Готовься к войне - Андрей Рубанов

— Да, он.

— По телевизору он выглядит моложе. И красивее.

— Они все молодые и красивые. Если в телевизоре. А в натуре — старые и страшные… Пойдем, я тебя познакомлю.

— Нет! Я боюсь.

Приятельски оглаживая джентльменов по загривкам, а дам — по талиям и спинкам, а некоторых и по попкам, к вновь прибывшим уже спешил устроитель вечеринки — в гавайской рубахе навыпуск и в полотняных штанах, спереди в двух местах испачканных соусом. Внимательнее рассмотрев блудливый прищур и выдвинутую вперед челюсть Жарова, банкир понял, что тот находится в самой приятной стадии опьянения: когда сам себя представляешь маленьким мальчиком, а мир — бесплатной кондитерской.

— О! — сыто возопил нетрезвый устроитель. — Знайка! Самый быстрый человек в мире!

— Познакомься, Герман, — сказал банкир, безуспешно пытаясь увернуться от объятий. — Это Алиса.

Взгляд Жарова замаслился, затем отвердел.

— Добро пожаловать на мою скромную лужайку, Алиса. Будьте как дома. Справа по курсу жарят мясо, слева — рыбу. По центру — наливают. Отдыхайте, господа. — Альфа-самец ткнул Знаева пальцем в грудь. — Я тебя найду. Минут через сорок. Надо поговорить…

— Не вздумай меня бросить, — прошептала рыжая, едва пошатывающийся хозяин нырнул в толпу. — Я стесняюсь. Я тут никого не знаю.

— Зато я знаю, — сказал Знаев. — Мужчины — бизнесмены. Главным образом — торгуют. Есть мои конкуренты — банкиры. Вот тот, маленький, с большими ушами — главнейший конкурент… Сейчас я сделаю ему знак, и он улыбнется мне, как брату. Душа человек! В прошлом году чуть меня не разорил… Фамилии присутствующих тебе ничего не скажут. Это умные и скромные парни, они предпочитают не светиться. У всех примерно одинаковое количество денег. От двух до пяти миллионов. Долларов. А вон тот, как бы небрежно одетый и как бы плохо выбритый, — исключение, у него еще год назад было двадцать миллионов; сейчас, может, больше…

Алиса засмеялась:

— По нему видно.

— Что?

— Что он в пять раз богаче всех.

— Вот, ты уже начинаешь соображать, что к чему… Учти, тут есть и совсем бедные. Их ты угадаешь по золотым зажигалкам и часам «Брайтлинг».

— А женщины — жены?

— Жены — либо подруги. Отличить одних от других просто: жены старые, толстые и ухоженные, подруги — молодые, красивые и наглые. Самая наглая и молодая — любовница хозяина дома.

— Он что, не женат?

— Женат. Давно и прочно.

— И где же его жена?

— В Венеции. Или в Барселоне. Или в Рио… Неважно. Далеко.

— Понятно, — цинично улыбнулась Алиса. — И чем занимаются здесь все эти люди?

— Бухают и выебываются.

— Фу, как грубо.

— Зато коротко и точно. Пойдем, я налью тебе выпить.

Не прошло и получаса, как Знаев с некоторым удивлением понял, что его подруга вполне освоилась. Дернула, почти без паузы, два фужера шампанского, начала пританцовывать и обмениваться с окружающими улыбочками: с мужчинами — дружелюбными, с женщинами — вызывающими. Публика меж тем с удовольствием хмелела, музыка наяривала, в сторонке запалили марихуану, банкир почувствовал, что начинает маяться, но тут его вежливо потянули за рукав.

— Рад вас видеть, Степан, — искренне сказал он.

— Взаимно.

— Познакомьтесь. Это Алиса. Алиса, это Степан. Большой человек. Занимается, как я припоминаю, инвестициями.

Степан скупо улыбнулся. Хорошая улыбка, подумал Знаев. Чувак — не сволочь, явно.

— Во что вы инвестируете? — светски осведомилась рыжая.

Знаев изумился. Степан опять выдал улыбку и вежливо ответил:

— В тяжелую металлургию. Кроме того, — в недвижимость. В землю. В ценные бумаги. В камешки и металлы…

— А в женщин?

Знаев повторно изумился.

— В женщин? — Степан заметно покраснел. — Нет. Не инвестирую. Но это можно обсудить.

— Инвестируйте в него, — приказала Алиса, ткнув в Знаева пустым бокалом. — Он надежный. Очень.

— Учту, — серьезно сказал Степан. Он был почти трезв, и за это банкир его зауважал. — Я собственно, хотел напомнить вашему надежному другу, чтоб он не забыл про меня, когда поедет развлекаться на своей удивительной машине…

— Не забуду, — сказал банкир.

Степан обронил:

— Говорят, вы строите магазин.

— Кто говорит?

— Герман.

— Не магазин, — сухо ответил Знаев, глядя в сторону. — Гипермаркет. Десять тысяч квадратных метров. Торговый центр. Оригинальный бренд. Концепция, не имеющая аналогов. Настоящий прорыв, Степан. Сенсация. Российская розничная торговля еще не видела ничего подобного.

— Расскажите.

— Не буду. Я сегодня отдыхаю, Степан. — Знаев приобнял подругу за бедро и даже слегка похлопал. — Я не хочу говорить о работе, Степан. Кроме того, это частный проект, в нем участвуют только свои.

— Я заинтригован, — сказал Степан.

Еще бы, — подумал банкир. — Подожди, малыш. Ты еще будешь умолять меня взять твои деньги.

— Хотите — можем встретиться, — небрежно сказал он.

— Хочу.

— Так и сделаем.

Степан удалился, а рыжая прошептала:

— Мне наступили на ногу.

— Ну и ты наступи.

— Не наливай мне больше.

— Как скажешь. Между прочим, у тебя хорошо получается светская болтовня.

— Тоже мне, наука… Послушай, этот твой друг, который хозяин дома… Он все время на меня смотрит.

— Не обращай внимания. Он на всех смотрит.

— Нет. Только на меня.

— На тебя многие смотрят. Ты тут самая красивая.

— Нет. Самая красивая — вон та, с большой грудью, в брюках со стразами.

— Да, она красивая. Но очень жадная. И вдобавок фригидная. Кроме того, у нее анорексия. И условная судимость за хранение наркотиков.

— Ах, вот как! — воскликнула рыжая. — Откуда ты все знаешь?

— Знаю, — скромно сказал Знаев. — Я все про всех знаю.

— Ты опасный человек.

— Я продаю и покупаю деньги. Я обязан все знать.

— Налей мне еще.

— И не подумаю.

— Тогда я пойду танцевать.

— Хорошая идея. А я исчезну. Но быстро вернусь.

— Очень быстро?

— Очень быстро.

Банкир разыскал Жарова и на правах друга пнул его коленом в мускулистый зад.

— Ты хотел поговорить.

— Уже не хочу, — с неожиданной злобой прорычал электроторговец и схватил Знаева за запястье. — А хотя — пойдем. В дом пойдем. Там и поговорим…

Весь первый этаж особняка был открыт для гостей, и здесь стоял дым коромыслом. Гоняли в бильярд, поминутно обрушивая на паркет шары; разжигали гигантский кальян, мучили телевизор, потрошили стойку с компакт-дисками. В туалете шумно совокуплялись. Жаров затащил банкира в полутемную комнату, битком набитую обувными картонками, рывком стальных рук развернул к себе лицом. Навис, дыша водкой.

— Я думал, ты приедешь с Камиллой.

— Я этого не обещал, — твердо возразил Знаев.

— Но ты обещал помириться.

— Помирюсь.

— Когда?

— Скоро.

— Ты бросил мою сестру. А теперь приходишь в мой дом с какой-то шалавой.

— Она не шалава.

— А кто она? Твоя новая подруга?

— Угадал.

— А Камилла? Что с ней?

— С ней все будет в порядке. Кстати, я сто раз говорил тебе, что это она настояла на разводе. Я был против.

Жаров мощно почесал волосатую грудь и вздохнул.

— Опомнись, Знайка! Что ты нашел в этой рыжей соске?

— Она не соска.

— Ты ей в отцы годишься!

— А мне все равно.

— Кто она?

— Работает у меня в банке.

— Слушай, отошли ее к черту. И помирись с моей сестрой.

— Я же сказал, помирюсь.

Альфа-самец еще больше погрустнел и яростно обнял банкира за шею.

— Гад ты, Знайка. Но я тебя люблю. И еще я ненавижу, когда я пьяный, а ты — трезвый. Зачем ты всегда такой трезвый?

— Мне так жить проще.

— Тебе? Проще? — электроторговец захохотал. — Иди посмотри на себя в зеркало! Пойдем вместе посмотрим. — Не выпуская товарища из захвата, Жаров увлек его к стене. В зеркале отразились двое: один багровый, потный, сильно нетрезвый, второй — бледный и взлохмаченный. — Смотри. Вот я — довольный и в говно бухой. А вот ты — вечно на все пуговицы застегнутый… Видно, что тебе жить очень сложно. Ты сам себе все усложняешь. Расслабься, дурень! Напейся хоть раз! Возьми вон Анжелу. Или Оксану. Затащи в угол, трахни… Хочешь Анжелу?

— Нет.

— Ладно. А коксу? Хочешь коксу?

— Нет.

— А гашиша? Хочешь гашиша? Убийственного индийского гашиша?

— Не хочу.

— А чего же ты хочешь, твою мать?!

— Хочу, чтоб ты вложил деньги в мой магазин.

Жаров отпустил друга, тихо застонал и спрятал лицо в ладони. Смотри-ка, у него новый перстень, — подумал Знаев, поспешно приводя в порядок волосы. — Новый и очень дорогой. Наверное, он не даст мне денег на магазин. Ему тридцать девять, но он не желает взрослеть. Он боится давать мне деньги. Ему лениво думать и анализировать риски. Ему не хочется напрягать мозги. А хочется ему — сходить к ювелиру и купить себе побрякушку, чтоб девки облизывались…