Прыжок Ящера - Андрей Щупов

Вопрос еще не успел сложиться в голове, когда слуха коснулись знакомые перекаты. Это снова был рык, записанный Августом на пленку! Я похолодел. Сейчас рык звучал значительно громче, и было в нем что-то торжествующее, предвкушающее скорую победу. Так рычит лев, зная, что кругом джунгли и что у заблудившегося путника кончились патроны. Ждать долее становилось невыносимым, и палец по собственной инициативе рванул спусковую скобу. Изуродованная «Беретта» раз за разом выплевывала пули в черный зев тоннеля, а в ответ приходило взрыкивающее эхо. Труп Мороза подплыл ближе, окоченелая рука фамильярно легла на плечо. Наверное, я закричал, потому что волна накрыла рот. Я захлебнулся и раскашлялся. И снова последовал удар. Точно некто опытный, аккуратно соразмеряя силу, колотнул ладонью по виску. Мозг встряхнуло, словно содержимое консервной банки, извилины и нейроны подобно стеклышкам в калейдоскопе сложились иным узором, вернув мир привычного и устойчивого.

— Что там, босс? Никак черный ход?

Я стоял, оглушенный, не слыша обращенного ко мне вопроса.

— И откуда что взялось! Мы-то, главное, мимо ходили, а, один хрен, просмотрели! Как вы догадались?…

Мир действительно восстановился, мы снова находились в «Харбине». Чуть нагнувшись, я заглядывал в темный провал за отодвинутым в сторону шкафчиком. Позади взволнованно топталась охрана. Гоша-Кракен, сжимая в своих немузыкальных пальчиках «Макаров», норовил заглянуть между мной и шкафом.

— Запах какой-то чудной!

— И толчками идет! Чуете?…

Вот тут меня пробрало по-настоящему! Наверное, было — с чего! Мир вновь утвердился на спины законных китов: заоконный пейзаж, половицы под ногами, эти парни — все было привычным и объяснимым. И костюм на мне был абсолютно сух, и «Беретта» продолжала упираться рукоятью под мышку, однако чертов запах — тот самый, что я ощущал в бредовом своем видении, что посетил на той роковой поляне близ повешенных ребят Флопа, не желал исчезать. Он шел из провала толчками, бил в ноздри кисловатым ядом.

Подумалось вдруг странное, о чем никогда бы я не подумал раньше. Ведь бред и явь — всего-навсего два мира! И существуют врозь лишь до поры до времени. Пока нет связного. Да, да! ПОКА НЕТ СВЯЗНОГО!

Пот выступил у меня на лбу. Помнится, нить Ариадны выводила из подземной обители на свободу, спасая от монстров и неминуемой гибели. Но та же нить могла вывести наружу и монстров! Счастье, что это все-навсего миф, что потусторонние миры не связаны между собой потайными каналами. Только так ли это на самом деле? Что, если в реалиях все обстоит по-другому? И что будет, если искомая нить однажды объявится? СВЯЗНОЙ МЕЖДУ МИРАМИ…

Меня точно зациклило. Я не мог стронуться с этой мысли, подошвы приклеило к роковому пятачку. Впрочем, это нельзя было именовать мыслью. По той простой причине что ЭТО НЕ МОГЛО родиться в моем мозгу. Как не мог жутковатый запах просочиться из бреда в явь. Не мог, однако просочился! И даже парни, стоящие за моей спиной, что-то почувствовали…

Я содрогнулся. Черт возьми! С ума мог спятить я один, но все сразу — это уже слишком!

Выхватив пистолет и спустив предохранитель, не целясь, я выстрелил в темноту. Наверное, таким образом наружу выходила моя паника. Смешно, но со мной приключилось что-то вроде женской истерики. Не к месту вспомнился паренек, что после одной из разборок блевал у бровки тротуара. Здоровый качок, шутя выталкивающий в жиме лежа сто шестьдесят, он полагал, что крут и необуздан, а оказался слаб и человечен. И, стыдясь своей слабости, на глазах у хмыкающих приятелей выворачивался наизнанку, выплескивая на тротуар не пищу, не алкоголь, а только что пережитый ужас, интуитивно пытаясь очиститься от того, от чего очиститься невозможно. Вероятно, нечто подобное происходило сейчас и со мной. Сцепив зубы и, не мигая, я высадил в сумрачное пространство все пятнадцать пуль, рывком задвинул тяжеленный шкаф на место. Видок у меня был, верно, еще тот, потому что Гоша-Кракен смущенно потупил взор, а его приятель громко икнул и попятился. Неловкую тишину прервал зуммер сотового телефона. Замороженным движением я вынул из кармана трубку.

— Ящер слушает.

— Але, босс! Мы повязали их. Закатили к одной биксе на хазу и дождались, когда эти субчики явятся.

— Они явились?

— Куда ж им деваться? Буквально минут через пять-десять!

— Баранович цел?

— Целее не бывает. Только весь белый и в туалет каждую минуту просится.

— Что с тем охранником?

Ганс чуточку замялся. Сотовой связи он, как и я, не слишком доверял, справедливо полагая, что при большом желании и при больших деньгах прослушать можно все на свете, включая самую суперпрезидентскую связь.

— То же, что и с Лафой, — туманно пояснил он. — Чего плодить иудушек? В общем в Сочи отправился. Отдыхать.

— Вот как?

— Я что-то неправильно сделал?

— Да нет, все правильно. Молодец, Гансик. — Я прижал пальцы к виску и некоторое время прислушивался к собственному пульсу. Кровь била размеренными толчками, и чем-то эти толчки напоминали недавнее тоннельное течение.

— Ладно… Вези Барановича к Хасану. Мальчика надо ковать, пока не остыл. На обе ножки.

— Понял. А что спрашивать?

— Как что? Поспрошайте насчет бумажек по «Харбину», насчет кинушки той долбанной. Заодно вызвони наших адвокатов и предупреди Безмена. Не забывай, гостиница еще не наша.

— Понял. А как там вы?

— Помаленьку исследуем домик. Много, кстати, интересного. Обнаружили, например, подземный ход. Сработано, надо сказать, добротно!

— Проблем никаких?

— Вроде нет.

— Забыл сказать, там в одном из залов двое жмуриков из «синих». Не сказать, что важняки, но и не шестерки.

— Черт с ними, переживем.

— Может, морячками помочь? Мне они тут теперь без надобности.

— Порядок, Ганс, не волнуйся. Как только дождусь Васильича, тут же двину прямиком к тебе. Народ пока не распускай. Пусть кемарят на точках.

— Ммм… Что-то ожидается еще?

— Пока не знаю, но лучше не забывать о бдительности. Бывай!.. — я спрятал сотовик в карман, мутным взором окинул комнату. Неудержимо хотелось выбежать на улицу, сесть в машину и гнать, гнать куда подальше. Наверное, я бы так и сделал, но из дома не бегут. А «Харбин» был отныне моим домом — со всеми его архитектурными причудами, ресторанами, барами и игровыми, с замечательным шкафчиком, подобно старому холсту из романа Шарля Пьеро, прикрывающим вход в неведомое. Золотой ключик от этого хода я, кажется, тоже нашел.

И снова в голове засвербела дурацкая фраза: СВЯЗНОЙ МЕЖДУ МИРАМИ, СВЯЗНОЙ МЕЖДУ МИРАМИ…

Глава 15

"Покойный, помню, так любил

живых!.."

Айседора Дункан… Одна из забытых загадок революционных лет, женщина, чья судьба преисполнена мистицизма — от сюрреалистических танцев-импровизаций до беспокойной яви. Увы, не всякая высота восхищает. Три сумрачных пика ее жизни способны насторожить кого угодно. Во всяком случае тех, кто умеет прислушиваться и присматриваться. Смерть детей, смерть мужа и наконец собственная жутковатая кончина. Потому что поступь голубушки Судьбы тоже можно ощутить — все равно как потрескиванье приближающегося пожара. Я не о хиромантии, я о том, что происходит в действительности. Рок, направляющий удары вселенского гиперболоида в главные узелки вашей путаной жизни, трудно спутать с чем-либо иным. Есенин задохнулся в петле, Дункан — в аркане собственного шарфа, а дети Айседоры… — дети задохнулись, очутившись под водой. Не подается сомнению, что некто большой и мрачный решительной рукой перекрыл краник с кислородом этой семье…

Предупреждающе пискнул антирадар, а после воробьиными голосками застрекотала настроенная на милицейские волны рация. Я чуть повернул голову. Полезные механизмы придумывает порой человек! Нужные, как говорится, в хозяйстве. Однако в данную минуту прислушиваться к электронному предупреждению не хотелось. «Вольвушка» летела, как разогнавшийся на стартовой полосе лайнер, выжимая из металлического своего сердца более сотни миль в час. Новорожденным младенцем розовое утро встречало меня на шоссе, но бодрился не я один. Гаишное племя тоже, как выяснилось, не дремало. Кто-то из них, наверное, уже щурил вдогон рассерженные глаза, другие азартно засоряли эфир матюгами, передавая ближайшему посту описание моего четырехколесного скакуна. Номера они скорее всего разглядеть не успели. То есть, конечно же, не успели, потому что, если бы успели, не стали бы подымать переполох. Иным номерам отдают честь, иные безропотно пропускают по любым магистралям и в любую погоду — в зависимости от выплачиваемой таксы. Я за свои номера отвалил автодорожникам полновесной монетой, а потому жал на акселератор, не оглядываясь.