Красавица - Робин Мак-Кинли

– Обратно домой, полагаю, – задумчиво добавила я.

«Не стоит пытаться сбежать в самый первый день в любом случае», – пришло мне в голову. Особенно, если добром это не кончится.

Солнце уже опускалось, когда я привела Великодушного в конюшню, почистила его и снова сама вымыла упряжь.

– Да, я заметила, что все старые удила заменили новыми, спасибо, – громко произнесла я, пока чистила сбрую. Если бы не я, то невидимые руки занялись бы этим. Еще я заметила, что удила и пряжки были начищены до блеска, после того, как вчера ночью я оставила их в состоянии просто чистых, и от этого немного разгорячилась. Руки мои все еще были перевязаны – чуток болели, но сильно меня не беспокоили, а волшебные повязки не загрязнятся, даже после того, как я вымою кожаную сбрую и натру ее маслом.

Выйдя из конюшни, я прошла немного вглубь сада, чтобы понаблюдать, как день сменяется серыми сумерками, окрашенными ярким пламенем, и села на хранившую тепло мраморную скамейку. «А впрочем, это все может быть просто от солнца», – подумала я о ней. Я также отметила, что скамья была как раз подходящей по высоте для человека с такими короткими ногами, как у меня.

Я повернула голову, чтобы окинуть взглядом сад, и увидела, что ко мне направляется Чудовище. Он подошел совсем близко, а я смогла сдержать крик; несмотря на тяжелые башмаки, походка его была бесшумной, как тени под моими ногами. Сегодня он оделся в коричневый бархат (цвет пряной гвоздики), а на горле и запястьях его сияли перламутрово-белые кружева.

– Добрый вечер, Красавица, – произнес он.

– Добрый вечер, Чудовище, – я поднялась.

– Пожалуйста, я не хочу тебя беспокоить, – робко ответил он. – Я уйду, если ты захочешь.

– О нет, – поспешно выдала я, пытаясь быть вежливой. – Вы не прогуляетесь со мной? Я бы хотела посмотреть, как заходит солнце над садом, ведь он так красив.

Мы шли в тишине минуту или две. «Бывали у меня идеи и получше», – думала я, проходя три шага за его один, хотя видела, что он изо всех сил старается приспособиться к моей походке. Немного погодя я, слегка запыхавшись, начала говорить, поскольку тишина становилась неловкой.

– Закат был моей любимой частью дня, когда мы жили в Городе; раньше я гуляла в нашем саду, но стены были слишком высоки. Когда небо достигало пика своей красоты, то в саду было уже темно.

– Закат больше не радует тебя? – спросило Чудовище, словно выполняя долг по поддержанию беседы.

– Я никогда не видела восхода солнца – всегда спала, – объяснила я. – Раньше всегда ложилась поздно – много читала ночью. А потом мы переехали в деревню, и, думаю, теперь мне больше нравится восход. Обычно я слишком устаю к закату, чтобы по-настоящему оценить его, и, как правило, тороплюсь закончить дела и пойти ужинать… точнее, так было раньше… – грустно добавила я.

Неожиданно тоска по дому захлестнула меня, сжимая горло.

Мы подошли к стене, покрытой вьющимися стеблями роз, которые я сразу же узнала – должно быть именно здесь Отец повстречал Чудовище. Мы прошли сквозь проем в стене и я огляделась, ужасно смущенная. Хозяин замка остановился в нескольких шагах позади от меня. Затем внезапно солнце, прежде чем исчезнуть, озарило последней яркой вспышкой света замок и сады вокруг, окрасив их в цвет прозрачно-медового нектара в хрустальном бокале, а розы блестели, словно его грани.

Мы оба развернулись к закату и я обнаружила, что уставилась на затылок Чудовища. Заметила серые пряди в гриве, которая спускалась ему на плечи. Свет погас, словно задутая свечка, и нас нежно обволакивали серые сумерки; небо, покинутое солнцем, полыхало розовым и сиреневым.

Чудовище повернулось ко мне. В этот раз я смогла посмотреть на него без содрогания. Через секунду он резко сказал:

– Я довольно уродлив, не правда ли?

– Вы довольно… ээээ, лохматый, – ответила я.

– Ты просто очень вежлива, – заметил он.

– Да, конечно, – согласилась я. – Но ведь и вы вчера назвали меня красивой.

Он издал звук, похожий на рев и рык одновременно, и через минуту усердных размышлений, я решила, что это был смешок.

– Так ты мне, значит, не веришь? – поинтересовалось Чудовище.

– Нет… не верю, – неохотно сказала я, гадая, не рассердится ли он. – Любое зеркало это опровергнет.

– Ты не найдешь здесь ни зеркал, – заявил он, – ни спокойной глади пруда: я не выношу отражений. И если только я тебя вижу, отчего тогда ты не можешь быть прекрасной?

– Но… – начала я, а учения Платона ворвались в мои мысли так быстро, что от них почти заболела голова и я не смогла говорить. Через минуту раздумий я решила не приводить доводов из трактата о знании, и просто, чтобы не молчать, произнесла:

– Ведь есть еще Великодушный. Хотя никогда не замечала, чтобы он обращал внимание на мою внешность.

– Великодушный?

– Мой конь. Огромная серая лошадь в вашей конюшне.

– Ах, да, – ответило Чудовище и уставилось на землю.

– Что-то не так? – забеспокоилась я.

– Возможно, было бы лучше, если бы ты отослала его обратно с отцом, – признался он.

– О, Боже… ему грозит опасность? Ох, пообещайте, что с ним ничего не случится! Можно мне послать его домой сегодня? Я не хочу, чтобы он пострадал, – воскликнула я.

Чудовище покачало головой.

– Ему ничего не грозит, но понимаешь, звери – другие звери – не любят меня. Ты заметила, что в саду нет никого живого, только деревья, трава, цветы, камни и ручьи.

– Вы не причините ему боли? – снова спросила я.

– Нет, но мог бы и животные это чувствуют. Если я не ошибаюсь, лошадь твоего отца отказалась пройти через ворота во второй раз.

– Это правда, – прошептала я.

– Нет причин для волнения. Ты это знаешь. Ты заботишься о нем, а я постараюсь держаться от него подальше.

– Возможно… возможно будет лучше, если он все-таки будет дома, – сердце мое дрогнуло при мысли об этом. – Вы могли бы… отослать его?

– Мог бы, но вряд ли он сможет это принять и, скорее всего, сойдет с ума. С ним все будет в порядке.

Я подняла взгляд на Чудовище, желая поверить ему, и внезапно поняла, что так и произошло. Я улыбнулась.

– Хорошо.

– Идем, становится темно. Пройдем внутрь? Могу я присоединиться к тебе за ужином?

– Конечно, – ответила я. – Вы здесь хозяин.

– Нет, Красавица, хозяйка здесь ты. Я дам тебе все, что пожелаешь.

«Свободу», – вертелось у меня на языке, но я не осмелилась озвучить это.

– Комната тебе по душе? Хочешь что-нибудь поменять?

– Нет, нет. Все чудесно. Вы очень добры.

Он нетерпеливо махнул рукой.

– Мне не нужна твоя благодарность. Кровать удобна? Тебе хорошо вчера спалось?