Джузеппе Бальзамо (Записки врача) - Александр Дюма

— Что и вы? — смеясь переспросила Николь.

— Разумеется, ведь я тоже часто просыпаюсь. Впрочем, у меня есть против бессонницы одно средство. Вот и она поступит, как я. А если не она сама, так ты ей поможешь.

— Как же это, монсеньер?

— Что пьет твоя хозяйка перед сном?

— Что она пьет?

— Да, теперь пошла мода предупреждать жажду: одни пьют оранжад или лимонную воду, другие воду с мелиссой, третьи…

— Мадемуазель выпивает перед сном только стакан воды, иногда с сахаром или с апельсиновой эссенцией, когда бывает чересчур возбуждена.

— Отлично! — воскликнул Ришелье. — Ну точь-в-точь как я! Значит, мое лекарство ей подойдет.

— Какое лекарство?

— Я добавляю в свое питье каплю некой жидкости и сплю всю ночь, не просыпаясь.

Николь старалась додуматься, к чему клонит маршал.

— Почему ты молчишь? — спросил он.

— Мне кажется, что у мадемуазель нет такого лекарства, как у вас.

— Я тебе его дам.

«Ага!» — подумала Николь, начиная, наконец, догадываться о намерениях маршала.

— Ты добавишь две капли своей хозяйке в питье — две капли, слышишь? Ни больше ни меньше, — и она заснет, заснет так, что не будет тебя звать ночью, и у тебя будет довольно времени, чтобы скрыться.

— Если это все, что нужно сделать, то это совсем не трудно.

— Так ты согласна подмешать эти две капли?

— Разумеется.

— Можешь мне это пообещать?

— Мне кажется, это в моих интересах; а потом я хорошенько запру дверь и…

— Нет, нет, — с живостью возразил Ришелье. — Вот этого тебе как раз и не стоит делать. Напротив, ты должна оставить дверь незапертой.

— Да ну?! — воскликнула Николь, ликуя в душе.

Она, наконец, поняла, и Ришелье это почуял.

— Это все? — спросила она.

— Все. Теперь можешь идти к своему капралу и сказать ему, чтобы он собирал вещи.

— Как жаль, монсеньер, что мне не придется говорить ему, чтобы он прихватил с собой кошелек!

— Ты отлично знаешь, что деньги — это мое дело.

— Да, я помню, что вы, монсеньер, были так добры…

— Сколько тебе нужно, Николь?

— Для чего?

— Для того, чтобы подмешать две капли лекарства в стакан с водой?

— За то, чтобы их подмешать, монсеньер, раз вы уверяете, что это в моих интересах, было бы несправедливо заставлять вас платить. А вот чтобы я оставила незапертой дверь в комнату мадемуазель, монсеньер… Должна вас предупредить, что это обойдется вам в кругленькую сумму.

— Договаривай. Называй цену.

— Мне нужно двадцать тысяч ливров, монсеньер.

Ришелье вздрогнул.

— Николь, ты слишком далеко заходишь, — вздохнул он.

— Что же делать, монсеньер. Я начинаю думать, как и вы, что за мной будет погоня. А с этими деньгами я далеко смогу убежать.

— Ступай предупреди господина де Босира, Николь, а я потом отсчитаю тебе твои деньги.

— Монсеньер! Господин де Босир очень недоверчив, вряд ли он поверит мне на слово, если я не представлю ему доказательств.

Ришелье достал из кармана пачку банковских билетов.

— Вот задаток, — сказал он, — а в этом кошельке — сто двойных луидоров.

— Господин герцог желает пересчитать деньги и отдать мне то, что причитается, как только я переговорю с господином де Босиром?

— Нет, черт побери! Я сделаю это сию минуту. Ты практичная девушка, Николь, это залог твоего будущего счастья.

И Ришелье выплатил всю обещанную сумму: частью — банковскими билетами, частью — луидорами и полулуидорами.

— Теперь ты довольна?

— Еще бы! — отвечала Николь. — Теперь мне не хватает самого главного, монсеньер.

— Лекарства?

— Да. У монсеньера флакон, разумеется, при себе?

— Я всегда ношу его с собой.

Николь улыбнулась.

— И еще, — продолжала она, — ворота Трианона на ночь запираются, а у меня нет ключа.

— Мое звание первого дворянина королевских покоев позволяет мне иметь собственный ключ.

— Правда?

— Вот он.

— До чего же все удивительно совпало, — заметила Николь, — можно подумать, что это просто вереница чудес! Ну, теперь прощайте, господин герцог.

— Почему же?

— Очень просто: я больше не увижу вас, монсеньер, потому что отправлюсь, как только мадемуазель заснет.

— Верно, верно. Прощай, Николь.

Накинув капюшон и украдкой улыбнувшись, Николь исчезла в надвигавшихся сумерках.

«Мне опять повезло, — подумал Ришелье, — но, признаться, мне начинает казаться, что удача считает меня слишком старым и служит мне словно против воли. Эта малышка одержала надо мной верх. Ну, ничего, скоро и я отыграюсь».

CXIX

БЕГСТВО

Николь была девушка добросовестная: она получила деньги от герцога де Ришелье, получила вперед, значит, надо было отплатить за доверие и отработать деньги.

Она побежала напрямик к решетке и была там без двадцати минут восемь вместо половины восьмого.

Привыкший к воинской дисциплине, г-н де Босир был точен: он ждал ее ровно десять минут.

Прошло почти столько же времени с тех пор, как барон де Таверне ушел от дочери. Оставшись одна, Андре задернула занавески.

В это время Жильбер по привычке подглядывал, вернее, пожирал Андре глазами из окна своей мансарды. Вот только трудно было бы с точностью сказать, что выражали его глаза: любовь или ненависть.

Когда занавески были задернуты, Жильберу не на что стало смотреть. Он перевел взгляд в другую сторону.

Тут он заметил шляпу с пером, принадлежавшую г-ну де Босиру, и узнал капрала, который прогуливался и от нечего делать негромко насвистывал.

Через десять минут, то есть без двадцати минут восемь, появилась Николь. Она перекинулась несколькими словами с г-ном де Босиром; он кивнул головой в знак того, что понял ее, и пошел по направлению к небольшой аллее, ведшей в Малый Трианон.

Николь вернулась, порхая подобно птичке.

«Ага! — подумал Жильбер. — Господин капрал и мадемуазель служанка хотят о чем-то поговорить или что-то сделать без свидетелей: отлично!»

Жильбера не интересовала Николь. Но он испытывал к девушке враждебное чувство и пытался собрать побольше способных повредить ее репутации сведений, которые он мог бы представить в том случае, если бы ей вздумалось на него напасть.

Жильбер не сомневался, что военные действия вот-вот начнутся, и, как предусмотрительный солдат, готовился к войне.

То, что он знал о свидании Николь с мужчиной в Трианоне, было мощным оружием, и им не следовало пренебрегать такому умному противнику, как Жильбер, тем более что Николь имела неосторожность почти вложить его Жильберу в руки. Жильберу захотелось услышать подтверждение тому, что он сейчас видел, и перехватить на лету какую-нибудь порочившую Николь фразу, которую он мог бы выставить против девушки, когда придет время сразиться.