Дети тумана (сборник) - Александр Бушков

Савин вернул диск к началу, включил раскадровку, но ничего нового не увидел – то же самое, только разложенные на фазы рождение и смерть смерча.

– Скорость съемки… – азартно сказал Лесли. – Может быть, нужна была замедленная съемка? Или наоборот – ускоренная?

– Кто его знает, – сказал Савин. – Вот так это выглядит. Я ничего не видел, значит, и конь ничего не видел – глаза у нас устроены одинаково, приспособлены для одного и того же диапазона волн. Однако конь что-то почувствовал, а камера что-то запечатлела, вдобавок конь пришел в ужас…

Он выключил проектор и коротко, по профессиональной привычке отсекая ненужные подробности, рассказал о баркасе, о зверях. О встрече с Дианой рассказал очень скупо.

– Вы были бы прямо-таки идеальным свидетелем, – задумчиво обронил Лесли. – Оно и понятно – вам тоже постоянно приходится профессионально работать с информацией… Звери – это весьма интересно…

– Больше, чем таинственные моряки?

– Да, а монеты? – спохватился сержант. Их было семь – серебряные, одного размера и с одинаковым изображением. На аверсе – портрет бородатого лысого старика, на реверсе – непонятный вензель.

– И никаких надписей, – сказал Лесли.

– Это не самое странное.

– А что – самое?

– Я закоренелый нумизмат, – сказал Савин. – Не самый лучший, разумеется, но рискнул бы назвать себя довольно опытным. Не решусь обобщать – для всей планеты, но за Европу ручаюсь. Я не знаю в Европе таких монет. Вы, кстати, заметили, что они выполнены грубее современных? Веку к восемнадцатому я бы их отнес, но все европейские монеты восемнадцатого века я знаю.

– Но ведь они говорили по-гэльски?

– Есть одна загвоздка, – сказал Савин. – Я не знаю гэльского, поэтому не могу судить, были то шотландцы или иностранцы, плохо знающие английский. Знаете, – вдруг вспомнил он, – я думаю о темпоральной физике. Это как раз их сфера – фокусы с пространством. Правда, никаких успехов не наблюдается… И все равно это их сфера. Что вы об этом думаете?

– А ничего, – сказал Лесли. – Я полицейский, понимаете? Человек погиб, и нужно доискаться, что его погубило. Вы говорите, фокусы с четвертым измерением? Пусть так. Но именно эти фокусы вызвали смерть человека. Что они могут вызвать еще? В любом случае мой долг однозначен: сделать так, чтобы ничего подобного не повторилось. Я просто не могу углубляться в раздумья об эпохальном значении происходящего, пока в столе у меня лежат снимки изуродованного трупа. Вы только поймите меня правильно…

– Я понимаю, – сказал Савин, – я не имею права вас упрекать или что-то советовать… И не об этом нам надо думать, а… Вы догадываетесь о чем?

– Да, – сказал Лесли. – Нужно найти тех, кто нам поверит. А где у нас доказательства? Нам поверит только тот, кто испытает на себе то, что пришлось испытать нам. Существует инерция мышления и прочие милые вещи… – Он буркнул под нос что-то по-гэльски. – Вы рискнете позвонить в свою контору и рассказать о повозке, о зверях и прочих здешних чудесах, имея в доказательство только монеты да еще этот диск? – Он кивнул на проектор. – Ни смерть Мак-Тига, ни даже монеты ваши никого ни в чем не убедят. Ну как, рискнете?

– Нет, – сказал Савин. – Журналисты – самый недоверчивый народ на свете.

– Полицейские тоже, – грустно улыбнулся Лесли. – Между прочим, прелестная Диана, когда я пытался вызвать ее на откровенность и, очевидно, рассердил, спалила бумаги у меня на столе. Двинула пальцем, и бумаги сами собой вспыхнули… Вы поверили бы часов десять назад?

– Нет, – сказал Савин.

– Что вы о ней думаете?

– У меня сложилось впечатление, что и она ничего особенного не знает, – осторожно сказал Савин. – Пользуется чем-то, чем оказалась в состоянии воспользоваться, и все. Мы с вами пользуемся всевозможными техническими новинками, но не сможем рассказать, как они устроены и почему работают.

– Вот видите. И никто нам не поверит, пока мы не раздобудем что-то такое, что-то… – Не найдя слов, он постучал кулаком по столу. – Человечество тысячи лет купалось во лжи, создало массу профессий и общественных институтов, чтобы оградить себя от вранья, – пробирные палаты, полиция, нотариат. Да и вы тоже. – Он покосился на Савина. – Вы ведь в некотором роде тоже… нотариусы, заверяющие подлинность информации. И сидим теперь, ломаем головы, а против нас – многовековая привычка не верить на слово, просто на слово…

– Вообще-то, я знаю коллег, которые поверили бы на слово…

– Да и у меня есть такие, – сказал Лесли. – Сорвиголовы нашего возраста, верно? И многое, интересно, от них будет зависеть? Вызвать их сюда означает увеличить число людей, которые окажутся в нашем сегодняшнем положении. Эх, ну почему вы не пристрелили зверя?

– Не могу объяснить, – тихо сказал Савин. – Помешало что-то.

– Глупо, глупо… Так мы никого не убедим.

– Сначала нужно самим разобраться в происходящем, а уж после – убеждать кого-то.

– Предположим, мы докопаемся до истины, – сказал Лесли. – Но грош ей цена, если у нас будет одно знание, без доказательств. Необходимо что-то весомее слов, видеодисков и монеток… Сколько патронов вы израсходовали, три? Возьмите. – Он достал обойму и еще три патрона россыпью. – И не бойтесь стрелять прицельно.

– Я не хочу стрелять, – еще тише сказал Савин.

– Тогда уж лучше уезжайте. Мы ничего не добьемся, если станем предпочитать поступку размышление. И еще. Я хотел бы вспомнить о Гралеве-Гролле. Не странно ли, что физик, занимающийся полуфантастическими вещами, приехал именно сюда?

– Думаете, здесь он должен с кем-то встретиться?

– Да, – сказал Лесли. – Жаль, что я заинтересовался им только сегодня, после того, как узнал от вас, кто он…

– А что вы знаете о фирме «Смизерс и сыновья»?

– Вы и Геспером интересуетесь?

– Он не вписывается в здешний пейзаж, – сказал Савин. – И только.

– Ничего интересного. Штаб-квартира в Лондоне, торгуют и ведут дела в основном со странами Леванта – экспорт, импорт, организация морских перевозок. Вы не хуже меня знаете эти частные конторы – мелко плавают, оттого в свое время и не угодили под национализацию, но кое-какую прибыль получают. Смизерс умер лет сто назад, сыновья давно обанкротились, фирма не один раз переходила из рук в руки, но название не менялось. Как бы там ни было, у Интерпола на них ничего нет.

– Вы интересовались?

– Я гораздо раньше вас подумал, что он не вписывается в здешний пейзаж, – сказал Лесли. – А потом подумал – имей он причины что-то скрывать, обязательно постарался бы полностью вписаться… Вот так. Ну, на сегодня, кажется, все? Вернее на вчера. Сегодня нам предстоит новая работа…