Блуждающие огни - Алексей Оверчук

Из темноты вынырнула БМП. Водила на полном ходу вдарил на тормоза, и по обледенелой бетонке машину юзом понесло в нашу сторону. Мы с Шаховым уже хотели разбегаться. Но БМП становилась ровно в полуметре от генерала. Тот стоял на месте и даже не дернулся. Трюк довольно рискованный. Но экипаж знал, что делает. БМП ровненько развернуло к нашей группе бочком.

Откинулся башенный люк, и выскочил молодой офицер в шлемофоне. У меня отвисла челюсть. Этот парень как две капли воды был похож на моего погибшего брата. И, как оказалось, даже звали его так же. Ночь, снег, огни прожекторов, канонада, зарево. И встретить своего погибшего брата — у меня голова пошла кругом. Мистика.

— Сергей, — представился офицер. — Это вам надо смерти в глаза посмотреть? — сказал он со смешком. Кажется, не только нас генерал доставал этим выражением.

— Кравченко, мля! — накинулся на него генерал. — Какого хрена ты по взлетной полосе гоняешь?

— Так путь короче, товарищ генерал.

— А самолеты? Врежешься!

— Никак нет, товарищ генерал! Самолеты летают, а мы ездим по земле и внимательно смотрим по сторонам.

— Я те дам, по сторонам! Они сверху летают! — передразнил генерал. — Они садятся тут каждую минуту, а ты шныряешь, мать твою! Забирай вон журналистов.

— Полезайте, — сказал нам Сергей. — Я пока с генералом еще потолкую.

Мы вскочили на броню. Кругом уже непроглядная ночь. Ветер прошивал наши тулупы насквозь. Хотелось поскорее в тепло. Чего-нибудь выпить и закусить.

— Вы чо там наверху делаете? — вернулся Сергей. — Внутрь полезайте.

Вообще внутри боевых машин мне никогда не нравилось ездить. В бронетехнику обычно стреляют из гранатомета. И если попадают, то тем, кто в десанте, остается только молиться. Но мы все же полезли внутрь.

Сергей спросил, умеем ли мы открывать люк десанта.

Мы честно признались, что не уверены.

Он показал и добавил:

— На всякий случай, нам еще в одно место надо заехать, встретить кое-кого.

— Куда это? — спросил я.

Но дверь десанта захлопнулась, мы оказались в полной темноте. Машина тронулась.

Мне это уже начинало надоедать. Один, понимаешь, все со своей «смертью в глаза», второй чего-то тоже темнит. Встретить кое-кого надо! Какие могут быть свидания в раздолбанном, горящем городе? Я уже так вымотался за день, что не хотелось реагировать ни на что. Хорошо думалось только об одном — поскорее добраться до места, где можно обогреться, выпить и пожрать.

БМП скакала на ухабах, закладывала виражи. Ее носило по дороге то влево, то вправо. Словно самолет выполнял противоракетный маневр. Я нащупал в темноте какую-то лямку и ухватился за нее, чтобы не свалиться на пол. Противно звякала об стену подвешенная к потолку солдатская каска. Дзинь-дзинь. Дзинь-дзинь-дзинь. Меня это достало! Я решил уже лезть вперед, разыскать в этой кромешной тьме каску и снять ее с крючка. Но…

Быть тупым — значит, обладать одним из элементов человеческого счастья. Тупой человек воспринимает ужасные события не напрямую, а с некоторым опозданием. У организма есть время перестроиться, приготовиться к сюрпризам и избежать инфаркта. Когда я уже собрался на поиски, до меня вдруг дошло, что каска как-то не так звякает. То есть ее звяканья никак не совпадают с маневрами БМП. Машина сама по себе — законы механики сами по себе.

Я нашарил триплекс, припал к нему и остолбенел. Что ужас, то ужас… Перед моими глазами проплывали горящие пятиэтажные дома. Пламя неистово рвалось наружу из каждого окна — от первого до последнего этажа. По огненной улице во все немыслимые стороны летали трассирующие очереди. Я понял, как здорово ошибался. Подвешенную каску нарисовало мое воображение. На самом деле это пули дзенькают по броне. И бьют они так уже с полчаса!

Мать честная! Это значит, мы уже въехали в огненную задницу этой войны! А я это только заметил! Мы едем туда, откуда многие уже не вернутся. Откуда не найти обратной дороги к жене, к любимому пивному ларьку и прочим удовольствиям жизни…

Спокойно, сказал я сам себе. Уймись. Будь мужчиной.

Тут заметалась с воплем Годзиллы башня на БМП. Выискивая по сторонам невидимых в темноте врагов. Пару раз со звонкой отдачей долбанули очереди из башенной пушки. Потом машина заложила вираж. Вышла на невидимую нам прямую, понеслась с надрывом и снова легла на вираж.

То ли мы убегаем, то ли атакуем? Не понять.

За бортом все тот же пейзаж: ревущее пламя из окон, развалины, трассера, снующие во все стороны. Снова заработала наша пушка. Я вспомнил, нас спрашивали: умеем ли мы открывать люк десанта? Не зря, не зря интересовались. Эти простенькие знания, которым не учат в школах и институтах, приобрели теперь жизненно важную ценность. Я мог бы знать, например, теорию поля Ландау или правило Буравчика с таблицей Менделеева в придачу, но все это не поможет мне открыть люк БМП. Где там эта ручка? Куда ее давить? Проверять свое умение на такой скорости рискованно. Я молил только об одном: чтобы мы доехали куда надо в сохранности.

— Боишься? — спросил я сам себя.

— Конечно! — завопил внутренний голос. — Это тебе не бандитов в ларьке встречать!

— Ну, я же должен был попасть на фронт! Вот и попал. Все идет как надо. На войне стреляют, дома — горят, пули — свистят. Так чему ты удивляешься? Было бы странно, если б из окон играли патефоны, а на улицах торговали цветами.

— Можно было и поспокойнее место найти, — не унимался голос.

— Теперь уже ничего не изменишь, — сказал я.

В триплекс смотреть не хотелось. Страшно. А не смотреть — еще страшнее. Несешься куда-то в железной бочке и не знаешь, что там на улице творится.

А что будет, если нас подобьют? Куда бежать? Где прятаться? Кругом мешанина войны. Нас здесь никто не ждет. Любая из сторон, которая нас найдет, сочтет разумным просто пристрелить двух идиотов. Проще, чем выяснять — правда ли мы журналисты, а не шпионы?

В который раз я заставил себя просто ни о чем не думать, а сидеть и пялиться на всякий случай в триплекс.

Горящий район закончился. Канонада поутихла и осталась где-то в стороне, больше не висели над нами паутины трассеров. Нас снова окружала ночь. Машина сбавила ход и стала маневрировать, словно искала в темноте тропинку. Я облегченно вздохнул. Путешествие явно заканчивалось. Наконец БМП встала. Люк десанта открылся. В проеме показался Сергей.

— Вылезай, приехали! — весело крикнул он.

— Где мы?

— В одном секретном месте.

Мы поежились на ветру.

— Слушайте, — сказал я сердито. — Если не хотите отвечать — не отвечайте, но есть ли в вашем секретном месте какая-нибудь печка? А то выпить хочется.

Вокруг захохотали. И мы пошли куда-то в темень, петляя между белыми сугробами.

Глава 19

Нас привели в вагончик где-то на окраине Грозного. Здесь (почти что на переднем крае) жили разведчики из Майкопской бригады Министерства обороны.

После полутора месяцев боев бригада потеряла девяноста процентов солдат и офицеров. Почти все полегли еще в первые дни штурма Грозного. Из двух тысяч бойцов в строю остались семь офицеров и около сорока солдат. Остальные погибли. В том числе — весь штаб бригады во главе с командиром.

Те, кто выжил, только-только вырвались из второго окружения и теперь выполняли отдельные боевые поручения командования.

Мы уселись возле печурки, откупорили водку, вскрыли консервы. Стали знакомиться.

К сожалению, за давностью лет я помню сегодня только имя лейтенанта Сергея Кравченко. (Через несколько месяцев после нашего знакомства он погиб. За штурм города ему не дали не то что медальки, а даже не повысили в звании. Дома на него завели уголовное дело за потерю БМП.)

Сергей общался с нами охотнее других офицеров. Веселый и очень контактный парень. Рассказывал увлекательно, без надрыва или цинизма, которым «страдают» практически все, прошедшие через войну. Кроме того, Кравчено всеми повадками и манерой разговора напоминал моего погибшего брата. И я все никак не мог отвязаться от мысли, что это он и есть. Что он не погиб в 1988 году, а просто попал в армию, воевал, и вот теперь мы встретились.

Сослуживцы звали Серегу Рембо. Комплекция у него была соответствующая. Помимо этого он без промаха стрелял из всего, что стреляет. Прекрасно знал тактику боев в городе. Ни один военачальник не хотел отправляться в Грозный без сопровождения Кравченко и его команды. Я сам был свидетелем, как из-за него грызлись между собой командиры, которым в один и тот же день надо было выезжать в зону боев.

Приняв положенное внутрь, я поставил диктофон и стал записывать рассказ о гибели Майкопской бригады. Жалею, что не сохранил эту пленку. Как и многое из того, что давали мне: данные радиоперехватов, списки погибших частей и подразделений. Круговерть в войне и в личной жизни сожрала все это без остатка.

Сергей рассказал, как они подходили к Грозному и, встретив линию обороны боевиков, развернулись для атаки. Как под ударами крупнокалиберного пулемета из захваченного танка выпрыгивали боевики…