Джузеппе Бальзамо (Записки врача) - Александр Дюма

— Подожди благодарить. Ты же еще ничего не знаешь. Какого черта! Сначала выслушай меня.

— Я на все согласна, господин герцог, лишь бы мадемуазель Андре меня не прогнала.

— Так ты, значит, очень хочешь остаться в Трианоне?

— Больше всего на свете, господин герцог.

— Вот что, милая девочка; выбрось это из головы.

— Но ведь никто меня не видел, господин герцог?

— Видел или нет, тебе все равно придется отсюда убираться.

— Почему?

— Сейчас я тебе все объясню; если тебя видела герцогиня де Ноай, надеяться тебе не на что: даже король тебя не спасет.

— Ах, если бы я могла увидеться с королем!..

— Только этого не хватало, детка! И потом, я сам позабочусь о том, чтобы тебя здесь не было.

— Вы?

— И притом немедленно!

— Откровенно говоря, господин маршал, я ничего не понимаю.

— Как я сказал, так и будет.

— Так вот оно, ваше покровительство?

— Если мое покровительство тебе не нравится, еще есть время, скажи только одно слово, Николь…

— Что вы, господин герцог, напротив, оно мне просто необходимо.

— Я готов тебе его оказать.

— Спасибо.

— Вот что я готов для тебя сделать, послушай!

— Слушаю, монсеньер.

— Вместо того чтобы позволить кому-нибудь выгнать тебя и посадить в тюрьму, я сделаю тебя свободной и богатой.

— Свободной и богатой?

— Да.

— А что от меня требуется, чтобы я стала свободной и богатой? Скажите скорее, господин маршал!

— От тебя требуется сущая безделица.

— Ну, а все-таки?

— То, что я тебе прикажу.

— Это очень трудно?

— Что ты! Это и ребенку по силам!

— Я, стало быть, должна что-то сделать?

— Еще бы! Ты же знаешь закон нашей жизни, Николь: услуга за услугу.

— А то, что я должна буду исполнить, нужно мне или вам?

Герцог взглянул на Николь.

«Ей-Богу, маленькая проказница не такая простушка!» — подумал он.

— Договаривайте, господин герцог.

— Скорее это нужно тебе, — решительно отвечал маршал.

— Ага, — сказала Николь. Она уже начала догадываться, что нужна маршалу. Она перестала его бояться. Ее изобретательный ум изо всех сил пытался разгадать загадку, несмотря на все уловки собеседника. — И что же я должна сделать, господин герцог?

— Вот что. Господин де Босир прибудет в половине восьмого?

— Да, господин маршал, это его обычное время.

— Сейчас десять минут восьмого.

— Верно.

— Если я пожелаю, он будет схвачен.

— Да, но вы этого не хотите.

— Нет. Ты пойдешь к нему и скажешь…

— Что я должна ему сказать?

— Сначала ответь мне, Николь, любишь ли ты его.

— Ну, раз я назначаю ему свидания…

— Это еще не доказательство. Может быть, ты хочешь выйти за него замуж: у женщин бывают иногда такие странные причуды!

Николь расхохоталась.

— Чтобы я вышла за него замуж?

Ришелье был поражен. Даже при дворе нечасто случалось встретить женщину, обладающую такой силой воли.

— Хорошо. Допустим, ты не собираешься выходить за него замуж. Но ведь ты его любишь?

— Положим, что я люблю господина де Босира. А теперь оставим эту тему и перейдем к другой.

— Дьявольщина! Что за плутовка! Куда нам торопиться?

— А как же? Вы должны понимать, что меня интересует…

— Что?

— Я хочу знать, что я должна сделать.

— Прежде всего уговоримся вот о чем: раз ты его любишь, ты должна с ним сбежать.

— Господи! Если уж вы этого так хотите, пожалуй, придется…

— Что ты, детка? Да я ничего не хочу!

Николь поняла, что поторопилась: она не успела еще ни разнюхать тайны, ни выклянчить у своего хитрого противника денег.

Она покорилась, но только затем, чтобы отыграться, когда придет ее время.

— Монсеньер! — сказала она. — Я жду ваших приказаний.

— Так вот, ты пойдешь к господину де Босиру и скажешь: «Нас видели вместе, но у меня есть покровитель, он нас спасет: вас — от Сен-Лазара, меня — от Сальпетриера. Давайте убежим!»

Николь взглянула на Ришелье.

— «Давайте убежим!», — повторила она.

Ришелье понял ее выразительный и недвусмысленный взгляд.

— Ну, конечно, черт побери, я возьму на себя дорожные расходы.

Николь это предложение было по душе. Теперь она во что бы то ни стало решила разузнать все и понять, за что ей платят.

Маршал понял намерение Николь и поспешил сказать все, что собирался, как обыкновенно торопятся расплатиться с долгами, чтобы поскорее о них позабыть.

— Я знаю, о чем ты думаешь, Николь, — проговорил он.

— О чем? Вам так много известно, господин маршал! Бьюсь об заклад, что вы знаете это лучше меня.

— Ты думаешь, что если сбежишь, то твоя хозяйка может случайно хватиться тебя ночью и, не найдя, поднимет тревогу. Одним словом, тебя могут скоро догнать.

— Нет, — отвечала Николь, — я думала не об этом. Понимаете ли, господин маршал, я не вижу причин, по которым я не могла бы здесь остаться.

— А если господина де Босира арестуют?

— Ну и пусть арестуют.

— А если он признается?

— Пусть признается.

— Тогда можешь считать, что ты пропала, — сказал Ришелье, чувствуя, как в его сердце зашевелилось беспокойство.

— Нет, потому что мадемуазель Андре добрая и в глубине души любит меня. Она попросит обо мне короля, и если даже господина де Босира накажут, то мне-то ничего не будет.

Маршал прикусил губу.

— А я тебе говорю, Николь, что ты дурочка, — снова заговорил он. — У мадемуазель Андре не настолько хороши отношения с королем, чтобы она стала о тебе хлопотать, а я прикажу немедленно тебя схватить, если ты не захочешь прислушаться к моим словам. Ты меня поняла, змея?

— Да ведь не круглая же я дура, монсеньер! Я слушаю, а про себя взвешиваю все «за» и «против».

— Ну хорошо. Итак, ты сию минуту пойдешь к господину де Босиру, и вы вместе обдумаете план побега.

— Как же я могу сбежать, господин маршал? Ведь вы сами мне сказали, что мадемуазель может проснуться, хватиться меня, позвать, да мало ли что? Сразу я о многом не подумала, но вы сами, ваша светлость, предупредили меня, ведь вы человек опытный.

Ришелье в другой раз прикусил губу, да еще посильнее, чем прежде.

— Ну что ж, я и об этом подумал, чертовка. Я придумал, как избежать огласки.

— Как же можно помешать госпоже меня позвать?

— Надо не дать ей проснуться.

— Что вы! За ночь она просыпается раз десять. Это невозможно.

— Так она, значит, страдает тем же недугом, что и я? — с невозмутимым видом молвил Ришелье.