Мюзотта - Ги Мопассан

Г-жа де Роншар (уязвленно). Левек?..

Леон. Ну да, Левек[5]! Именно так, и я тут ни при чем. Так вот, Анриетта Левек, или Мюзотта, если это вам больше нравится, за все время связи не только была верна Жану, боготворила его, окружала его нежной заботой, но и в момент разрыва обнаружила величие души!.. Она согласилась на все, без упреков, без обвинений... Она поняла, бедняжка, что пришел конец, безусловный конец... Своим женским инстинктом она почувствовала, насколько любовь Жана к моей сестре была серьезной и глубокой. Она подчинилась, исчезла и даже не без сопротивления согласилась на то, чтобы Жан ее обеспечил. И хорошо сделала, что согласилась, потому что скорее убила бы себя, чем стала... (запнувшись, продолжает с почтительностью к тетке) куртизанкой! В этом я уверен!

Г-жа де Роншар, И с тех пор Жан ее не видел?

Леон. Ни разу. Вот уже месяцев восемь. Ему хотелось узнать, что с ней, и он поручил мне заняться этим. Но я не мог ее разыскать. Я ничего не узнал о ней, с таким тактом и благородством ушла она с его пути. (Меняя тон.) Однако зачем я повторяю все это? Вы это знаете не хуже моего, ведь я вам двадцать раз рассказывал.

Г-жа де Роншар. Это настолько неправдоподобно, что я и в двадцатый раз верю не больше, чем в первый.

Леон. Однако это правда.

Г-жа де Роншар. А если это правда, то ты нехорошо поступил, помогая разрыву Жана с такой... замечательной женщиной.

Леон. Нет, тетя, я исполнил свой долг. Вы меня иногда называете ветрогоном и часто бываете правы. Но вы знаете также, что я могу быть серьезным, когда нужно. Если бы эта трехлетняя связь затянулась, Жан загубил бы свою жизнь.

Г-жа де Роншар. А нам-то какое дело?

Леон. Для мужчины ужасны эти... сожительства. Слово сорвалось — ничего не поделаешь!.. Повторяю: я как друг должен был отвлечь Жана от этого и как брат — заставить сестру выйти замуж за такого человека, как он. Будущее меня оправдает, увидите... А кроме того, когда у вас будет внучек или внучка, которого вы будете нянчить, баюкать... тут уж вы забудете всех ваших пуделей в Нейи.

Г-жа де Роншар. Бедняжки! Я их никогда не покину. Я люблю их, как мать.

Леон. Прекрасно! Вы останетесь для них только теткой, а матерью станете своему внучатному племяннику.

Г-жа де Роншар. Замолчи, ты меня приводишь в отчаяние.

Жан (появляется с Жильбертой в глубине галереи и говорит своему лакею). Жозеф, вы ничего не забыли?.. Чтобы всюду были цветы!

Слуга. Пусть барин и барыня не беспокоятся. Все будет в порядке. (Уходит.)

Леон (тетке). Ну, взгляните на них, как они милы!

СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ

Те же, Жан и Жильберта.

Жан (г-же де Роншар, подходя к ней). Знаете ли, о чем мы только что говорили, сударыня? Мы говорили о вас.

Леон (в сторону). Гм... гм...

Жан. Да, я говорил о том, что еще не преподнес вам подарка по случаю свадьбы, потому что должен был как следует об этом подумать.

Г-жа де Роншар (сухо). Жильберта сделала мне очень хороший подарок за вас обоих, сударь.

Жан. Этого мало. Я хотел придумать что-нибудь такое, что доставило бы вам особенное удовольствие. Знаете, что мне пришло в голову? Очень простая вещь. Прошу вас, сударыня, принять этот бумажник с несколькими банковыми билетами для ваших бездомных собачек. Вы сможете устроить в вашем приюте несколько новых конурок, а я с вашего разрешения зайду раз — другой приласкать новых пансионеров, при условии, что вы не выберете для меня самых злых.

Г-жа де Роншар (тронутая тем, что ее причуде польстили). Но... благодарю вас, сударь. Так мило, что вы подумали о моих бедных животных.

Леон (на ухо Жану). Дипломат!

Жан. В этом нет ничего удивительного, сударыня. Я дружелюбно отношусь к животным. Это обиженные братья человека, его рабы и его пища; они настоящие мученики на этой земле.

Г-жа де Роншар. Ваши слова, сударь, весьма справедливы. Я об этом часто думала. Вспомните о бедных лошадях, как бьют их кучера на улице!

Леон (с пафосом). А дичь, тетя! Обезумевшая птица падает под градом свинца или в ужасе улетает от этого ужасного избиения!.. Пиф, паф, паф!

Г-жа де Роншар. Не говори об этом... Меня бросает в дрожь... Это ужасно.

Жан (подходя к Жильберте). Ужасно.

Леон (помолчав, весело). Да... Но вкусно.

Г-жа де Роншар. Ты безжалостен!

Леон (тихо тетке). У меня, может быть, нет жалости к животным, а у вас к людям.

Г-жа де Роншар (так же тихо). Что ты хочешь сказать?

Леон (так же, показывая на Жильберту и Жана, севших на диване направо). Вы думаете, ваше присутствие очень приятно им сегодня вечером? (Взяв ее под руку.) Папа, наверно, кончил курить... Пойдите ненадолго в бильярдную.

Г-жа де Роншар. А ты?

Леон. Я схожу вниз, в свой рабочий кабинет, и тотчас же приду к вам.

Г-жа де Роншар (иронически). Твой рабочий кабинет... это твоя мастерская, повеса?.. Клиентки?

Леон (целомудренно). Ах, тетя... у нас не раздеваются. (В сторону.) К сожалению. (Выходит направо, благословляя обоих молодых людей.) Дети мои, благословляю вас.

Г-жа де Роншар удаляется в среднюю дверь.

СЦЕНА ПЯТАЯ

Жан, Жильберта

Жан (сидя на диване направо). Да, да, вы и в самом деле моя жена, мадмуазель.

Жильберта. Мадмуазель?

Жан. О, простите! Я не знаю, как вас назвать.

Жильберта. Называйте Жильбертой, в этом нет ничего неприличного.

Жан. Жильберта! Наконец-то, наконец-то вы моя жена!

Жильберта. Право, это далось нелегко.

Жан. Ах, какое вы милое и энергичное создание! Как вы боролись против отца, против тетки! Если мы принадлежим друг другу, то только благодаря вам, вашей настойчивости. Спасибо от всего сердца... оно принадлежит вам.

Жильберта. Я вам доверяла, вот и все,

Жан. Только доверяли?

Жильберта. Не кокетничайте. Вы нравились мне и хорошо об этом знали... Если бы вы не понравились мне, доверие было бы ни к чему. Сначала просто нравятся; не будь этого, ничего бы и не вышло, господин...

Жан. Скажите Жан, как я сказал Жильберта...

Жильберта (колеблясь). Это не то же самое... Мне кажется... однако... Нет, не могу! (Встает и переходит налево.)

Жан (тоже встает). Как я вас люблю! Клянусь, я не только увлечен вами; я глубоко люблю вас, потому что нашел в вас неоценимые достоинства. Вы совершенство: в вас столько же рассудка, сколько и сердца. И ваше чувство совсем не похоже на обычную женскую чувствительность. Вы наделены великим и прекрасным даром отзывчивости; это качество благородных душ, и его теперь редко встречаешь в свете. Потом, вы красивы, очень красивы, исключительно и по-особенному изящны, а я как художник обожаю красоту. Но главное, вы очаровали меня до такой степени, что я не замечаю всего остального мира и не думаю о нем.

Жильберта. Я слушаю вас с большим удовольствием, но, пожалуйста, не продолжайте — это меня немного смущает. Впрочем, я хорошо знаю — я почти все предвижу, — что надо пользоваться сегодняшним днем, чтобы всем этим насладиться: это еще взволнованные слова жениха. Со временем они, может быть, будут тоже восхитительны, если люди умеют говорить, как вы, и любить так, как вы меня, кажется, любите. Но это будут иные слова.

Жан. О!

Жильберта (садясь на табурет перед столом). Так говорите же еще.

Жан. Меня привлекла в вас таинственная гармония формы и внутренней природы вашего существа. Помните тот день, когда я в первый раз пришел к вам?

Жильберта. Да, очень хорошо. Мой брат привел вас обедать. Вы, кажется, даже немного сопротивлялись.

Жан (смеясь). Можно ли доверяться вашему легкомысленному брату? Он проговорился вам об этом!.. Мне до сих пор неловко, что он вам все рассказал. Признаюсь, я немного сопротивлялся. Я художник, я привык к нашему особому обществу, живому и шумному, свободному в выражениях, и меня несколько беспокоила мысль попасть в такой почтенный дом, как ваш, в дом судейского чиновника, где есть молодая девушка. Но я так люблю вашего брата!.. Он такой оригинальный, веселый, он одарен такой умной иронией и такой проницательностью под маской легкомыслия, что я пошел бы за ним куда угодно, — и пошел за ним к вам. Но как же я был ему за это благодарен! Когда я входил в гостиную, где собралась вся ваша семья, вы ставили в китайскую вазу принесенные цветы. Помните?