Уголек в пепле - Сабаа Тахир

Курсантов Блэклифа сейчас не было, лишь скрип моих сандалий нарушал зловещую тишину этого места. Каждая живая изгородь была безупречной формы, словно по ней прошлись рубанком, каждая дорожка была аккуратно, без единой трещинки вымощена. Здесь не было цветов или лоз дикого винограда, карабкающегося вверх по стенам, не было и скамеек, на которых курсанты могли бы отдохнуть.

— Иди вперед, — рявкнул работорговец, — глаза вниз.

Мы направились к дому, примостившемуся на краю южной скалы, точно черная жаба. Его выстроили из того же мрачного тяжелого гранита, как и все остальные здания Академии. Дом Коменданта. Песчаные дюны, словно безжизненное и беспощадное море, простирались под утесами. Далеко за дюнами виднелись синие зубцы Серранского Хребта, пронзавшие горизонт.

Миниатюрная девочка-рабыня открыла дверь. Первое, что я заметила — повязку на ее глазу. «Она будет уродовать тебя первые несколько недель» — вспомнились слова работорговца. Лишит ли Комендант глаза и меня? Не важно. Я коснулась браслета. Это для Дарина. Все для Дарина.

Внутри дом оказался мрачным, как подземелье. Несколько свечей тускло освещали темные каменные стены. Я огляделась вокруг, успев заметить простое, почти монашеское убранство столовой и гостиной прежде, чем работорговец схватил меня за волосы и дернул так сильно, что чуть не сломал мне шею. В ту же секунду в его руке появился нож, острие погладило мое веко. Девочка-рабыня поморщилась.

— Еще раз поднимешь взгляд, — пригрозил работорговец, его горячее дыхание пахнуло смрадом мне в лицо. — И я вырежу тебе глаза. Поняла?

У меня выступили слезы. Я быстро кивнула, и он отпустил меня.

— Прекрати всхлипывать, — приказал он, когда девочка-рабыня повела нас наверх. — Комендант скорее разрубит тебя мечом, чем будет терпеть слезы. А я потратил сто восемьдесят серебряных не для того, чтобы бросить твой труп стервятникам.

Рабыня подвела нас к двери в конце холла, пригладив свое и без того безупречно отглаженное черное платье, затем тихо постучала в дверь. Голос приказал нам войти. Когда работорговец толкнул дверь, я успела заметить окно, полностью занавешенное тяжелой портьерой, письменный стол и стену, увешанную портретами. Затем я вспомнила нож работорговца и опустила глаза в пол.

— Долго же ты искал, — произнес тихий голос.

— Простите, Комендант, — начал оправдываться работорговец. — Мой поставщик…

— Тихо.

Работорговец сглотнул. Он потирал ладони, и руки его шуршали как кольца змеи. Я стояла абсолютно неподвижно. Комендант смотрит на меня? Изучает меня? Я попыталась выглядеть покорной и безропотной, именно такими меченосцы желают видеть книжников.

В следующий миг Комендант встала передо мной, и я вздрогнула, поразившись, как неслышно она обошла свой стол.

Она была меньше, чем я ожидала: невысокая, даже ниже меня, и тонкая, как тростинка. Почти хрупкая. Если бы не маска, я могла бы перепутать ее с ребенком. Брюки ее безукоризненно отглаженной униформы были заправлены в черные ботинки, сияющие как зеркало. Каждая пуговица на черной рубашке блестела как глаз змеи.

— Посмотри на меня, — велела она.

Я заставила себя подчиниться, и под ее взглядом сразу почувствовала себя парализованной. Смотреть ей в лицо казалось все равно что смотреть на ровную и гладкую поверхность надгробия. Ни тени человеческого не было в ее глазах, ни малейшего намека на доброту в ее чертах под маской. На шее слева виднелся завиток выцветших голубых чернил — какая-то татуировка.

— Как твое имя, девочка?

— Лайя.

Моя голова резко отлетела в сторону, а щека вспыхнула огнем прежде, чем я успела понять, что она ударила меня. Слезы брызнули из глаз от жгучей боли. Мне пришлось вонзить ногти себе в бедра, чтобы сдержаться и не убежать.

— Неправильно, — сообщила Комендант. — У тебя нет имени. Нет личности. Ты — рабыня. И это все, что ты есть. Все, чем ты останешься навеки.

Она повернулась к работорговцу обсудить цену. Лицо все еще горело, когда работорговец расстегнул мой ошейник. Уже уходя, он остановился.

— Могу я принести свои поздравления, Комендант?

— По поводу?

— По поводу звания Претендента. Весь город твердит об этом. Ваш сын…

— Пошел вон, — оборвала его Комендант и повернулась спиной к опешившему работорговцу, который поспешил удалиться. Затем она уставилась на меня. Это существо способно быть матерью? Какого демона она могла породить? Я вздрогнула, надеясь никогда этого не узнать.

Молчание затянулось, и все это время я оставалась неподвижной как столб, боясь даже моргнуть. Всего две минуты я здесь, и она уже запугала меня.

— Рабыня, — позвала она. — Посмотри, что у меня за спиной.

Я подняла глаза. Странное впечатление, будто со стен смотрели лица, которое возникло, когда я только вошла в комнату, теперь стало понятным. Вся стена за спиной Коменданта была сплошь увешена плакатами в деревянных рамках с лицами мужчин и женщин, старых и молодых. Их — десятки. Ряд за рядом…

РАЗЫСКИВАЮТСЯ: ШПИОН-ПОВСТАНЕЦ… ВОР-КНИЖНИК… СТОРОННИК ОПОЛЧЕНИЯ… НАГРАДА: 250 МАРОК… 1000 МАРОК…

— Здесь лица всех борцов Ополчения, которых выследила и поймала лично я, и всех книжников, которых мне удалось засадить в тюрьму и казнить. Большинство — до моего назначения Комендантом. Некоторые — после.

Бумажное кладбище. Эта женщина больна! Я отвела взгляд.

— Я скажу тебе то же самое, что говорю каждому рабу, который попадает в Блэклиф. Ополчение пыталось проникнуть в эту Академию бесчисленное множество раз. И я всегда их раскрывала. Если ты работаешь на Ополчение, если свяжешься с ними, если даже подумаешь о том, чтобы связаться с ними, я это узнаю и уничтожу тебя. Смотри.

Я повиновалась, пытаясь не обращать внимания на лица, позволяя изображениям и словам расплыться словно в туманной дымке. Но вдруг я увидела два лица, которые остались четкими и ясными. Два лица, которые я никогда не смогла бы не заметить, пусть даже плохо нарисованные. Всю меня медленно, словно преодолевая сопротивление тела, охватило глубокое потрясение. Словно я не хотела верить тому, что вижу.

МИРРА И ДЖАХАН ИЗ СЕРРЫ

ЛИДЕРЫ ОПОЛЧЕНИЯ

ВЫСОКАЯ СТЕПЕНЬ ВАЖНОСТИ

ЖИВЫМИ ИЛИ МЕРТВЫМИ

НАГРАДА: 10 000 МАРОК

Нэн и Поуп никогда не рассказывали, кто уничтожил мою семью. Говорили, что маска. Разве важно, кто именно? И вот она. Эта женщина, которая раздавила моих родителей своим стальным башмаком, которая опустила Ополчение на колени, убив величайших лидеров за всю историю его существования.