Авантюрист - Марина Дяченко

Рад тебя видеть, – солгал я с улыбкой. – Я свое обещание выполнил.

Бледные губы Черно растянулись, будто резиновые. После такой ухмылки уже не требовалось ничего говорить – она была красноречивее речи.

– Надеюсь, ты тоже выполнишь свое обещание? – спросил я вкрадчиво.

И без того узкие глаза господина мага сощурились еще больше:

– А почему ты не принес… вещь? О которой сговаривались?

Я улыбнулся еще шире:

– Не все сразу… то есть, конечно, она твоя. Но вот в чем загвоздка… Есть мнение, что выполнить услугу, о которой мы с тобой договаривались… что выполнить ее в принципе невозможно, – я перевел дыхание, потому что слова эти были, по сути, моим приговором.

В лице Черно ничего не изменилось. Как будто я говорил с железной болванкой.

– Я хочу быть уверенным, что ты в состоянии выполнить обещанное, – сказал я уже с нажимом. – Как твой… клиент, я имею на это право.

Кливи, молча дрожащий в углу нервно потянул носом. Чонотакс медленно перевел на него взгляд – парнишка испуганно икнул.

– Имеешь, – подтвердил Черно все так же бесстрастно. – Собственно, я с самого начала понял, зачем ты притащил сюда этого… Мельничонка. Поди сюда.

Последние слова относились к мальчишке; Кливи дернулся и подошел – будто его тянули на веревочке.

Не обращая внимания на икания, сопение и прочие производимые парнем звуки, господин маг взял его руку и обернул ладонью к себе. Тихонько присвистнул:

– Да… Ретано, ты пришел ко мне вроде как с ультиматумом. Докажи, мол, маг, свою невшивость, тогда посмотрим, иметь ли с тобой дело…

Я открыл рот, будто желая возразить. Черно покачал головой:

– Да ладно, молчи… Ничего особенного в этом нет. Никакой это не ультиматум. Так, нормальные деловые отношения… Можно, в принципе, представить себе колдунишку, который объявит тебе, что приговор снят, ты полгода прогуляешь в счастливом неведении, а тут трах-бах, несчастный случай…

Я проглотил слюну.

– Да, – продолжал Чонотакс, задумчиво глядя на Кливи, – я знаю, что мне надо от тебя, ты должен понимать, насколько я состоятелен… Парень, подойди, будь добр, к тому вот зеркалу, и подыши на него.

Кливи повиновался – как кукла, которую дергают за ниточки. Старательно вытянул губы и подышал на изморозь; белая струйка пара моментально проела зеркальную полынью, но не круглую, как следовало ожидать, а какой-то грибоподобной неправильной формы.

– Ладно, – Чонотакс снова опустил подбородок на сплетенные пальцы.

– Иди, Ретано… Иди к жене, завтра получишь своего воспитанника…

Парню повезло. Он тебе по гроб должен сапоги лизать, эдакий подарочек… задаром…

Я помедлил, потом, строго кивнув на прощанье, двинулся к двери; на пороге меня догнал отчаянный вопль Кливи:

– Господин Ретано! Не оставляйте меня! Заберите меня, я не хочу!..

В крике был такой непритворный ужас, что моя занесенная нога так и зависла в воздухе.

– С ума сдурел, – невозмутимо констатировал Чонотакс. – Эх, парень, тебе бы знать свою выгоду…

Я ушел, неся в груди неприятное сосущее чувство. Как будто я отдал живое существо алхимику для опытов.Кливи дотопал до замка наутро – голодный, ошалелый и совершенно ничего не помнящий. Последним его воспоминанием был двор, пустынный и как будто безжизненный; о чем мы говорили с Чонотаксом, что и как проделывал господин маг с ним, непутевым Кливи – ничего этого он не знал и сам здорово удивлялся.

Надо сказать, что к этому моменту благоустройство замка, начатое с таким размахом, понемногу затихло – кончились деньги. Идею большого пира в честь приезда молодой жены пришлось отложить до лучших времен по счастью, Алане замок нравился несмотря ни на что. Она находила удовольствие в том, чтобы блуждать по стылым комнатам, подниматься на башни и изучать покрытые паутиной святыни древнего рода; я немного опасался, не встретится ли ей в ее странствиях призрак. То есть бояться, конечно, было особенно нечего – но и радости мало, я не имел понятия, каким образом такая встреча может на моей жене сказаться…

Между нами установились вполне приятельские, но странные для мужа и жены отношения. Я по-прежнему не входил к Алане в спальню, но теперь для этого была новая внутренняя отговорка: прежде, чем вкусить радости супружества, я должен избавиться от приговора Судьи и свернуть отношения с Чонотаксом. Я все время порывался придумать какое-то объяснение и для Аланы – обычаи рода, что ли, которые запрещают мужу касаться жены на протяжении всего медового месяца… Подобную чушь мой язык отказывался произносить; Алана воспринимала мое отчуждение внешне спокойно, кто их знает, этих пятнадцатилетних жен, может быть, ей вполне достаточно дружеского похлопывания по плечу…

Был ясный зимний день, Кливи отправился в поселок; я заранее позаботился о том, чтобы никто нас не видел вместе. Пикантное знакомство с Кливи Мельни-чонком мне было как-то ни к чему.

Первым делом я зашел в трактир – и не ошибся.

Кливи был здесь.

Прежде безденежный, он восседал теперь за ломящимся от снеди столом. Пряный соус стекал по тощим рукам; Кливи ел, облизывал пальцы, чмокал и чавкал, и во всем его облике было неприкрытое, кипящее, вопиющее блаженство.

Толстый кошелек дался ему охотно и без труда.

Я прислонился к стенке. Ноги мои подкосились – как будто воплощенное могущество Чонотакса Оро явилось предо мной в дыме и пламени, явилось, чтобы усесться на скамейку рядом с жующим Кливи и подмигнуть узким, малость сумасшедшим глазом.

Кливи наслаждался жизнью.

Из трактира, уже сытый по горло, он отправился на базар, и я своими глазами видел, как он вытащил монету из кармана зазевавшегося сапожника. Снова и снова исчезая в жидкой вечерней толпе, он выныривал еще более счастливый, пьяный без вина, потирающий руки…

Через три дня непрерывного воровства его поймали в ближайшем городишке. Я узнал об этом от Итера, а тот, в свою очередь, от поставщика, привозившего в замок продукты. По его словам, изловили на горячем какого-то шустрого мальчишку, у которого при обыске обнаружилось чуть не целое состояние; ограбленные, вот уже два дня плакавшие по пропавшим кошелькам, гурьбой сбежались в управу, и припомнили воришке все, и даже больше, и тамошний бургомистр чудом сумел предотвратить самосуд. Воришку приговорили по всем правилам и отправили на каторгу, и поделом; выслушав эту историю, я поблагодарил Итера и тут же, пожаловавшись на головную боль, удалился к себе.

Мне было скверно.

Глава восьмая

Отступать было некуда. Плата за мое помилование лежала в замшевом мешочке, а мешочек в сундуке, за семью замками; вернувшись из поселка, где наслаждался безнаказанностью тогда еще не пойманный Кливи, я был готов к тому, чтобы хватать книгу и немедленно бежать в дом на горе. Пусть господин маг явит свое могущество – теперь уже применительно к потомку Рекотарсов.

Но дни зимой короткие; смеркалось. Я вспомнил темное и холодное, без единого огонька, обиталище Черно Да Скоро – и, стиснув зубы, отложил визит на завтра.

Тем более что книгу «О магах», написанную дедом моей жены, столь ценимую Чонотаксом книгу я так ни разу и не открывал.

Мы поужинали вдвоем с Аланой – в огромном зале, под вой ветра в камине, под сопение Итера (слуга Сол-лсй Клов вот уже несколько дней как отбыл назад, сообщить хозяевам о нашем благополучном прибытии на место).Ужин прошел в молчании – тем более что Алана сидела на другом конце фамильного стола, и докричаться до нее можно было разве что в рупор.

Она сидела, странно похожая на фамильный портрет моей прабабки, неожиданно взрослая в этот вечер, даже, пожалуй, красивая; она сидела, отрешенная и бледная, девочка, которую я принес в жертву собственным интересам, маленькая живая фишка…

И тогда, глядя на серьезное лицо своей юной супруги, я поклялся себе, начиная с завтрашнего дня, делать все ради ее удовольствия.

И начиная с сегодняшней ночи.

Я ее муж. Я сильный мужчина, а не какой-нибудь худосочный маг, передо мной сидит моя законная жена, и хватит нездорового воздержания – я хочу любить се нежно и страстно…

Алана заметила, как изменился мой взгляд, и на ее бледных щеках проступила краска.

После ужина я галантно предложил ей руку. Путь в спальню был долог – через две галереи, по бесконечной винтовой лестнице, сперва Итер шел впереди, но потом я отпустил его и взял подсвечник сам.

Рука Аланы, опиравшаяся на мой локоть, дрожала.

И все-таки… Пес раздери, скажет ли мне кто-нибудь, что там происходило в нашей спальне в первую брачную ночь?!

– Алана, – спросил я, желая упокоить ее и развлечь, – а ты читала эту книгу?

Я не уточнял, какую. Она и без того поняла, и рука ее сильнее сдавила мой локоть:

– Я не люблю. Эти маги… могучие, всемогущие, – в голосе ее скользнуло презрение. – Такие, разэдакие… Тогда почему на страже – один Луар?!