Борьба вопросов. Идеология и психоистория. Русское и мировое измерения - Андрей Ильич Фурсов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Повторю: пересекая шварцшильдовский радиус Современности, Маркс имел возможность (и в целом не упустил ее) целостным (некапиталистическим) социально-историческим взглядом взглянуть на капитализм. На капитализм в целом. Взгляд на отдельные сферы капиталистического социума, будь то рынок, гражданское общество, государство и т. п., возможен изнутри; взгляд на капитализм в целом, на капитализм как на мировую систему возможен только извне, только для внешнего наблюдателя – внешнего, но не слишком удаленного или, что еще лучше, сочетающего почти несочетаемое: здесь и не здесь, in and out at the same time. Маркс оказался именно в такой уникальной позиции, возможности занятия которой исчезали и исчезли надолго с его временем, когда пришла новая эпоха, когда был пересечен ее «шварцшильдовский радиус».
Показательно, что следующие попытки всерьез разработать целостную теорию капитализма, что-то вроде «капитализмоведения» – например, работы В.В. Крылова у нас и «мир-системный анализ» И. Валлерстайна в США – были сделаны на закате этой эпохи, почти на выходе из нее, когда появилась возможность взглянуть на нынешнюю мировую систему по принципу «я здесь и не здесь», подобно злому духу из «Шах-намэ» Фирдоуси или монаху со средневековой миниатюры, пробившему головой небесный свод и изумленно наблюдающему мир планет и звезд.
Ну что же: «Сова Минервы» вылетает в полночь. «Сове» Маркса не повезло: она вылетела, а оказалось – утро. Ныне мы, похоже, значительно ближе к полночи – этот «закатно-ночной» вектор развития Запада в свое время хорошо уловили М. Вебер и Шпенглер, но день только начал въезжать в предвечерье, и им не очень-то поверили. Да и в наши дни находятся простаки вроде Ф. Фукуямы, словно родившиеся для того, чтобы оживить в памяти синдром Сидония Аполлинария. Однако кто не слеп, тот видит: капиталистический мир, мировая система вступает в период системного кризиса, и происходит это, по иронии истории, именно тогда, когда экс-коммунисты, в свое время долго твердившие об общем кризисе капитализма, взялись «строить капитализм», рыночную экономику. Но опять же: для того чтобы увидеть целостный, системный кризис капитализма, необходим взгляд хотя бы отчасти извне. И в этом смысле, с одной стороны, нам в интеллектуальном отношении хроноисторически повезло по сравнению с Марксом; иное дело – в социальном отношении: едва ли жизнь в эпоху заката, кризиса и упадка может показаться комфортной, по крайней мере, психологически. Однако, с другой стороны, и у нас есть серьезные проблемы и трудности в разработке целостной теории капиталистической системы, правда иные, чем те, что были у Маркса. Да, капитализм «едет с ярмарки», но он едет – трудно концептуализировать рушащуюся систему, трудно фиксировать ускользающую натуру.
Далее. Ныне речь идет не просто о том, чтобы создать «капитализмоведение» и взглянуть на капитализм извне. Необходимо при этом вписать капитализм в более широкие и крупные целостности, историческим элементом которых он является: Европейская цивилизация («Западная Система»), история христианского исторического субъекта, субъектный поток исторического развития (Античная Система + Западная Система)[98]. В течение 150–200 лет эти целостности рассматривались сквозь призму капитализма, как его предпосылки и предшествующие ему стадии. Ныне пришло время, вооружившись принципами системности и историзма, взглянуть на капитализм сквозь призму этих целостностей, соотносящихся по «принципу матрешки», капитализм – самая маленькая из «матрешек» в этом ряду[99], поэтому ныне целостную теорию капитализма трудно представить себе завершенной без и вне теорий Западной Системы (Европейской цивилизации), христианского исторического субъекта, субъектного потока развития. Теория капитализма, как минимум, есть в такой же мере шаг в направлении подобных теорий, как и эти теории – шаг в направлении теории капитализма. Неудача в решении одной из задач подрывает решение других, тогда как успех сталкивает лишь с новой задачей. Получается по Шекспиру (и Толкину): «It we fail, we fall, if succeed we will face another task».
Проблема разработки теории Западной Системы, христианского исторического субъекта и субъектного потока исторического развития, помимо имманентной трудности и сложности, затрудняется и осложняется еще и тем, что капитализм – мировая система, и его кризис – это кризис и Западной Системы, и христианского исторического субъекта, и всего субъектного потока развития и мира в целом. Трудно разрабатывать теорию если и не ускользающей вовсе, то, по крайней мере, скользящей натуры, к тому же такой, в которой по «матрешечному» принципу совмещено несколько «поднатур» со своими собственными «скольжениями», причем не всегда с одной и той же скоростью, а порой и не всегда в одном и том же направлении. Капитализм в силу своей специфики втягивает в свой кризис и надкапиталистические целостности, отчасти окрашивая их в свои цвета, отчасти окрашиваясь ими, что создает сложную, мозаичную и запутанную картину, где причина может показаться следствием и наоборот. Здесь нужен очень трезвый и острый – бритвооккамовский – теоретический взгляд. Но опять же и здесь можно обратиться к Марксу, который к своей теории капитализма пришел от теории европейского исторического субъекта.
Разумеется, для Маркса не существовало проблемы ни христианского исторического субъекта, ни Западной Системы (для него все, что было до капитализма, оказывалось «формами, предшествующими капиталу» – так система вступала в противоречие с методом), ни тем более Европейской цивилизации. Он мыслил другими категориями. И все же принцип движения от субъекта к системе присутствует у него, хотя, как уже говорилось выше, он не был реализован. Однако ничто, по крайней мере, интеллектуально не мешает нам реализовать этот принцип, пройти непройденным путем. Конечно, это значительно легче продекларировать, чем сделать. В марксизме теории европейского субъекта и капиталистической системы обернулись антикапиталистической и даже антизападной идеологией. Как такую идеологию превратить в теории социальных (некапиталистических, главным образом) систем, по отношению к которым капиталистическая система будет частным случаем? Как саму теорию социальных систем сделать элементом теории исторического субъекта (или исторической субъектности)? Ведь есть еще одна проблема, о которой мы пока еще не говорили. И хотя она названа последней, по значению и сложности она, думаю, среди первых, если не просто первая. Суть в следующем.
Любая теория, теоретическая
