Бро - Валерий Петрович Большаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Главред даже «козлика» дал на выходные, а мы обязались оправдать высокое доверие.
Щелкнув пальцем, Марлен подбросил монетку.
— Орел!
— Решка, — выбрал я.
Шлеп.
— Решка! Ты выиграл, садись за руль.
— И в кого ты такой хитро… э-э… задый пошел? — заворчал я, тискаясь на водительское сиденье.
— В тебя, бро! — жизнерадостно ответил «разлученный близнец».
Стартер крутнулся, но не стал портить мне настроения, завел-таки двигун, бодро фырча.
— Фотоаппарат взял? — спросил я противным голосом.
— Так точно! — браво ответил Марлен.
— Зубы почистил?
— Забыл!
— Поехали!
Тот же день, позже
Дровня, улица Карла Маркса
Первые километров десять шоссе выглядели вполне сносно. Серый асфальт мрел на солнце, слоясь в нагретом воздухе. Ямки попадались, но несерьезные. А потом под колеса легла грейдерованная дорога, похожая на стиральную доску, только каменистую и очень пыльную.
Каждую пятилетку ее обещали заасфальтировать, но все руки не доходили. Наверное, не из того места росли. Хорошо, хоть перед Дровней «уазик» снова покатил по твердому, не трясясь, как на вибростенде.
С окраины Дровня выглядела, как и все уездные города — зеленый пояс частного сектора, где нравы просты, а удобства минимальны, а за ним вставали пятиэтажки.
Наш «козлик», запыленный, как боевой конь, въехал на улицу, обогнав рейсовый автобус. Мы гнали сквозь строй высоких пирамидальных тополей, чьи узкие тени полосатили дорогу, а по сторонам мелькали полузабытые названия: «Гастроном», «Универмаг», «Кинотеатр»…
— Цивилизация! — ухмылялся Марлен.
Я вывернул на обширную площадь, посреди которой розовел гранитный Ленин, и подогнал машину поближе к компании «Москвичей» и «Волг», выстроившихся напротив райкома. Серое здание с обязательной колоннадой и шпилем делило площадь с кинотеатром «Знамя», почтамтом и гостиницей «Октябрь».
Выйти и размяться было удовольствием. «Уазик» — истинный джип. Такой, где угодно вывезет, но комфорта, как у «паркетника», ожидать не стоит.
— Предлагаю начать с обеда, — бодро заговорил Осокин. — Тут неподалеку есть замечательная столовка! Они там пельмени… в горшочках… М-м…
— Судьба сулит иной вариант, — меланхолично заметил я. — Она уже приближается… Ее зовут Лидия Николаевна.
— О, мой юный герой! — воскликнула Теплицкая, завидя Марлена. — Как вы вовремя!
— Здравствуйте! — засмущался Осокин. — А мы тут… по работе, как бы…
— Работа подождет, — строго сказала женщина, — мне нужно срочно обновить прическу. Видите, что у меня на голове творится?!
— О-о! Лидия Николаевна! — запел бро. — Вы даже не представляете, насколько вовремя наша случайная встреча! Позвольте вам представить: Игнат Вагин, мой коллега — и истинный гуру в дамских прическах! Я лишь бледная тень его великого таланта! Кое-чему он меня, правда, научил, но разве настоящий мастер раскроет все свои секреты?
Теплицкая с интересом поглядела на меня.
— Неужели, правда, Игнат? И этот дамский угодник не зря завел хвалебную песнь?
— Этот дамский угодник — то еще трепло, — улыбнулся я, взглядывая на растрепавшиеся женские волосы. За месяц они отросли, испортив прическу. — Он вам каре делал? Ну-у… Инструменты у меня с собой, а вот стула и простынки не захватил…
— За мной! — велела Лидия, шагая к бежевой «Волге». — Мы живем тут неподалеку. Ким на работе до вечера, а вот мама должна быть уже дома. Кстати, вы обедали? Вижу, что нет! Вот, заодно испробуете мамин борщ!
— Я — за! — торопливо поднял руку Марлен.
* * *
— Как это у вас получается? — пробормотала Теплицкая, глядя в зеркало. Она сидела перед трюмо в своем «будуаре», и любовалась отражением, а я порхал вокруг, высматривая малейший непорядок в укладке. Ни единый волосок не должен нарушать общую гармонию.
— Опыт, — продекламировал я Александра Сергеевича, — сын ошибок трудных…
— И гений! — весомо добавил Марлен, деливший широкий дверной проем с тещей Кима Вадимовича, весьма властной пожилой дамой, настоящей фрекен Бок.
— Лидочка! — всплеснула руками «фрекен Бок». — Да с тебя будто годы состригли! Ну, девчонка!
— Просто Лидии идет именно такая прическа, — рассеянно говорил я, доводя каре до совершенства. — Тут надо брать во внимание и сами волосы, и форму лица, и рост, и возраст — всё… Ну… вот, более или менее.
Я осторожно снял простыню, и взялся за веник.
— Нет-нет-нет! — всполошилась теща. — Сама, сама… Лидочка, угости молодых людей обедом!
Покрутившись перед зеркалом, Теплицкая проворковала:
— Большое вам спасибо, Игнат! Прошу на кухню! Или лучше в зале?
— На кухне уютней, — улыбнулся я. — Впрочем, Марлену всё равно, лишь бы побольше!
— Ой, а сам-то?
И вот наступил долгожданный момент — перед нами поставили тарелки с наваристым, багрово-янтарным борщом. Всё, как полагается в лучших домах — с фасолькой, со сметанкой… Пампушки с чесночком… А запах какой… О-о…
Я опомнился, лишь навернув половину посудины, и перестал жадно глотать чудное яство. Впрочем, Лидия смотрела на нас с умилением. Это у женщин в крови — кормить оголодавших мужчин, и получать удовольствие от процесса.
— Да-а… — затянул Марлен, еле дыша. — Это что-то с чем-то…
— Это борщ с курицей, проглот, — хмыкнул я, наклоняя тарелку, чтобы ложка собрала всё до капли.
— Добавочки? — улыбнулась Теплицкая.
— Если я съем еще чуть-чуть, — вздохнул я, — то смогу лишь лежать, как тюлень, и лениво обмахиваться ластами.
Лидия задумалась, и спросила, тая некий интерес:
— Игнат, а вы надолго к нам?
— Завтра обратно. Фоток нащелкаем, фактуру запишем, и домой.
— Игнат… — женский голос принял обволакивающую форму. — А вы не могли бы заехать сюда завтра? На пару часиков? Я бы пригласила подруг, Риту и Симу… Они совершенно не следят за собой! Волосы у обеих роскошные, мне б такие, но приче-ески… Вариации на тему «Я у мамы дурочка»!
— Да за такой-то борщ… — с чувством начал Марлен, и осекся.
— Заедем, Лидия, — мягко сказал я. — Строго обязательно!
Воскресенье, 27 мая. День
Дровня, улица Карла Маркса
Сидя на заднем сиденье «уазика», я перебирал свои сокровища.
— Две пленки по тридцать шесть кадров и, смотри, сколько мы исписали! Блокнота еле хватило. Комсомольская бригада… Новый сборочный
