Парадигмы субъектности - Елена Владимировна Косилова

Мы всегда смотрим на себя в том числе и глазами Других, а Другие всегда смотрят на нас отчасти как на объект (об этом говорит русская пословица: «На людей посмотреть и себя показать»). Поэтому мы и сами всегда отчасти воспринимаем себя как объект. На примере тех же женщин это видно грубовато, но наглядно. Женщина может испытывать недостаток субъектности, когда на нее только смотрят и не дают ей самой смотреть и действовать, но если ее превратят в чистого субъекта и вообще не будут на нее смотреть, она, скорее всего, испытает сожаление, особенно если привыкла считать себя симпатичной. Ей нравится быть симпатичной, она с удовольствием смотрится на себя в зеркало. Вообще нарциссизм человека — довольно распространенное явление. У него много определений, его понимают по-разному, то есть его не обязательно считают отношением к себе как к объекту. Но если подумать, отношение к себе очень, очень в большой степени есть объективация. Аналогично, разумеется, и отношение к Другому. Один из авторов, которые отстаивали противоположный подход — Ясперс. Он писал об экзистенциальной коммуникации: «Понять другого означает понять его в его свободе». Много говорили об отношении Я-Ты в философии диалога. Это прекрасно, и обязательно надо к этому стремиться, но надо видеть и реальность: во многих случаях никакая экзистенциальная коммуникация Я-Ты не происходит. На примитивных уровнях общения и говорить не о чем (а это касается заметной части людей. Как, например, общаются между собой люди низов, алкоголики, преступники на зоне, гопники?). Но даже если мы берем возвышенный тип общения двух интеллигентов, объективация все равно будет присутствовать. Хотя бы в виде возможности, которая всегда сохраняется, сказать о человеке в третьем лице, например, когда мы передаем его мнение по какому-то вопросу третьим лицам или что-то рассказываем о нем. Объективация — это оборотная сторона субъектности.

Социальное «антиформирование» субъекта

Это не самое распространенное в современной философии направление для теорий субъекта. Помимо релятивизма (запрос на который естественен в мультикультурном светском обществе потребления), современный мир явным образом востребует коллективизм, позитивное отношение к собственной зависимости от социума. Предлагается и позитивный выход из зависимости: стать лидером социума, поставить его в зависимость от себя. В этом разделе мы рассмотрим несколько учений, которые, условно говоря, указывают, что субъект, для того, чтобы обрести автономию, должен сделать шаг от социума или даже против него. Я полагаю, что человек в философском смысле становится субъектом тогда, когда преодолевает свою полную включенность в социум (понятно, что он преодолевает это не до конца, то есть включенность становится не нулевой, но и не полной).

Для этого надо специально заметить, что в классических моделях взаимодействия субъекта и Других, особенно не XX века, а еще более ранних, как бы по умолчанию считается, что в социальное взаимодействие вступают люди исходно одинокие. Как будто сначала был человек, а потом стал социум. Мы находим такой подход даже у Гуссерля. Однако так мыслить очевидно неправильно. В формировании человека социум первичен. Исходно человек социальное существо, только потом, возможно, приобретает автономию.

Ясно, что к таким теориям явным образом относится теория Поршнева, которую мы рассмотрели в пункте об антидеятельностном подходе. Ее же нужно вписать и в пункт об анти-социальном подходе. Она касается, прежде всего, филогенеза, но ее легко применить и к онтогенезу: чтобы субъект сформировался одиноким, он должен включить контрсуггестию, противопоставить себя суггестивному действию Других.

Аналогично с А. Геленом. Он тоже рассматривал скорее деятельностный подход, чем социальное формирование, но мы можем сказать, что у него так построено учение о субъекте, что оно направлено и против деятельности, и против социума.

З. Фрейд и Э. Фромм

В книге «Психология масс и анализ человеческого Я»[123] Фрейд сравнивает человека в некотором активно действующем социуме (толпа, армия, церковь) и единичного субъекта, причем исходное состояние субъекта считается самостоятельным, одиноким. Уже и в этом состоянии он находится под управлением инстанции Сверх-Я, сугубо социальной по своему происхождению. Воздействие этой инстанции ощущается как требовательное, суровое. Фрейд указывает, что основную роль в формировании Сверх-Я играл отец. Определенные виды активных социумов, например, армия и церковь, как бы официально позволяют субъекту избавиться от этой инстанции. Она делегируется командиру (вождю, фюреру, пастору, Богу), потому что он как бы замещает отца, в его присутствии интериоризированный отец, то есть Сверх-Я, может быть отменен. Фрейд ищет также ответ на вопрос, почему такое делегирование управления к командиру возможно только в окружении социума, но его ответы не совсем убедительны. Мы можем предположить, что тут играет роль что-то типа взаимного заражения.

Без высшей инстанции человек теряет, грубо говоря, человеческий облик. Взамен он обретает энтузиазм и энергию. Толпа способна на великие свершения: человек в толпе осиливает то, что он не осилил бы в одиночестве. Причем энтузиазм этих свершений сопровождается радостным чувством. Однако столь же легко толпа переходит к злодеяниям. Самое пугающее, что злодеяния она совершает с тем же энтузиазмом и практически с той же радостью. Ведь совесть субъектов отключена, она делегирована. Поэтому Фрейд к этому коллективному энтузиазму настроен резко скептически (книга написана накануне Второй мировой войны). Он совершенно уверен, что человек не должен делегировать свои высшие инстанции каким бы то ни было вождям и командирам. Пусть они по природе и социальны, но все же субъект способен пользоваться ими свободно и ответственно, когда он не в составе толпы, а в автономном состоянии.

Надо сказать еще несколько слов о Э. Фромме, который был одновременно психоаналитиком и экзистенциальным мыслителем. Его перу принадлежит книга «Бегство от свободы».

«В основу нашего исследования будет положена главная идея этой книги: человек перерастает свое первоначальное единство с природой и с остальными людьми, человек становится «индивидом» — и чем дальше заходит этот процесс, тем категоричнее альтернатива, встающая перед человеком. Он должен суметь воссоединиться с миром в спонтанности любви и творческого труда или найти себе какую-то опору с помощью таких связей с этим миром, которые уничтожают его свободу и индивидуальность. Пока и поскольку индивид, фигурально выражаясь, не порвал пуповину, связывающую его с внешним миром, он не свободен; но эти узы дают ему ощущение принадлежности к чему-то, как бы гарантируют ему безопасность существования за счет корней в какой-то почве. Я предлагаю назвать эти узы, существующие до того, как процесс индивидуализации приводит к полному обособлению индивида, «первичными узами»».[124]

Здесь Фромм ясно показывает, что исходно индивид не свободен, он слит с миром и социумом, первичное