизана политикой! И за формулами и машинными программами уныло просвечивает пресловутый социальный заказ, выраженный известной формулой: кто платит, тот и заказывает музыку…

Впрочем, не в XX веке все это было открыто. Двести лет назад французский король Людовик XV поддержал изыскания ученого Жака-Луи Фавье, который исследовал возможные альтернативы в будущем для дряхлеющей бурбонской монархии. Доклад специалиста (первый «комплексный сценарий», уточнил бы современный футуролог) был закончен в 1773 году и, надо думать, пришелся по вкусу заказчику, который щедро наградил исполнителя. Однако довольно скоро выяснилось, что в докладе содержалось одно досадное упущение: в нем ничего не говорилось о Великой французской революции! Так социальное властно заявило о себе в трудах уже первых «футурологов».

И это не единичный пример. В наши задачи, впрочем, не входило даже вкратце очертить историю науки прогностики. Об этом написаны сотни книг, умных и не очень, задиристо-полемических и уравновешенных, строго научных и рассчитанных на самого широкого читателя. Сейчас нас заботят вопросы более частные: как прогнозируют — и вообще фантазируют — специалисты-ученые? После рассказа об этом можно будет, наконец, отправиться в запланированные путешествия на машине времени. Чтобы попытаться понять, как же фантазируют писатели-фантасты.

…В самый разгар экологического «бума» английский журнал «Экономист» в номере от 11 марта 1972 года едко заметил, что любое комплексное исследование лондонского транспорта, проведенное в 1872 году, неминуемо привело бы исследователя к выводу, что спустя сто лет город будет погребен под горами навоза!

В этой язвительной шутке истины больше, чем ехидства.

В наши дни линейная экстраполяция в будущее существующих тенденций явно не проходит. С такими методами еще можно было бы надеяться на относительный успех столетия два назад (правда, тогда никакой такой науки не было), но сейчас… Два столетия назад мир был не просто технически отсталым по сравнению с нынешним — то был мир качественно иной. Уже в прошлом веке мерный ход научного и технического прогресса был нарушен. Изменения, переворачивающие все с ног на голову, не просто участились — ощутимо поползла вверх и «первая производная», скорость роста этих изменений. Потом они пошли лавиной, и предвидеть прежними методами стало попросту невозможно. Давление будущего на настоящее не могло не отразиться на прогностике. Пришлось развивать какие-то изощренные, «нелинейные» методы анализа, еще шире внедрять электронно-вычислительные машины — без них современному оракулу в белом халате просто не обойтись. Метод Дельфи, метод «экспертных оценок», «веерный метод», построение вероятностных «деревьев»… Методов расплодилось столько, что не раз и не два энтузиастам казалось, что найдена искомая универсальная методика! Но тут же будущее, словно в насмешку над пытавшимися приоткрыть его сокровенные тайны, являло новые неожиданности — и схемы рушились, как карточные домики.

Кроме того, выяснилась одна любопытная подробность.

Предсказание перспектив развития частных наук долгое время считалось прерогативой специалистов. Кому, как не им, экспертам, учесть все хитросплетение конкретных факторов и выдать точный прогноз? Но способность предвидеть, прогностический дар не всегда зависит от профессионального багажа знаний и опыта.

Американский исследователь Чарлз Уайз собрал уникальную коллекцию самых различных предсказаний, сделанных публично видными изобретателями, бизнесменами, а также писателями. Результаты обработки около полутора тысяч конкретных прогнозов за 1890 — 1940-е годы, опубликованные в 1976 году в журнале «Фьючерз», были распределены по четырем группам: сбывшиеся, сбывающиеся, те, относительно которых вопрос продолжает оставаться открытым, и, наконец, явно неверные.

И вот что оказалось: сбылось или сбывается чуть меньше половины всех предсказаний, треть — уже напрочь отвергнута. Много это или мало? Думается, результаты неутешительны для сторонников тезиса о предсказуемости будущего: ведь опрашивались не ярмарочные гадалки и не шарлатаны, а эксперты!

Уайз ввел еще и особый коэффициент для оценки индивидуальных прогностических способностей (назовем его «среднепрогностическим»: это отношение числа удачных прогнозов ко всем сделанным). И тут результаты превзошли все ожидания! Если для специалистов «среднепрогностическое», усредненное еще и по числу участников, равно 0,444, то для дилетантов оно лишь 0,336[2]!

Вот мы и подошли к главному вопросу; а кто же были эти «дилетанты» в исследовании Уайза? Писатели. Нам неизвестно, были ли среди них профессиональные фантасты — думается, были! — но ясно одно: сама природа художественного мышления такова, что позволяет если и не выигрывать, то успешно соревноваться со специалистами в предвидении будущего. Причем даже в узко специальных вопросах: как подсчитал писатель-фантаст Генрих Альтов, из 86 частных предсказаний «дилетанта» Уэллса сбылось свыше 30, 27 почти наверняка сбудутся, и только 9 оказались ошибочными! И это у одного из самых «ненаучных» фантастов — если же взять таких авторов, как Жюль Верн и А. Беляев, то их прогностическая меткость подходит уже к 90 %!

Но это — частности, в прямом и переносном смысле слова. А вот стихотворные строчки начала XX века:

Нам казалось, мы кратко блуждали.Нет, мы прожили долгие жизни…Возвратились — и нас не узналиИ не встретили в милой отчизне.И никто не спросил о планете,Где мы близились к юности вечной…

Даже не верится, что Александр Блок написал их в 1904 году. За год до появления в немецком научном журнале статьи «К электродинамике движущихся сред», автором которой был никому не известный служащий патентного бюро в Берне Альберт Эйнштейн.