Манхэттенское безумие (сборник) - Ли Чайлд

Всякий раз, когда я посещал Дэнни в его отеле «Макалпин», мы обсуждали это дело. И одно из самых интересных таких обсуждений – нечто вроде аутопсии – имело место в конце 1951 года, примерно в то время, когда Бродвейский Палач проделал свой последний выход на сцену. Дэнни, как всегда, был страшно занят; теперь он выпускал сплошь телевизионные постановки и брюзжал при этом, что прямой эфир на ТВ соединяет в себе самые худшие черты драматического театра и художественного кинематографа, но, кажется, хорошо на этом зарабатывал.

– Себ, – спросил он меня, – ты помнишь ту маленькую вечеринку, что случилась здесь в то время, когда произошло первое убийство?

Тут в гостиную заглянула его уж-не-помню-какая-по-счету жена. Эту звали Сьюзи, блондинка, милая, модная, в стиле 50-х годов, и жутко веселая и забавная. По крайней мере, таковой ее считал Дэнни.

– Эй, а мне можно к вам присоединиться? – осведомилась она. – Обожаю разговоры про убийства!

– Конечно, милая, – ответил он. – Но это серьезный разговор.

– Так я тоже могу быть серьезной, – пообещала она.

– У меня имеется некая теория насчет этих убийств, – сообщил Дэнни. – Ты помнишь, кто тогда был здесь, Себ?

– Конечно. Думаю, что вспомню всех.

– У тебя были какие-нибудь контакты с кем-нибудь из них?

– Нет. Роузи Паттерсон был единственным, с кем я был хорошо знаком, а я и с ним уже несколько лет не виделся.

– Роузи всегда доводил меня до бешенства, – заявил Дэнни. – Вся эта его избыточная энергия вечно действовала мне на нервы.

Я улыбнулся. Дэнни и сам действовал на людей точно с таким же эффектом.

– Как бы то ни было, все они все еще здесь. Роузи, правда, уже не носится как оголтелый, как это было раньше, но успешно держится за нескольких клиентов, которые приносят ему хорошие деньги. Элмер Беласко по большей части отошел от дел, но все еще в добром здравии, насколько мне известно. Его сынок Артур в конечном итоге послушался совета своего папаши, бросил актерскую профессию и занялся всякими работами «за сценой». Последнее, что я про него слышал, был слух, что он получил работу по подготовке к постановке какого-то шоу, какого-то сатирического ревю с участием каких-то еще неизвестных талантов. Джерри Кордова работает на какую-то студию звукозаписи, и я по-прежнему время от времени встречаю его то там, то здесь – на вечеринках, где он, как и прежде, работает под Гершвина. Что касается Милдред…

– Бедная Милдред! – вздохнула Сьюзи. – И как она только с тобой уживалась, не могу себе представить!

– Вы с нею знакомы? – спросил я.

– Конечно, – ответила Сьюзи. – Мы время от времени встречаемся за ланчем и сравниваем свои впечатления. Мне иногда кажется, что все бывшие жены Дэнни должны встречаться. Чтобы расширять наши горизонты. Сколько нас уже набралось, Дэнни?

– Ты вовсе не бывшая жена, бэби. И никогда таковой не будешь.

– Ну и чем Милдред теперь занимается? – спросил я.

– Благотворительностью, – ответил Дэнни. – Ее нынешний муж мог бы сто раз купить меня всего со всеми потрохами… Ну ладно, вернемся к нашей теме. Мы тогда обсуждали смерть Ансельма, и кто-то заметил, каким он был скверным игроком в гольф. И на следующий же день в колонках личных объявлений появилось это первое сообщение. После чего последовали три убийства и три новых сообщения. И каждое из них, что последовали за первым, было опубликовано гораздо ближе ко времени убийства, не более чем через два дня. Иногда эти сообщения, должно быть, помещались в газетах заранее, до самого убийства. И что это должно означать, а, Себ?

У меня уже возникло подозрение, что я знаю, куда он клонит, но я все же хотел услышать это от него самого.

– Не знаю. А что это означает?

– Все убийства Бродвейского Палача были задуманы здесь, в этих самых апартаментах, вот что! Я не знаю, кто убил Ансельма. Может, какой-то его личный враг, может, случайный грабитель… Но кто-то из тех, кто тогда был здесь, на нашей вечеринке, заразился идеей убийства всяких театральных негодяев – с самыми добрыми намерениями. Вот он и опубликовал это сообщение в газетах, сам ли он совершал это первое убийство или нет, а потом продолжал в том же духе и, видимо, получал большое удовольствие и здорово веселился, когда это проделывал. Кто-то из тех, кто сидел тогда в этой комнате, взял эту идею на вооружение и пошел ее осуществлять. Может, Джерри. Может, Элмер. Может, Артур. Может, Роузи. – Он вдруг улыбнулся. – Может, я. Может, ты. Может, Милдред.

– Нет, только не Милдред, – заявила Сьюзи. – Она бы следующим убила тебя.

– Ага, скорее всего.

Дэнни был явно одержим этой мыслью, этим делом. Он даже ухитрился проверить, имелось ли алиби у всей этой полной комнаты подозреваемых – не понимаю, как ему только это удалось? К сожалению – в опровержение его теории, – ни один из этих подозреваемых не мог совершить все убийства. Это неопровержимо вытекало из проверок Дэнни. Элмер и Роузи в то время, когда убили Флоре, находились за границей. Было почти невозможно себе представить, как Милдред физически могла бы уделать Эстерхази, а я вообще не мог ее себе представить в роли серийного убийцы. Артур был в Лондоне, когда погиб Эстерхази. Джерри работал во Флориде, когда получил свое Сперлок. Что касается меня, то я все это время пребывал в Голливуде. Дэнни ни словом не упомянул про собственное алиби. И я на минуточку даже решил, что вот сейчас он во всем сознается. Но этого не произошло.

К своим детективным расследованиям Дэнни отнесся очень серьезно, а я – нет. Я не был даже уверен, что Бродвейский Палач существует в действительности, хотя меня крайне озадачивало то, каким образом – если, конечно, не считать это результатом действия потусторонних сил – этот ловкач умудрялся публиковать в колонках личных объявлений все эти поразительно подходящие сообщения.

В тот же самый день, когда мы с Дэнни игрались с разными теоретическими предположениями, Палач вдруг объявился на Кейп-Код[40] и завалил свою пятую жертву, Джастина Джентри, стареющего актера и любимчика женщин, который был широко известен тем, что вынуждал руководство увольнять второстепенных актеров, работников сцены, режиссеров, костюмеров и всех прочих, кто был ему не по вкусу. При подготовке одного спектакля он даже пытался избавиться от драматурга, автора пьесы. Погиб он в результате несчастного случая на воде (лодка перевернулась), но не нужно забывать про сообщение в газетах, которое гласило: МАССАЧУСЕТС ДАЛЕКО ОТ НЬЮ-ЙОРКА.

– Итак, – сказал я Эван, – этим убийством завершилась карьера Бродвейского Палача – по крайней мере, насколько я знаю.

– Но это же еще не всё! Как насчет последнего отрывка, про не самый высокий этаж? Кого убили под эту мелодию?

– Насколько я знаю, никого.

– Тогда почему он попал в твой список?

– Потому что это еще не конец истории.

Дэнни отошел от театральных дел, но по-прежнему продолжал изредка делать что-то для телевидения, теперь уже на видеопленке, пока не умер в 1978 году, как раз в то время, когда хозяева его любимого отеля «Макалпин» собирались перестроить его и превратить в многоквартирный дом. Ну, по крайней мере, он не присутствовал при том, как раздолбали и разнесли «Марин-Грилл», а лет через десять возвели на его месте универсальный магазин «Гэп». При одной из наших последних встреч Дэнни заметил, что Макс Бялысток, игравший главную роль в «Продюсерах» Мела Брукса, вполне мог вдохновляться примером Нэта Сперлока, хотя и выглядел более смешным и совсем не таким гнусным. Дэнни не дожил до появления на сцене мюзикла с Натаном Лэйном, но ему нравился этот фильм с участием Зиро Мостела[41].

А жизнь шла себе и шла, и я с годами почти забыл про Бродвейского Палача. Происходило множество всяких других событий. Восьмидесятые годы, вероятно, были для меня более насыщенными, чем семидесятые. И только пару лет назад, уже проживая свои последние дни счастливым столетним старикашкой в «Плэнтейн-Пойнт», я вдруг вспомнил про наш с Дэнни общий интерес к тем убийствам и подумал, а не попробовать ли снова расследовать эти дела и попытаться их раскрыть, просто в виде интеллектуального упражнения, конечно. Так я и сделал, некоторым образом.

Я собрал воедино некоторые улики и следы и получил в итоге довольно шаткую теорию, которая самому мне казалась вполне стройной, но вряд ли смогла бы убедить кого-то другого – и, безусловно, рассыпалась бы в прах в любом суде. Кроме всего прочего, все мои подозреваемые, участники той вечеринки в Нью-Йорке, уже умерли… Все ли? Ну, не совсем. Артур Беласко, сын Элмера, в последние четверть века сделал очень приличную карьеру в качестве продюсера на Бродвее – честного и порядочного продюсера, должен добавить. Он все еще продолжал работать, и весьма активно – да почему бы и нет, он ведь совсем еще молодой, ему только перевалило за восемьдесят, а тут он еще и заявился в Калифорнию в рамках пропагандистской поездки, рекламируя свои недавно изданные мемуары. В «Плэнтейн-Пойнт» проживало много постояльцев из шоу-бизнеса, вот я и предложил нашей молодой и энергичной организаторше культурных программ, вечно старающейся разнообразить жизнь своих подопечных гериатриков, позвонить ребятам из команды Артура и устроить так, чтобы он заглянул к нам во время поездки по Калифорнии, может, выступил бы коротенько перед нами, подписал и продал бы несколько книг. А как только он оказался в нашем городе, я позвонил ему в отель и пригласил заехать ко мне, пока он здесь.