На краю радуги - Джоан Мэтьюз

Миннеаполис быстро приближался. Въехав в город, Тори остановилась на огромной стоянке около супермаркета.

Она порылась в бардачке в поисках карты и определила дорогу к «Молл оф Америка». Повернув ключ зажигания, Тори с воодушевлением покинула стоянку. Следующая остановка — цивилизация.

Чем ближе был центр города, тем выше становились дома. Все казалось новым и чистым. Тори подумала, что вполне могла бы жить здесь, если бы нашла работу. Чистый город на Среднем Западе с милыми жителями стал бы для нее живительной переменой.

«Молл оф Америка» оказался как бы городом в городе. Под высоченной крышей Тори увидела многочисленные аттракционы, включая огромное чертово колесо и американские горки, поднимающиеся под самый потолок.

Она с головой окунулась в праздник искусственного, кондиционированного, свободного от москитов веселья.

Скоростной желоб был любимым аттракционом Тори, поэтому прежде всего она поспешила к нему. Все аттракционы были размещены во внутреннем дворе, а вокруг находилось бесчисленное количество магазинов, где сновали покупатели. Самые разные аттракционы поднимались вверх на три этажа, американские горки, казалось, просто свешивались с потолка, а чертово колесо соединяло все этажи.

Кружась на нем, Тори задумалась о значении цивилизации. Будучи жительницей Нью-Йорка, она ощущала это как наступление на природу — хотя и не слишком часто видела ее. Конечно, контролировать природу и вмешиваться в естественные процессы было необходимо для выживания. Даже бобры знали это.

Но жизнь в Старке казалась Тори слишком близкой к природе. Слишком изолированной. Ни воскресных выпусков «Нью-Йорк тайме», ни музеев, ни дорогих ресторанов… и к тому же еще коровы в гостиной. Неужели она могла бы выдержать жизнь в таком месте?

«А как я смогу выдержать потерю Мэтта?»

Кабина Тори достигла четвертого — последнего — этажа. Народу здесь, под самой крышей, оказалось поменьше. У Тори было несколько секунд, чтобы увидеть, что предлагают магазины — кожаные куртки для подростков, а потом — вжик… снова вниз, к магазинам посуды и одежды, к нижним этажам и детским каруселям. Было еще довольно рано, так что на аттракционах народу было немного, несмотря на лето и разгар туристического сезона.

Правда, по стандартам Миннесоты это могло считаться и толпой.

Тори поехала вниз, а потом опять наверх, на четвертый этаж, и снова на третий и дальше, вниз. Почему-то ей вдруг вспомнился урок из курса истории Средневековья в колледже — понятие «колеса фортуны», которое, прежде чем стать игровым приспособлением, было серьезным религиозным символом покорности судьбе и предания своей жизни в руки Господа. Находящиеся на самом верху были постоянно готовы рухнуть вниз, а тем, кто внизу, было предначертано тогда взлететь вверх. Это был вариант круговорота жизни, всех вовлекающего в свою орбиту. Тори подумала о себе. С Мэттом она была на самом верху только для того, чтобы затем быть сброшенной вниз, где она и находилась сейчас, перед тем как вернуться…

Куда?

Глаза Тори вдруг наполнились слезами. Она была одна в своей кабине, поэтому, не стесняясь, заплакала о том, что могло бы быть. Тори уже не казалось таким невозможным продать свою нью-йоркскую квартиру, оставить работу и переехать в дом Люсинды.

Только теперь этого уже никогда не произойдет.

Ее кабина снова оказалась в верхней точке, когда колесо вдруг остановилось. Несколько неприятных секунд Тори продолжала раскачиваться взад-вперед. Это было отвратительно — застрять на самом верху. Крепко ухватившись за поручни, Тори подняла голову и с несчастным видом посмотрела на четвертый этаж.

Мэтт стоял у самого края балкона. Лицо его выражало ожидание и тревогу.

Словно электрический ток пронзил тело Тори.

— Мэтт! — воскликнула она.

Он широко улыбнулся и протянул руку, будто хотел коснуться ее. В руке он держал что-то завернутое в красивую бумагу.

Тори тоже протянула руки, но чертово колесо было довольно далеко от поручня.

— Я люблю тебя! — крикнул он.

— Что? — переспросила она, но ее голос потонул в шуме и визге от соседней детской карусели.

— Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ! — прокричал он, и по движению его губ Тори все поняла.

Колесо начало вращаться, и она поехала вниз. Мэтт огляделся и исчез в глубине коридора.

Когда колесо снова остановилось, Мэтт был уже рядом, на третьем этаже, он махал Тори и улыбался.

— Я люблю тебя! — крикнул он снова и помчался к эскалатору, когда колесо поехало и снова остановилось, запуская новую партию желающих покататься. К счастью, уже образовалась очередь, давая Мэтту время спуститься.

Сердце Тори забилось в ожидании, когда она увидела его на первом этаже. Мэтт показывал на нее, отдавая билеты человеку, обслуживающему аттракцион. Тори неистово замахала руками; ее кожа, ее лицо, ее губы предвкушали его прикосновение. Желание словно огнем прожгло все ее тело. О, как же сильно она скучала по нему!

Тори снова остановилась на полпути, и эта задержка показалась ей вечностью. Дети выходили из кабин и входили снова, и это занимало много времени. Тори махала Мэтту и тянулась к нему в восторге уже оттого, что она видит счастье в его сияющих глазах.

Когда она, наконец, добралась до самого низа чертова колеса, где ее ждал Мэтт, он немедленно впрыгнул в ее кабину. Сердце Тори замерло, но на этот раз не от страха. Мэтт сразу же заключил ее в свои объятия и поцеловал, обнимая так крепко и так отчаянно прижимаясь губами, что Тори поняла, что он чувствовал такую же пустоту, как и она, и так же мечтал никогда не разлучаться, никогда больше не быть вдалеке друг от друга.

Тори больше не сомневалась, что Мэтт — тот мужчина, которого она любит. Ее нерешительность растаяла, как маленькая лужица на горячем солнце.

Мэтт нежно баюкал ее, и она удобно устроилась в его объятиях. Это было так восхитительно и естественно — то, как их тела прильнули друг к другу.

— Как ты нашел меня? — спросила Тори.

— Ты же говорила мне, что собираешься провести здесь день, прежде чем вернуться в Нью-Йорк. — Мэтт слегка отстранился и посмотрел на нее: — Но ты ведь не уедешь, нет?

— Я собиралась, но теперь все изменилось.

Он снова прижал ее к себе, так крепко, что Тори забыла, где они находятся, забыла испугаться, когда они достигли самого верха. Все, что имело значение, — это руки Мэтта, обнимающие ее, его сила, его любовь.

— Я все знаю, — наконец произнес он.

— О чем?

— О моей сумасшедшей корове. Когда я пришел, Милочка все еще лежала на твоей подъездной дорожке.

— О Боже!