Феномен гносеофобии в церкви Ингрии. К 500-летию Реформации - Андрей Кашкаров

Мы не станем уходить в споры о боге, это не наша задача. Наша задача раскрыть действительную сущность церкви Ингрии для того, чтобы человек, даже находящийся в крайне затруднительном положении и принявший решение о вступлении в религиозную организацию церковь Ингрии, ясно осознавал – что он делает, почему и для чего. Бытует мнение, что это понятно априори. Человек идет в церковь, значит, верует. Мы оставим за собой право на более сложную трактовку этой гипотезы, поскольку причины все же различны и не всегда поддаются простому истолкованию. Именно таких людей со слабыми навыками социализации, малообразованных и «ищущих спасения» не на земле я встречал в церкви Ингрии. Это вовсе не камень в чей-бы то ни было огород. Но это та правда, которая хорошо видится «незамыленным» глазом со стороны, и та правда на которую мы имеем право. Кто может написать о церкви Ингрии лучше (желательно, чтобы это был не член ее – тогда материал будет претендовать на объективность) – пусть это сделает лучше нас. Причем правду о прихожанах отлично знают пасторы. Но им она выгодна. Управлять таким обществом удобно. Мы отвечаем здесь за каждое слово.

Есть и другая сторона вопроса. Когда чаще всего мы ходим в церковь? Когда возникает какая-то большая проблема, испытание, все прочие «материальные» и «моральные» опоры не помогают. Люди приходят в церковь со своей «первичной религиозностью»: поставить свечку, заказать молебен – одним словом, получить избавление. Отсюда видно, что человек редко приходит к Богу, к вере по каким-то другим изначальным мотивам. И даже в этом контексте надо различать понятие бога и религии, понятие бога и церкви. Только на первый взгляд они тождественны.

Постоянное богопоклонение, богопознание через звучание евангельских и ветхозаветных текстов основа любой религиозной организации. Церковь Ингрии не исключение. Чтобы «задержать» у себя прихожан пасторы пользуются здесь довольно проверенными методиками. К примеру, «пастор» Иван Лаптев часто рассказывает на проповедях и в спонтанно возникающих беседах о своих «потрясающих» случаях», о том, как женщина потеряла своих близких, но помолившись бог спас ее саму, о том, как кто-то нагрешил и ослеп, но потом, придя к Лаптеву в церковь помолился и вскоре зрение восстановилось, о том, как заявил, что поверил в бога бывший атеист после разговора с пастором И. Лаптевым. Таких рассказов вы можете наслушаться здесь много, на большую книгу. Не зря «пастор» Михаил Иванов в 2017 году издал на деньги спонсоров и прихожан свою книгу избранных проповедей; надо полагать он рассчитывает, что наиболее успешные приемы и примеры – суть методики обработки прихожан кому-нибудь да пригодятся, эти знания можно транслировать в социум.

Ну, да кто же спорит… Можно транслировать. Сегодня только ленивый, причем без всякого общественного запроса, не транслирует в социум свое видение ситуации, и от этого уже кругом стоит такой информационный шум, что «невозможно работать». Трансляция и претензия на публичность – это их право. Есть возможность издать за чужие деньги – пожалуйста. Но надо также полагать, что мир не состоит из одних только недалеких прихожан церкви Ингрии. Мир многополярен. И мир задает неудобные вопросы, на которые деятели церкви Ингрии не могут ответить. Об этом тоже мы еще поговорим на протяжении книги.

Здесь говорят, что при обращении в церковь с какой-либо нуждой всегда можно обрести большее. И наоборот: то, за чем обратился, можно никогда и не получить… И в этом – частая проблема для большинства. Вот человек просит бога выполнить его желание: и семь свечек готов поставить, и обет какой-нибудь взять, а желание не исполняется. И человека постигает разочарование, обида, и многие отходят от бога и от церкви. Так говорят признающие сами себя священнослужители церкви Ингрии. На самом деле и этот вопрос куда более сложен, чем представляется сначала.

Айзек Азимов, американский писатель русского происхождения как-то заметил, что «существует единый свет науки, и зажечь его где-либо означает зажечь его везде». Этот девиз можно использовать и к нашей книге.

Психолог Карл Роджерс в свое время сказал: «когда я приму себя таким, каков я есть, я смогу измениться». Вот эта концепция намного ближе к нашему пониманию, чем сомнительные догматы пасторов Иванова или Лаптева. Человек осознает себя, в том числе свои ошибки, греховность, по церковному говоря – принимает добровольное раскаяние, и декларирует, что готов измениться. Это хорошо знают пасторы и используют это. Но не все прихожане понимают, что происходит. Но, по мнению пастората, им и не надо это понимать.

На ту же тему хорошие стихи написал поэт Евгений Евтушенко (1961–2017) «Таков закон безжалостной игры. Не люди умирают, а миры…».

«Людей неинтересных в мире нет.Их судьбы как истории планет.У каждой все особое, свое,и нет планет, похожих на нее.А если кто-то незаметно жили с этой незаметностью дружил,он интересен был среди людейсамой неинтересностью своей.У каждого – свой тайный личный мир.Есть в мире этом самый лучший миг.Есть в мире этом самый страшный час,но это все неведомо для нас.И, если умирает человек,с ним умирает первый его снег,и первый поцелуй, и первый бой…Все это забирает он с собой.Да, остаются книги и мосты,машины и художников холсты,да, многому остаться суждено,но что-то ведь уходит все равно!Таков закон безжалостной игры.Не люди умирают, а миры.Людей мы помним, грешных и земных.А что мы знали, в сущности, о них?Что знаем мы про братьев, про друзей,что знаем о единственной своей?И про отца родного своегомы, зная все, не знаем ничего.Уходят люди… Их не возвратить.Их тайные миры не возродить.И каждый раз мне хочется опятьот этой невозвратности кричать».

Очень точные слова, на наш взгляд. Но что же дополнительно дает церковь Ингрии, если предполагать, что она может что-то дать человеку уровня Евтушенко, Азимова или Роджерса?

Ответим и на этот вопрос. Во-первых, церковь, по сути ничего не дает, она свидетельствует о боге, о его благодати, и отсюда, говоря языком пастората церкви Ингрии – дает спасение, через таинства, которые от имени бога совершает пастор, дает прощение грехов. Но церковь должна на что-то существовать, и пасторат тоже, в этом смысле чем больше людей притянет к себе церковь Ингрии «магнитизмом» своих методик, тем богаче будут приходы и пасторы.

То есть все построена на в общем-то то красивом и ценностно значимом смысле – «мы помогаем людям постичь бога, помогаем увидеть его любовь, благодать», и при этом мы сплачиваем людей, ищущих бога, у нас они объединяются в приходы, нами управляются и нас кормят. Примерно такой смысл. И людям хорошо, и нам работать не надо.

Есть и другое мнение: в церковь люди приходят «от ума», проявляющемся в некоем эготипическом состоянии, все эгоисты, ощущаем себя личностями.

Мировоззрение определяется довольно отчетливо: есть я, и этот мир крутится вокруг меня, поэтому мои желания и потребности должны быть удовлетворены, и я изначально точно знаю, как сделать, чтобы было хорошо мне и другим. Это логическая ошибка человека.

Но чтобы ее увидеть на надо быть «семи пядей во лбу» или ходить в церковь Ингрии в обязательном порядке. Еще А. С. Пушкин писал: «мы все глядим в наполеоны, двуногих тварей миллионы для нас орудие одно; нам чувство глупо и смешно». В такой парадигме бог – царь, распределитель благ. И тогда есть претензии к распределению благ: почему ко мне так несправедливы? Но для того, чтобы начать что-то понимать, надо отказаться от представления о боге только как о человеке – ведь что естественно для нас, может оказаться неестественным для него. Христоцентричная доктрина лютеранской церкви говорит о том, что Христос – богочеловек, которому присущи и божественное и человеческое начала.

В Священном писании есть такие хорошие слова: «Мои пути не ваши пути, и мои мысли не ваши мысли». И если это непонятно, то отношения с Богом обречены на неудачу.

Ошибкой считать так: «я сам знаю, как хорошо и как должно быть». Для поиска воли божьей надо отказаться от своего знания. На понятном нам языке сие означает отказ от результата. Для многих в церкви Ингрии такое звучит безумно. Если я не привязан к результату, то все со мной происходящее и есть воля божья. Не подчиняюсь, не пассивен, но то, что я делаю – эксперимент без привязки к результату, «делай, что должен, и будь, что будет». Можно – в угоду смыслу книги – перефразировать этот известный рыцарский девиз, и сказать: «люби бога и будь, что будет». Это и внушают в церкви Ингрии. А что такое «люби бога», как не соответствующее концепции Писания «откройся для любви бога», «позволь ему любить тебя».

На этих «столпах веры» церковь Ингрии пополняет свои ряды. Правда, нельзя сказать, что количество прихожан неуклонно растет. Где сотни тысяч прихожан и тысячи церковных зданий. С 1990 года уже можно было бы – гипотетически предположим – их иметь. Если бы у «церкви» было грамотное управление. А пока получается иначе. Мы хотим расти, и в этом заинтересованы, нам нужны деньги, в том числе деньги прихожан – для развития, но мы не хотим лишь бы кого, нам надо самых покорных, обездоленных, самых удобных, чтобы они не чувствовали килограмм лапши на ушах, кроме того, мы сами хотим хорошо жить, пастор – это тоже работа. Но людей в современном мире не так-то просто обратить в христианство, не номинально, разумеется. С этим испытывают трудности даже устоявшиеся и относительно успешные деноминации. Куда уж там церкви Ингрии?!