Португальские письма - Габриэль-Жозеф Гийераг

вы вскоре убедились бы, что у вас нет никакого повода сетовать и обвинять меня. Ежели понадобилась бы одна только моя жизнь, дабы избавить вас от всех ваших мук, вы увидели бы по моей готовности пожертвовать ее вам, что для меня нет ничего дороже и драгоценнее, нежели ваш покой. Меж тем вы упрекаете меня, что я сделал вас несчастной, словно я сам недоступен приступам той всепожирающей грусти, которые делают мне жизнь столь постылой и несносной и сеют на моем пути лишь шипы и тернии там, где другие находят только лилии и розы. О, молю вас, перестаньте меня обвинять, равно как и подозревать в том, что я способен полюбить здесь какую-либо женщину, кроме вас. Я знаю, что никогда не найду ни у одной тех прелестей, которыми я восхищался в вас. Но даже если было возможно найти их еще больше в ком-то другом, мое сердце оказалось бы неспособным ни к восприятию новых ощущений, ни к утрате тех, которые вы ему подарили. Я слишком вас люблю, чтобы возыметь когда-либо подобное намерение. Я никак не смогу его осуществить, ибо ни перемена мест, ни расстояние отнюдь не меняет мою любовь, напоминая мне лишь о былых радостях. Я вкушал больше услад, когда любил вас в Португалии; я испытываю больше горестей, продолжая любить вас во Франции. Вот, на мой взгляд, и вся разница, но люблю я вас всегда и везде. Где бы я ни находился, я испытываю отраду в том, что люблю вас, и отраду, которую дает надежда быть любимым. Я не могу жить ни без того, ни без другого; я ручаюсь за первое чувство, поручитесь же мне за второе. Прощайте, не предавайтесь более столь сильной скорби. Не подозревайте меня ни в равнодушии, ни в перемене моих чувств, ни в том, что я вас забыл. Сомневайтесь менее во мне, нежели в самой себе; но любите меня по-прежнему сильно и хоть немного пожалейте меня: каждый день я даю вам для этого повод, претерпевая муки, которые выпали мне на долю. Прощайте.

Письмо третье

До каких пор будут длиться ваши подозрения? Неужто эти оскорбительные для меня чувства не исчезнут никогда и в ваших глазах я по-прежнему останусь виновным, хотя я всего лишь несчастен? Увы, в каком жалком состоянии я нахожусь! Жестокая и роковая разлука, какое смятение вносишь ты в душу и сколь пагубны твои последствия! Неужто только потому, что я отсутствую, неизбежно следует, что я низок, что я неблагодарен, что я неверен, вероломен и клятвопреступник? О, Мариана, я в отчаянии и оттого, что вы столь несправедливо обвиняете меня, и оттого, что вы испытываете столь жестокие горести из-за любви ко мне. С тех пор как я уехал, у меня не было ни одной минуты, я словно заживо погребен под гнетом печали и огорчений. Вся моя жизнь здесь — сплошная пытка. Я надеялся почерпнуть из ваших писем какое-то утешение в моих непрерывных горестях, а письма эти только усиливают их и делают совершенно неизлечимыми. Все ваши буквы, все слова, все строки отравлены этой горечью. Ежели я узнаю из них, что вы живы, и тут же узнаю, что вы живете лишь для страданий и готовы умереть в любую минуту от непонятных, невообразимых мучений; ежели я убеждаюсь, что вы помните обо мне, то помните лишь для того, дабы обвинить меня и приписать мне все испытываемые вами невзгоды; ежели вы пишете, что любите меня, то либо для того, чтобы посетовать, что я не люблю вас, либо сказать, что вы умираете. Неужто вы не можете жить, не терзаясь? Что бы вы ни говорили о моих чувствах, вижу, что вы этого не можете: мне нетрудно судить об этом по собственному опыту. По меньшей мере думайте обо мне, не обвиняя меня, и любите, не предаваясь мыслям о смерти. Страдайте, Мариана: я не могу вам приказать, чтобы вы не страдали, ибо не намерен вам советовать не любить меня больше и знаю, что, когда любишь того, кто отсутствует, надобно либо страдать, либо умереть. Я не хочу вас избавить от необходимости, от которой сам отнюдь не намерен избавляться. О, жестокая неизбежность! она понуждает меня молить о том, чтобы страдала женщина, ради которой я охотно бы вытерпел любые вообразимые мучения, ради которой я подверг бы себя самым страшным опасностям, ради которой я готов бы был пожертвовать тысячу раз тысячью жизней, обладай я ими. И все же страдайте, пусть будет так! Но не воображайте, вопреки истине и вопреки очевидности, что вы страдаете из-за неверного. Вспомните только, как я вас любил и насколько сильно вы любили меня. Поймите, что я сделал и что мне надлежит сделать, и не сомневайтесь в том, что я люблю вас и что я человек долга. Воскресите в памяти все, что я когда-то говорил вам, дабы заверить, что обожаю вас. Подумайте о моих обещаниях, столь часто повторяемых мною, никогда не любить никого, кроме вас. Вспомните и о том, что вы мне говорили, и что это доверие было источником моего блаженства и побудило вас любить меня и подарить мне такое множество сладостных мгновений. Правда, что я расстался с этими радостями, покинув Португалию, но не расстался с моею страстью; не так-то легко от нее избавиться, она мне слишком дорога, чтобы не сберечь ее до конца моих дней. Это ваша единственная соперница в моем сердце, которая не была бы ею, не будь она порождена вами. Не ревнуйте же меня к ней, эта страсть постоянно твердит мне о любви к вам. «Боготвори, — говорит она мне поминутно, — боготвори твою дорогую Мариану, береги меня лишь ради любви к ней; она породила меня, тебе надлежит меня сохранить: ежели я не могу более появляться в твоих глазах и на твоих устах, сделай так, чтобы я появлялась в твоем сердце и твоих письмах». По правде говоря, у меня есть повод посетовать на вас; и ежели верно то, что я глубоко проник к вам в сердце, еще вернее то, что я не сумел завладеть вашим разумом. Ваши подозрения для меня невыносимо оскорбительны. Я никогда бы не подумал, что вы способны на подобные чувства в отношении меня. Что я такого сделал? Что случилось после моего отъезда, что могло побудить вас отказать мне в том доверии, которое вы испытывали прежде ко мне? Что я сделал с той поры,