Библиологический словарь - протоиерей Александр Мень

б) 1 Кор: композиция и содержание. Основная тема 1 Кор — Церковь и жизненный идеал членов Церкви. Оно может быть разделено на 6 частей: 1) введение (1:1–9); 2) против разделений среди христиан (1:10—6:20); 3) ответы на животрепещущие вопросы коринфских верующих (7:1—11:1); 4) наставление о евхаристических вечерях (11:2—14:40); 5) тайна воскресения из мертвых (15); 6) заключение (16).

Призывая в письме к церковному единству, апостол отнюдь не желал сковывать свободу верующих жестким догматизмом. «Надлежит быть и разномыслиям между вами, — писал он, — дабы открылись между вами искусные» (11:19). Он проявил великодушную широту, прекрасно сознавая, что есть разница между ним, ап.Петром и красноречивым Аполлосом. Но разнообразие дарований не должно становиться причиной раздоров. Церковь — это Сам Господь. «Разве разделился Христос? разве Павел распялся за вас? или во имя Павла вы крестились?» (1:13). Даже ревность тех, кто защищал его авторитет, не могла радовать апостола. Словно предвидя, что нек–рые комментаторы в будущем объявят его истинным основателем христианства, он отверг такое преувеличение своей роли. «Ибо никто не может положить другого основания, кроме положенного, к–рое есть Иисус Христос» (3:11). Он, Павел, насадил Коринфскую общину, Аполлос трудился над насажденными, но оба они без Христа — ничто. Что значат человеческие таланты и мудрость, когда действует сила Духа Христова? Тем, кто ждет логических доводов или доказательств с помощью чудес, трудно принять Евангелие. «Иудеи требуют чудес, и Еллины ищут мудрости, а мы проповедуем Христа распятого, для Иудеев соблазн, а для Еллинов безумие, для самих же призванных, Иудеев и Еллинов, Христа, Б о ж и ю силу и Б о ж и ю премудрость. Потому что немудрое Божье премудрее человеков, и немощное Божье сильнее человеков» (1:22–25). Смело говоря о «безумии проповеди», Павел возвращается к дорогой ему теме христианской свободы. Не навязанные аргументы (будь то чудо или голос рассудка), а свободная любовь к Тому, Кто умер за людей смертью, на к–рую обрекали рабов, бандитов и преступников. В Нем, пригвожденном к позорному столбу, нет ничего, что влекло бы к себе людей принудительно. Ведь человека обычно прельщает либо внешняя мощь, либо мощь разума. А на Голгофе мы видим предел унижения. Но именно так явил Себя миру Сын Божий.

Его смерть — не случайность: она связана с таинственным замыслом, определяющим весь ход духовной истории. Бог от века предвидел скорбную участь Мессии на земле. Именно через Крест Он дарует спасение. Эта сокрытая прежде истина открывается только теперь, и не рассуждением, а властью Духа, Который проникает в самое существо человека, позволяя ему познать в орудии казни символ высшей любви Бога к людям.

Церковь есть средоточие Духа Христова. Сам Господь сравнивает Царство Божье с растущим организмом; точно так же и природа Церкви — почва для роста Царства — постигнута апостолом как живое тело, в к–ром воплощается Христос. Это чисто библейский взгляд. По учению пророков, «народ святых» заключен в личности Сына Человеческого, объемлется Им. Апостол пережил это таинство во всей его конкретной реальности. Община верных — не просто братство людей, подобное другим союзам и ассоциациям, а Т е л о Х р и с т о в о.

Вот почему с такой болью отзывается св.Павел на все нестроения и грехи членов Церкви. Он требует порвать общение с кровосмесителем, страстно восстает против тех, кто потворствовал распущенности. Совершающий грех грешит против храма Святого Духа. Такое же преступление против Церкви есть всякая несправедливость. Павлу было известно, что верующие, забыв о своем достоинстве, ведут судебные тяжбы друг против друга. «Как смеет кто у вас, — пишет он, — имея дело с другим, судиться у нечестивых, а не у святых?.. Для чего бы вам лучше не терпеть лишения?» (6:1,7).

На вопрос о браке Павел дает двойной ответ: «Вступившим в брак не я повелеваю, а Господь: жене не разводиться с мужем», даже если один из супругов язычник (7:10 сл.). Лично же Павел склонялся к безбрачию. Не потому, что он отвергал семью, а ввиду скорого конца мира. Впрочем, эту мысль Павел не выдает за веление свыше (7:25). Люди должны соразмерять свои силы и выбирать соответствующий путь.

Как человека Востока, ап.Павла смущали нек–рые обычаи коринфян. Поэтому он требует, чтобы женщины, молясь и проповедуя, надевали на голову покрывало (непокрытая голова считалась признаком куртизанки). Апостол признает традиционное главенство мужа, но не в том смысле, в каком его понимало патриархальное право. Отношения полов он сравнивает с любовью, соединяющей Отца и Сына, Христа и Церковь. Основа брака — в глубоком и полном единении. «Ни муж без жены, ни жена без мужа, в Господе. Ибо, как жена от мужа, так и муж через жену; все же — от Бога» (11:11–12). Слова же Павла о том, что во Христе «нет мужеского пола, ни женского» (Гал 3:28) окончательно сводят на нет попытки толковать мысль апостола как защиту мужского деспотизма.

Остается лишь неясность в конце послания (14:34–35), когда апостол рекомендует женам молчать во время собрания и лишь дома спрашивать своих мужей. Как это совместить с тем, что женщины, по свидетельству самого ап.Павла, пророчествовали (т. е. проповедовали), и с тем, что у него были помощницы–миссионерки (напр., Еводия), а еще раньше дочери Филиппа получили дар пророчества? К тому же не все женщины имели мужей, к–рые могли бы просвещать их дома. Многие комментаторы на этом основании считают указанные строки вставкой, тем более, что в них есть ссылка на авторитет Закона. Если же текст принадлежит ап.Павлу, его надо понимать иначе. Быть может, апостол имел в виду не проповеди и молитву в собрании, а участие женщин в спорах и обсуждении дел общины. В таком случае перед нами боязнь соблазна, т. к. в ту эпоху подобная активность женщин считалась непристойной.

Следует помнить, что апостол не помышлял о перемене существующих в мире порядков. Дни «века сего» сочтены. Каждому лучше оставаться в том положении, в каком он был. Иудей ли он, иноплеменник, свободный или раб — все это уже не имеет значения. Важно только одно — жить во Христе и пребывать перед Богом.

Отвечая на вопрос о пище, «освященной» языческими жрецами, апостол дает понять, что Церковь не может иметь ничего общего с культом политеизма. Приобщение Чаше Христовой несовместимо с языческими трапезами в честь богов. При этом Павел не одобрял щепетильности тех, кто боялся покупать на базаре мясо, принесенное после совершения над ним языч. обрядов. Поскольку богов не существует, все принадлежит Богу. И если «апостольский собор» запретил употреблять идоложертвенное в пищу, запрет этот есть скорее уступка «немощным в вере», сделанная из опасения соблазнить их.

Особенно огорчали апостола слухи об ослабевшей братской любви во время евхаристических трапез. Святая Трапеза есть соучастие в смерти Христовой, а не простое принятие пищи. Между тем, иные превращают вечерю в светскую пирушку, а те, кто побогаче, торопятся съесть и выпить принесенное с собой в ущерб другим. Это — оскорбление Вечери Господней и духа Церкви.

Из споров коринфян, кто из их наставников лучше, видно, что они не обрели еще настоящей веры. Перед Богом все Его служители равны. Однако коринфяне не правы, забывая, что он, Павел, родил их во Христе Иисусе через Евангелие (4:15). Он трудился своими руками, чтобы не дать повод клеветникам и не обременять никого, хотя и имел право пользоваться материальной поддержкой общины. Он был слугой для всех, будучи свободным, считался с мнением и чувствами каждого. «Для Иудеев я был как Иудей, чтобы приобрести Иудеев… для чуждых закона — как чуждый закона — не будучи чужд закона пред Богом… для немощных был как немощный… Для всех я сделался всем, чтобы спасти по крайней мере нек–рых» (9:20–22).

У каждого истинного апостола и служителя Христова есть в Церкви свое призвание, свой дар, свое место, подобно тому, как в теле каждая часть имеет свое предназначение. Из множества даров апостол останавливается на «даре языков». В Коринфе мн. молились «языками», и сам апостол подавал в этом пример (14:18).

Молитва «языками» выражалась в экстатическом славословии, к–рое не имело характера внятной речи. Слова в нем уступали таинственным ритмам, сотканным, точно музыка, из одних звуков. Это был спонтанный поток изливающегося чувства, подобный тому, что проявился в первую Пятидесятницу. Несмотря на то, что апостол принимал эту «музыкальную» форму молитвы, он советовал на общих собраниях отдавать предпочтение «пророчеству», т. е. осмысленным речам. Молиться, писал он, нужно «и умом», а не только непосредственным порывом чувства, тем более, что молитва «языками» способна оттолкнуть новичков: со стороны она может выглядеть как «беснование» (14:23).

Ап.Павел настаивал на том, что никакие «восхищения» и экстазы не могут заменить главного — христианской любви. Она есть путь и дар высочайший. Она выше сверхъестественных знамений, выше подвигов и созерцаний. «Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я — медь звенящая, или кимвал звучащий. Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, то я ничто. И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, — нет мне в том никакой пользы» (13:1 сл.). Этот «гимн любви» — вершина Евангелия Павла. Он вылился из его уст на одном дыхании, точно у человека, пораженного ослепительным светом.