Необыкновенные приключения экспедиции Барсака - Жюль Верн

В тот момент, как экспедиция в полном составе прибыла в Сикасо, прошло не так уж много времени с тех пор, когда эта крепость Самори, взятая штурмом в начале 1898 года войсками полковника Одеу, стала принадлежать Франции. В окрестностях Сикасо еще попадались следы беспрерывных грабежей, которым подвергал ее тот пагубный торговец невольниками, украшенный нами, неизвестно почему, пышным именем д'Альмани. Повсюду встречались сожженные или опустошенные деревни — доказательства перенесенных несчастий.

Город Сикасо,— если только позволительно применить это выражение к негритянскому поселению,— находился почти в таком же состоянии, как застал его полковник Одеу. Это скопление нескольких деревушек, разделенных полями; их объединяет ограда, как принято в этих краях, «тата», которая в Сикасо достигает не менее шести метров высоты и восьми метров толщины у основания.

Внутри «тата» французская администрация занималась только самыми неотложными делами и, не считая работ по очистке, построила лишь необходимые помещения для гарнизона.

В то время этот гарнизон составляли три роты: одна — колониальной пехоты и две — сенегальских стрелков под начальством французских офицеров и сержантов. Можно себе представить, с какой радостью встретили экспедицию Барсака молодые офицеры, так давно оторванные от себе подобных! Особенно радостна была встреча, когда во главе колонны увидели капитана Марсенея, который нашел на этом отдаленном посту несколько лучших своих друзей; она достигла предела, когда в составе экспедиции обнаружили белую женщину.

Знатным посетителям оказали торжественный прием. Развевающиеся по ветру знамена, звуки труб, бой барабанов, триумфальные арки из листвы, восторженные крики негров,— все было, и даже речь Барсака!

Вечером офицеры устроили торжество с пуншем, где царило самое непринужденное веселье. На празднике председательствовала Жанна Морна. Можно себе представить, какой успех она имела! Ее окружили, вокруг нее вился рой молодых людей. Вся эта горячая молодежь радостно соревновалась из-за прекрасных глаз соотечественницы, которая принесла к ним, изгнанникам, луч солнца.

Но Жанну Морна не опьянил успех. Среди всех знаков внимания быстрее всего находили дорогу к ее сердцу те, которые оказывал ей капитан Марсеней, а он на них не скупился.

Это предпочтение, которое она выказывала, даже не замечая, было таким невинным, и о нем знали все. Товарищи капитана Марсенея, как истые французы, деликатно и постепенно притушили свой пыл, и один за другим обращались к счастливому капитану со скромными поздравлениями, от которых тот напрасно пытался уклониться.

Марсеней опускал глаза, отнекивался, уверял, что он не понимает их речей. Напротив, он-то их хорошо понимал и светился от счастья.

Так любовь, которую питали друг к другу Жанна Морна и Марсеней, стала откровением для них самих.

На следующий день начали решать вопрос о том, как разделить экспедицию, и внезапно столкнулись с непредвиденными трудностями.

Относительно европейцев дело было просто. С Бодрьером отправлялись Эйрье и Кирье, согласно полученным ими инструкциям и по личному желанию. К Барсаку присоединились Понсен и доктор Шатонней. К ним же примкнул и Амедей Флоранс, так как более длинный путь этой части экспедиции обещал дать обширный репортерский материал.

Капитан Марсеней имел приказ: откомандировать в конвой Бодрьера сто своих людей под командой лейтенанта из гарнизона Сикасо, самому же, с другой сотней, присоединиться к Барсаку. Приученный к дисциплине, он был очень смущен и с тоскою спрашивал себя, к какой части присоединятся Жанна Морна и Сен-Берен.

Какой вздох облегчения вырвался у него, когда молодая девушка объявила, что она сопровождает Барсака! И какое разочарование последовало за этим, когда Жанна прибавила, что она и Сен-Берен ненадолго останутся с почтенный депутатом Юга и намерены покинуть его через несколько переходов, чтобы продолжать собственные исследования севернее.

Среди офицеров поднялся всеобщий шум возмущения. Не было ни одного, кто не порицал бы девушку за такой неблагоразумный план. Как! Одна, без эскорта, она рискует углубляться в эти почти не изведанные области, куда не проникала даже французская армия? Ей доказывали, что такое путешествие невыполнимо, что она рискует жизнью, в лучшем же случае старшины деревень просто не позволят ей пройти.

Ничто не помогало. Жанна Морна оставалась непоколебимой, и даже капитан Марсеней не мог на нее повлиять.

— Вы теряете время,— смеясь заявила она.— Вы лишь застращаете дядюшку, который вон там выкатывает испуганные глаза.

— Я?! — запротестовал Аженор, захваченный врасплох.

— Да, вы! — подтвердила Жанна Морна.— Вы умираете от страха, это видно. Значит, на вас повлияли все эти предсказания несчастья?

— На меня?! — снова повторил бедный Сен-Берен.

— Чего вы боитесь, племянник? — спросила Жанна с величественным видом.— Ведь я буду с вами!

— Но я не боюсь! — возражал Сен-Берен, разъяренный тем, что к нему были привлечены все взгляды.

Жанна Морна обратилась к собеседникам.

— Я покинула Европу с целью пересечь Хомбори[47] и достигнуть Нигера в вершине петли у Гао. Я пересеку Хомбори и достигну Гао.

— А туареги ауэлиммидены, которые занимают в этой области оба берега Нигера?

— Я смеюсь над туарегами,— ответила Жанна,— я пройду среди них.

— Но почему Гао, а не какой-либо иной пункт? Какая необъяснимая причина заставляет вас направиться именно туда, раз вы путешествуете для удовольствия?

— Мой каприз! — ответила Жанна Морна.

Раздались аплодисменты. Офицеры нашли, что ответ вполне во французском духе.

— Это в самом деле самый сильный аргумент,— провозгласил комендант Вергез.— Каприз хорошенькой женщины — это ultima ratio[48], и мы не будем спорить.

Когда закончилось распределение официального и полуофициального персонала экспедиции, оставалось распределить низший, что казалось легким.

Десять ослов, пять погонщиков и десять носильщиков, принадлежавших Жанне Морна и Сен-Берену, естественно, следовали за теми, кто их нанял. Остальных погонщиков, носильщиков и вьючных животных разделили на две неравные группы: более многочисленная должна присоединиться к той из двух партий, которой предстоит более долгий путь, то есть к экспедиции Барсака, и у нее же должен был остаться проводник Морилире. Все без возражений с этим согласились. Но когда дошло до осуществления этой идеи, начались затруднения.