Чародейская Академия. Книга 1. Санта-Ралаэнна - Ренард Фиерци

– Наверное, такие нынче времена, – печально согласился Мастер Халид. – Другое дело, что помимо областей, где правит совершенное Добро и царит абсолютное Зло, существует широкая нейтральная полоса, по которой и бродит большинство из нас. Даже там, где не ведётся открытых военных действий, эмиссары с обеих сторон, не покладая рук, трудятся, воздействуя на неопределившиеся души. И кто знает, возможно, идеологам тёмной стороны удалось на данном этапе истории переиграть своих оппонентов. В любом случае знайте: окончательный выбор остаётся за самим человеком, только ему решать, к какому берегу двигаться.

– Ой, как красиво сказано! Однако не будем больше утомлять вас всякими глупостями. Правда, Эрик?

И тому не оставалось ничего, как, распрощавшись с библиотекарем, последовать за Лиэнной.

Глава 19

Покинув замок, у статуи громовержца Зевса Гека повстречал партнёра по ночной партии в преферанс Джо, терпеливо выслушивающего излишне эмоциональные речи смуглого худощавого паренька в клетчатой рубашке.

– Нет, ну разве можно! – возмущался тот. – Я понимаю, каждый имеет право высказать собственное мнение, но чтобы так бесцеремонно! Просто нет слов! Наглости этих гринго нет предела! Считают себя хозяевами мира и потому, мол, им всё дозволено. Аж противно становится!

Подошедшему Геке Джо представил собеседника. Жозе, как звали латиноамериканца, сразу же задал вопрос в лоб:

– А ты из какой страны будешь?

– Я? Из России.

– О, Россия! Это куда лучше, чем Америка!

– Вообще-то я тоже из столь нелюбимых тобой Соединённых Штатов, – с усмешкой заметил Джо.

– Э-э нет, амиго, не путай. Сам же говорил, что ты не янки, а из индейского племени. Между прочим, в моём роду тоже были коренные жители американского континента. Да ты на себя посмотри: разве ты похож на того упитанного хряка? И как он вообще попал сюда? Он так же мало похож на волшебника, как я – на чемпиона мира по сумо.

– А сам-то как здесь оказался? – спросили в ответную.

– О! Это целая история. Вы представляете себе, что такое Рио-де-Жанейро? Красивейший город на побережье Южной Атлантики, где старинные дома, построенные в колониальную эпоху, соседствуют с современными небоскрёбами из стекла и бетона. Рай для туристов и тех, кто не обременён необходимостью постоянно зарабатывать себе на хлеб насущный. А вот тем, кому «повезло» родиться в трущобах или, по-нашему, фавелах, Рио представляется адом. Выходцы из фавел не могут надеяться на то, что принято называть успехом в жизни, им недоступно высшее образование и престижная работа. Полуголодное существование своей семьи они могут обеспечить, лишь вкалывая докерами, чернорабочими, ассенизаторами, если повезёт – строителями или шофёрами. Мало кому удаётся вырваться оттуда и стать богатым и уважаемым – нужна или неслыханная удача, или подлинный талант, как у музыканта Жулио Алегарда или художника Перониса.

От безысходности малышня, едва подрастёт, сбивается в банды; в большинстве фавел не быть членом какой-либо из них практически невозможно. Когда мне исполнилось двенадцать, и я был принят в ряды «Акул побережья». Вначале – курьерская деятельность, принести-отнести, доставить сообщение и прочее. Потом более серьёзные задания: занимались мелким рэкетом, приторговывали наркотиками, развозили клиентам малолетних подруг, подрабатывающих проституцией, тащили всё плохо лежащее. Обычными развлечениями были совместные попойки, если выдавался удачный день, а также битьё морд конкурентам из других банд. Так пролетели два года.

Все изменилось в день, когда решили обчистить фазенду, как выразился бригадир, «одного учёного чудика». Кто-то из разведчиков заметил там предметы старины. Мы не очень хорошо разбирались в антиквариате, но даже последний из «джентльменов удачи» прекрасно знает, что за древние вещички можно неплохо выручить, даже если скупщик и даст всего четверть истинной цены. Когда тонкая струйка горизонта, окрашенная закатившимся солнцем в красный цвет, погасла, мы были на месте. Согласно данным разведки, «чудик» жил один в доме на отшибе, удивительно только, как наши конкуренты до сих пор не обратили на него внимание. Перемахнуть через невысокую изгородь не составило никакого труда, так же как и вскрыть оконную раму в гостиной. Я и Эстебан проникли внутрь, остальные должны были караулить снаружи и упаковывать подаваемые нами вещи. Первым делом я ухватил со стола массивную бронзовую пепельницу, за ней последовала японская статуэтка и резная шкатулка с комода. Не побрезговали и предметами вполне современными, типа ноутбука.

Возможно, пройди всё гладко, отметили бы тот день грандиозным банкетом в нашем узком кругу. Однако судьба распорядилась иначе: похоже, Эстебан, забравшийся в шкаф, дотронулся до системы сигнализации. Внезапно ожило стоявшее на шкафу чучело кондора: глаза его зажглись, птица расправила крылья и издала хриплый клёкот. Где-то далеко запищала полицейская сирена. Рванувшись по направлению к спасительному окну, я зацепился за ножку кресла и растянулся на полу. Эстебану повезло больше, ему удалось выскочить. С криком «Спасайся, фараоны!» мои товарищи бросились врассыпную. В темноте – фонарик погас при падении – да ещё с ушибленной ногой, далеко уйти я не мог, и вскоре был схвачен. Дальше – само собой: полицейский участок, кутузка, допросы и, наконец, суд. Я взял всю вину на себя, хотя даже тупой полисмен догадался бы, что орудовало несколько человек: слишком много следов осталось. Поэтому бессмысленно было рассчитывать на благосклонность судей, и тем больше стало моё удивление, когда я узнал, что меня приговаривают всего лишь к условному сроку и исправительным работам. Как выяснилось, замолвил словечко тот, кого мы собирались ограбить, и именно у него предстояло отрабатывать наказание.

– Я подумал, что тюрьма едва ли исправит тебя, скорее наоборот, – сказал он. – И хочу дать тебе шанс. Если работа, которую будешь выполнять, придётся тебе по душе, то сможешь заниматься ею и дальше, разумеется, с получением жалования. А если проявишь старательность и заинтересованность, со временем выбьешься в люди.

Выбиться в люди! Надо ли говорить, что это означало для обитателя фавелы? Судьба очень многих из моих «коллег» оказалась трагичной: кто в тюрьме, кто на кладбище. Чтобы пересчитать тех, чья жизнь оборвалась от ножа конкурентов, или пули полицейского, или передозировки, не хватит пальцев на обеих руках – и это только кого я знал лично!

В душе сразу появился луч надежды, тем более что работа оказалась несложной: ездить по библиотекам, книготорговцам, антикварным лавкам, делать ксерокопии, спрашивать поступления новых книг, не только свеженапечатанных, но и сдаваемых в букинистические отделы, сверять по старым каталогам разный хлам, поступающий к торговцам старьём, ну и ещё закупать необходимые вещи и продукты. Увидев в том шанс, своим приятелям я дипломатично объяснил, что на время действия условного срока не собираюсь ввязываться в сомнительные авантюры. Поскольку я взял вину на себя – а в нашей среде это считается героизмом, – бригадир не стал возражать, посоветовал только не забывать старых друзей.

Дон Мануэль де Таргеда оказался хорошим человеком, обращался со мной как с приёмным сыном. Своей семьи он не имел, жил отшельником, а я никогда не задавал вопросов на эту тему. Вначале полагал, что он или учёный-историк, или писатель, сочиняющий приключенческие романы. Однако вскоре некоторые события показали, что здесь не всё так просто.

О кондоре я упоминал. Чучело, как я однажды втихаря проверил, делая вид, что смахиваю с него пыль, не было подключено ни к какой сигнализации. Потом заметил другую странность: в ненастные дни хозяин любил зажигать камин, просто дуя на него.

В другой раз дон Мануэль решил отправить кому-то одну из своих безделушек, упаковал её в картонную коробочку и обвязал прочной верёвкой. Отправляясь в магазин, я хотел прихватить её с собой и отнести на почту, но хозяин сказал: оставь на месте, и молитвенно воздел руки кверху. Я машинально поднял глаза, а когда оглянулся – посылки уже не было. А ещё как-то видел вообще невообразимое: он сидел в кресле-качалке, глядя на стол, на котором стоял ноутбук, который пытались спереть – его потом бросили в саду, спасаясь бегством. Клавиши нажимались сами собой, и на экране набирался текст, в то время как дон Мануэль преспокойно курил трубку. Теперь-то я знаю, в чём дело, а тогда мысль мелькнула: уж не связался ли я с нечистой силой. Однако хозяин не требовал клятв на крови, богохульствования или исполнения каких-либо зловещих обрядов, да и в доме не было ничего, что указывало бы на занятие чернокнижием.

Заметив мой интерес, дон Мануэль признался: иногда он балуется магией, и может научить меня паре нехитрых фокусов. Но если я желаю стать профессиональным чародеем, понадобится другой учитель, а лучше всего – зачисление в Академию Волшебства.