На краю радуги - Джоан Мэтьюз

Сьюзен обрадовалась звонку Тори.

— Сьюзен, я бы хотела нанять ваших дочерей или подруг, чтобы они помогли мне уложить кое-какие вещи Люсинды. Я заберу их с собой в Нью-Йорк, а остальное раздам потом.

— Вы так скоро уезжаете? — с тревогой в голосе спросила Сьюзен. — Но вы же только что приехали.

— Знаю, но я должна вернуться на работу. Я думала, что смогу работать здесь, используя Интернет, но из-за отключения электричества…

— Не беспокойтесь. Я слышала, что электричество восстановят к понедельнику.

— Если я не вернусь в понедельник на работу, я потеряю свое повышение по службе. А я работала несколько лет, чтобы получить его.

— Понимаю. Подождите, я поговорю с девочками.

Наступила пауза.

— Тори? — донесся голос Сьюзен.

— Да, Сьюзен, я здесь.

— Они уже готовы. Сколько человек вам по карману?

— А сколько есть?

— Здесь у меня три девочки, жаждущие заработать немного денег. Они просят три доллара в час… если только это не слишком дорого.

— Я плачу по пять, — рассмеялась Тори.

— Вы уверены?

— Привозите их.

Через полчаса из автомобиля Ричарда высыпали девчонки, и Тори сразу же распределила работу: Нэн собирала коробки и проклеивала скотчем дно. Валери пошла в спальню, чтобы вынуть одежду из шкафов и ящиков. Тори и Дженнифер занялись разборкой многочисленных сундуков.

Люсинда была очень аккуратным человеком. Тори открывала ящик за ящиком и находила льняные салфетки, коврики, столовое серебро. Она вытащила шкатулку красного дерева для серебра и открыла крышку. Набор для восьми персон, полный загадочных предметов, назначения которых никто и не знал — миниатюрные двузубые вилочки, ложечки, — был разложен аккуратными, ровными рядами. Тори взяла нож и залюбовалась узорной рукояткой. Такое серебро получают в подарок на свадьбу или как часть приданого. Надеялась ли Люсинда выйти замуж?

Конечно, надеялась.

Тори закрыла крышку с задумчивым выражением на лице.

На дне ящика, в котором она нашла серебро, Тори обнаружила несколько фотографий. Они были старые и выцветшие, а лица людей на них — очень серьезные. Иммигранты, скорее всего. Женщины и девушки затянуты в корсеты по моде начала века. На обороте одной из фотографий Тори прочла: «Нью-Йорк, 1915». На ней были запечатлены детские лица. Люсинде должно было быть пять лет, а Кей — семь. На фотографии был еще и мальчик. Да, все сходится. У Люсинды был брат, который погиб во время Второй мировой войны.

Тори продолжала разглядывать фотографии. «Теперь они мои», — подумалось ей. Тори почувствовала в душе какое-то особенное тепло. Заглянув в большой конверт, она обнаружила стопку своих собственных снимков.

Каждый год ее мать посылала Люсинде их рождественскую фотографию, и Тори продолжила традицию. Эти снимки бережно хранились в хронологическом порядке.

Почему она никогда не приезжала в гости к своей родственнице? Хотя ее мать не хотела возвращаться, но у самой Тори было четыре года, когда она могла бы приехать одна. Люсинда была последней в роду — такой же может оказаться и Тори, если не выйдет замуж.

— Любым способом заведи детей, — советовала как-то Люсинда Тори по телефону. — Если не сможешь найти хорошего мужчину, найди хорошего доктора. — Она сказала это без тени смущения. — Если бы я знала, что это такое — одиночество старости без детей, — я бы обратилась к одному из тех докторов и сделала искусственное оплодотворение.

Тори была шокирована, услышав такие термины из уст своей родственницы. Люсинда всегда была для нее престарелой старой девой, а не женщиной прогрессивных взглядов. Но Тори вряд ли хорошо ее знала — если вообще знала.

Она достала все фотографии из ящиков и сложила их поверх серебра в шкатулку. Это будет ее самая ценная коробка, ее сокровищница.

В дверях показалась Валери.

— Я достала все из шкафов и ящиков, — сообщила она. — Что теперь?

— Давай-ка я посмотрю. — Они вместе поднялись по лестнице. Тори поразилась, как аккуратно были сложены все вещи в стопки на железной кровати. — Все просто прекрасно. Ты на славу потрудилась.

— Спасибо, Тори, — сказала Валери, краснея. — Разве это не замечательные вещи?

Тори посмотрела на аккуратно сложенные стопки. Здесь было белье, которое подошло бы для Ланы Тернер, и костюмы, которые могла бы носить Кэтрин Хепберн.

— Да, действительно; — Люсинда, должно быть, была очень миниатюрной в юности, потому что платья были маленькие, с облегающими корсажами и узкими талиями. Тори взглянула на подростковую фигурку Валери и сказала: — Я не смогу надеть ничего из этих вещей. Но ты можешь выбрать себе все, что хочешь.

У Валери загорелись глаза.

— Другие девочки тоже могут взять что-нибудь себе, — сказала Тори и крикнула: — Нэн! Дженнифер! Зайдите в спальню.

Среди хихиканья и восклицаний типа «О!», «Ужасно!» и «Здорово!» все три девочки нарядились в классические одежды, дополнив их нейлоновыми комбинациями и корсетами, поясами для чулок и чулками. Все они видели, как носят чулки и пояса, только в старых фильмах.

— Как я выгляжу, девочки? — спросила Валери, показывая ножку из-под длинной юбки с разрезом до колена.

— Божественно, — протянула Нэн, надвигая свою широкополую шляпу на один глаз.

— Я должна сделать несколько снимков, — объявила Тори.

Она сбежала по лестнице и достала сумку с фотоаппаратом. У нее было четыре запасных пленки, и в течение следующего часа Тори исщелкала их почти все, прерываясь, только когда девочки переодевались в новые, еще более экзотические наряды, включая вечерние платья и длинные перчатки. Это было удивительно забавное и легкомысленное занятие, и Тори чувствовала, что если душа Люсинды наблюдает за ними, она наверняка радуется.

— Давайте-ка сделаем последние фотографии снаружи, перед домом, — предложила Тори.

Девочки облачились в уличную одежду, и все четверо высыпали на улицу. Три девчонки сразу же сцепили руки, позируя Тори. Как умудренные опытом хористки, Нэн и Дженнифер симметрично вскинули ноги в канкане, а Валери стояла посередине, раскинув руки.

— Великолепно! — воскликнула Тори. — Не двигайтесь! — Она щелкнула затвором. — Замечательно! А теперь еще разок! — Еще один щелчок. — Отлично!

— Да, отлично, — прозвучал голос Мэтта, и он сам появился из еловых зарослей.

Тори окаменела. Она должна поговорить с ним, сказать, что завтра она уедет. Он должен понять, что у них ничего не получится, что ей надо вернуться к своей прежней жизни.

— Мы просто примеряем кое-что из старой одежды Люсинды.